Агата Кристи
Печальный кипарис
Посвящается Питеру и Пегги Маклауд
Смерть, скорей прилетай, прилетай —
Кипарисами гроб мой обвит!
Жизнь, скорей улетай, улетай —
Я красавицей гордой убит!
Плющом украсьте саван мой,
Посмертный мой венец!
Никто с любовью такой
Не встретит свой конец [У. Шекспир «Двенадцатая ночь», пер. А. И. Кронеберга.].
Пролог
— Элинор Катарина Карлайл, вам предъявляется официальное обвинение в убийстве Мэри Джеррард двадцать седьмого июля прошлого года. Признаете ли вы себя виновной?
Элинор Карлайл стояла очень прямо, с гордо поднятой головой. Изящная головка с хорошо вылепленными чертами лица. Ярко-синие глаза, черные волосы. Брови выщипаны в едва заметные тонкие линии.
В помещении повисла тишина. Казалось, ее можно было пощупать руками.
Внезапно сэр Эдвин Балмер, ее защитник, почувствовал тревогу.
«Боже, неужели признается… Неужели она сломалась?» — подумал он.
Наконец губы Элинор Карлайл дрогнули.
— Не признаю, — произнесла она.
Защитник, откинувшись на спинку кресла, провел носовым платком по лбу, понимая, насколько близки они были к провалу.
Сэр Сэмюель Аттенбери был уже на ногах и представлял свое видение дела суду Короны [Такой суд занимается уголовными делами, которые передаются из магистратских судов, включая тяжкие уголовные преступления (например, предумышленные и непредумышленные убийства, изнасилования, грабежи).].
— Ваша честь, уважаемые господа присяжные, позвольте напомнить вам, что Мэри Джеррард умерла двадцать седьмого июля в три часа пополудни в Хантербери, что в Мэйденсфорде…
Его звучный голос звучал успокаивающе, он почти убаюкал Элинор. Та улавливала лишь отдельные фразы из этого простого и лаконичного повествования.
— …дело представляется простым и абсолютно понятным…
— …Обязанностью суда Короны… является определить мотив и способ…
— …Как видно из вышеизложенного, ни у кого, кроме обвиняемой, не было никаких причин убивать несчастную девушку Мэри Джеррард. Молодую, очаровательную — любимицу окружающих, — не имевшую, можно сказать, ни единого врага.
«Мэри, Мэри Джеррард! Каким далеким кажется теперь все случившееся… И каким нереальным…»
— …ваши усилия в основном будут направлены на выяснение следующих вопросов. Первое: какие возможности были у обвиняемой, чтобы использовать яд? И второе: какие у нее для этого были мотивы?
— Мой долг предоставить свидетелей, которые помогут вам принять правильное решение относительно вышеуказанных вопросов…
— …что касается отравления Мэри Джеррард, то я попытаюсь доказать вам, что ни у кого, за исключением обвиняемой, не было возможности совершить данное преступление…
Элинор казалось, что ее со всех сторон окружает плотная черная завеса. Отдельные слова как бы всплывали в этом тумане.
— …сэндвичи…
— …паштет с рыбой…
— …пустой дом…
Они пробивались сквозь мысли самой Элинор — как булавки сквозь толстую, поглощающую все звуки шаль.
Этот суд. Эти лица. Бесконечные ряды лиц! Среди них — лицо с пышными черными усами и проницательными глазами. Эркюль Пуаро, слегка склонив голову набок, задумчиво наблюдает за ней.
«Он пытается понять, почему именно я сделала это… Он пытается проникнуть в мои мысли, чтобы понять, что я думала и чувствовала… Чувствовала? Мимолетный шок… Лицо Родди — его милая, милая физиономия с длинноватым носом и чувственными губами… Родди! Всегда Родди — с того самого момента, как она себя помнит… с тех самых дней в Хантербери среди зарослей малины, возле муравейника и ручья. Родди — Родди — Родди…»
Другие лица! Сестра О’Брайен, со слегка приоткрытым ртом и с приподнятой головой, лицо покрыто веснушками. Сестра Хопкинс — чопорная и непримиримая. Лицо Питера Лорда — всегда такое доброе, понимающее, такое приносящее успокоение! Но сейчас оно выглядит — каким же оно выглядит сейчас — потерянным? Да — потерянным! На нем написано неприятие — неприятие всего происходящего. И это в то время, когда сама она — главная героиня происходящего — не имеет ничего против!
Она, спокойная и хладнокровная, сидит на скамье подсудимых, обвиняемая в убийстве. Она в суде.
Что-то произошло: плотная пелена тумана, окружавшая ее, истончилась — теперь это лишь легкая дымка. В суде!.. Эти люди…
Люди, подавшиеся вперед, с приоткрытыми ртами и полными любопытства глазами пристально рассматривают ее, Элинор, с жутким, омерзительным наслаждением, — внимательно прислушиваясь к тому ужасу, который этот высокий человек с еврейским носом неторопливо рассказывает о ней.
— Факты в этом деле чрезвычайно просты и не подлежат обсуждению. Я опишу их в нескольких словах. С самого начала…
«Начало… Когда же все это началось? — подумала Элинор. — В тот день, когда пришло это ужасное анонимное письмо! Это было началом всего…»
Часть I
Глава 1
I
Анонимное письмо!
Элинор Карлайл рассматривала бумагу, которую держала в руках. Раньше ничего подобного она не получала. Впечатление было не из приятных. Плохо написанное, на дешевой бумаге, со множеством орфографических ошибок.
Хочу вас придупридить (говорилось в письме)
Я не называю никаких имен, но есть особа, которая обхаживает вашу тетушку и если вы не будити осторожной, то останитись нисчем. Девушки бывают хитрющими а старые леди тают, когда их обхаживаю и льстят им так что я хочу сказать вам лутше самой убидиться в том, что происходит — негоже вам и молодому жентльмену терять то, что вам принадлежит, а она очень хитрая и старая леди может в любой момент отдать концы.
Доброжелатель.
Элинор все еще рассматривала это послание, неприязненно сдвинув выщипанные брови, когда дверь распахнулась.
— Мистер Уэлман, — сообщила горничная, и в комнату вошел Родди.
Родди! Как и всегда, когда она видела Родди, Элинор ощутила легкое головокружение, приступ неожиданного физического удовольствия — эти чувства были посланы ей свыше и поэтому теперь воспринимались ею обыденно и без лишних эмоций. Потому что ей было абсолютно очевидно, что Родди, хотя он и любил ее, относился к ней совсем не так, как она к нему. Когда Элинор увидела его впервые, с ней что-то произошло — сердце сжалось так сильно, что ей стало почти больно. Смешно, что мужчина — обычный, да, ничем не примечательный молодой мужчина — может производить на кого-то подобное впечатление! Что от одного его вида мир вокруг начинает кружиться, а звуки его голоса вызывают желание — едва заметное — расплакаться… Вообще-то, любовь должна доставлять удовольствие, а не ранить своей глубиной…
Одно совершенно ясно: надо быть очень и очень осторожной, чтобы ненароком не выдать себя. Мужчины не любят преданности и обожания. Уж Родди-то точно.
Поэтому она беспечно поздоровалась:
— Привет, Родди.
— Привет, милая, — ответил Родди. — У тебя мрачный вид. Это что — счет?
Элинор покачала головой.
— Мне так показалось, — продолжил он. — Знаешь — середина лета, эльфы танцуют свои танцы, а счета требуют оплаты…
— Все гораздо хуже, — ответила Элинор. — Это анонимное письмо.
У Родди глаза полезли на лоб. Его подвижное лицо окаменело, и с него исчезло обычное насмешливое выражение.
— Нет! — резко произнес он; голос его был полон отвращения.
— Оно довольно неприятное. — Элинор сделала шаг к своему столу. — Наверное, мне лучше порвать его.
И она вполне могла это сделать — то есть почти сделала это, потому что трудно было представить себе нечто более несовместимое, чем Родди и анонимные письма. Она могла бы выбросить его и больше не вспоминать о нем. И он ее не остановил бы. Потому что его щепетильность во много раз превосходила его любопытство.
Но, повинуясь какому-то непреодолимому порыву, Элинор решила по-другому.
— Хотя, может быть, тебе лучше сначала прочесть его, — сказала она. — А потом мы его сожжем. Оно касается тетушки Лоры.
Родди удивленно поднял брови.
— Тетушки Лоры?
Он взял письмо, прочитал его и вернул. Теперь отвращение проявилось и в его лице.
— Да, — согласился Родди, — его точно нужно сжечь. До чего только не доходят люди!
— Как ты думаешь, это кто-то из слуг? — спросила Элинор.
— Наверное… — Родди помолчал. — Интересно, кто… кого они здесь имеют в виду?
— Полагаю, Мэри Джеррард, — задумчиво произнесла Элинор.
Он нахмурился, пытаясь вспомнить.
— Мэри Джеррард? А кто это?
— Дочь привратника. Может быть, ты помнишь ее еще ребенком? Тетушка Лора всегда испытывала к ней нежные чувства и принимала в ней участие. Она оплатила ее обучение в школе и кое-что еще — уроки игры на фортепиано, французского и так далее.
— А, ну да, теперь вспомнил: костлявый ребенок — сплошные ноги, руки и копна белокурых волос…
Элинор согласно кивнула.
— Ты, наверное, не видел ее с тех летних каникул, когда Ма и Па были за границей. Ты же не так часто, как я, приезжал в Хантербери, а последнее время она была au pair [Девушка-иностранка, живущая в семье с целью изучения языка (в качестве оплаты выполняет легкую работу по дому или присматривает за детьми).] в Германии, но, будучи детьми, мы, бывало, шумно играли вместе.
— И как она сейчас выглядит? — спросил Робби.
— Она превратилась в очень хорошенькую девушку, — ответила Элинор. — Благородные манеры и все такое. Благодаря ее образованию ты ни за что не подумаешь, что она — дочь старика Джеррарда.
— Что, превратилась в настоящую леди?
