— Да. И, мне кажется, из-за этого чувствует себя в сторожке не совсем уютно. Ты же знаешь, что миссис Джеррард умерла несколько лет назад, а Мэри и ее отец не очень-то ладят друг с другом. Он вечно издевается над ее образованием и «утонченностью»…

— Люди иногда даже представить себе не могут, какой вред может в некоторых случаях нанести «образование». — В голосе Робби послышалось раздражение. — Очень часто вместо добра оно приносит зло!

— Насколько я понимаю, — продолжила свой рассказ Элинор, — Мэри много времени проводит в доме у тети. Я знаю, что после того, как с тетушкой Лорой приключился удар, она читает ей вслух.

— А почему этим не занимается сестра? — поинтересовался Родди.

Элинор улыбнулась.

— У сестры О’Брайен ирландский акцент, который слышен за километр. Не удивительно, что тетушка Лора отдает предпочтение Мэри.

Пару минут Родди нервно мерял комнату шагами.

— Знаешь, Элинор, мне кажется, нам пора посетить тетю, — сказал он наконец.

— Из-за этого?.. — В голосе Элинор слышалось отвращение.

— Нет, нет. Совсем не из-за этого. Хотя, черт побери, надо быть честным перед самим собой — ДА! Несмотря на всю мерзость этого письма, возможно, в нем есть доля правды. Я хочу сказать, что старушка очень больна…

— Да, Родди.

Он взглянул на нее со своей очаровательной улыбкой — как бы заранее признавая несовершенство человечества и смиряясь с ним — и закончил:

— А деньги действительно важны, Элинор, — и для тебя, и для меня.

Она быстро согласилась с этим.

— Конечно, важны.

— И не считай меня корыстным. — Родди говорил на полном серьезе. — Но, в конце концов, тетушка Лора сама бесчисленное количество раз повторяла, что мы — ее семья. Ты ее единственная племянница — дочь ее брата, а я племянник ее супруга. Она всегда давала нам понять, что после ее смерти все, что у нее есть, достанется одному из нас или, что более вероятно, нам обоим. И, должен сказать, сумма совсем не маленькая.

— Да, — задумчиво произнесла Элинор, — наверное.

— Содержание Хантербери требует денег. — Родди помолчал. — Наверное, дядя Генри был, как говорится, довольно состоятельным человеком, когда встретил твою тетю Лору. Но и она получила свои деньги по наследству. Они с твоим отцом должны были заиметь очень приличные суммы. Жаль, что твой отец пустился в спекуляции и потерял бо́льшую часть своего состояния…

— Бедный папа никогда не был бизнесменом, — со вздохом заметила Элинор. — Перед смертью все это его очень угнетало.

— Ну да, твоя тетушка Лора оказалась гораздо умнее. Она вышла замуж за дядю Генри, и они купили Хантербери, а не так давно она сказала мне, что всегда была успешной в своих инвестициях. Не потеряла практически ни на чем.

— Дядя Генри оставил ей все, не так ли?

Родди кивнул.

— Большая трагедия, что он умер так рано. А она никогда больше не вышла замуж. Навеки осталась ему верна. И к нам всегда относилась прекрасно. Со мной обращалась так, будто я ее племянник по крови. И когда я во что-то влипал, она меня вытаскивала. К счастью, это случалось не слишком часто.

— Ко мне она тоже всегда была очень щедра, — заметила Элинор с благодарностью.

Родди вновь кивнул.

— Тетушка Лора — молодчина, — сказал он. — Но знаешь, Элинор, может быть, сами того не осознавая, мы ведем довольно расточительный образ жизни, особенно принимая во внимание наши реальные доходы.

— Наверное, ты прав, — печально согласилась с ним Элинор. — Но вокруг все так дорого — одежда, косметика… Даже такая ерунда, как билеты в кино, коктейли и… граммофонные пластинки!

— Дорогая, — сказал молодой человек, — но ведь ты же у нас создана для роскоши. А не для того, чтобы прясть пряжу дни напролет…

— А как ты думаешь, Родди, мне стоит поискать работу?

Он покачал головой.

— Ты мне нравишься такая, какая есть, — утонченная, отстраненная и ироничная. Мне бы не хотелось, чтобы ты становилась серьезной. Я только хочу сказать, что, если б не тетушка Лора, тебе действительно пришлось бы работать на какой-нибудь скучной работе. То же самое можно сказать и про меня. Какая-то работа у меня есть. «Льюис и Хьюм» не требуют от меня сверхусилий. И меня это устраивает. Наличие такой работы позволяет мне сохранить чувство самоуважения, но будущее — заметь — не слишком волнует меня именно из-за моих ожиданий относительно тетушки Лоры.

— Послушать тебя, так мы похожи на каких-то пиявок, — заметила Элинор.

— Глупости! Нам дали понять, что в один прекрасный день у нас будут деньги, вот и всё. Естественно, что этот факт влияет на наше поведение.

Элинор задумалась.

— А тетушка Лора никогда не говорила, что она написала в завещании?

— Да это и не важно! — заявил Родди. — Скорее всего, она все разделила поровну. Но даже если это не так — если она оставила бо́льшую часть или даже все состояние тебе как ее кровной родственнице, — что ж, дорогая, я и в этом случае ничего не потеряю, потому что собираюсь на тебе жениться. А если старушка посчитает, что бо́льшая часть должна принадлежать мне, как представителю мужской половины семьи Уэлман, то тоже ничего, потому что ты выйдешь за меня замуж.

Тут Родди с любовью улыбнулся ей.

— Счастье, что мы любим друг друга, — продолжил он. — Ведь ты любишь меня? Да, Элинор?

— Да. — Ее ответ прозвучал холодно и почти чопорно.

— ДА! — передразнил ее Родди. — Ты просто восхитительна. Эти твои отчужденность и неприступность — настоящая la Princesse Lointaine [Принцесса Греза, в значении «недостижимая принцесса».]. Наверное, именно из-за этих качеств я тебя и полюбил.

— Неужели? — Элинор едва не задохнулась.

— Точно. — Робби нахмурился. — Некоторые женщины — они такие… черт, ну я не знаю… такие собственницы, такие… верные, как собаки, что их эмоции так и прут через край. Я это ненавижу. А с тобой никогда не знаю — никогда не уверен, в какой момент ты превратишься в холодную и отчужденную особу и скажешь, что передумала, — совершенно хладнокровно, даже не моргнув глазом! Ты — удивительное существо, Элинор. Как произведение искусства — вся такая… такая… законченная! Знаешь, — продолжил он, — мне кажется, что у нас будет прекрасная семья. Мы оба любим друг друга, но не слишком сильно. Мы хорошие друзья. У нас много общих интересов. Мы знаем друг друга от и до. У нас есть все преимущества родства, и при этом мы не являемся кровными родственниками. И я никогда не устану от тебя, потому что в тебе столько недосказанного… Хотя ты от меня вполне можешь устать. Я ведь парень совершенно обычный…

— Я не устану от тебя, Родди. Никогда. — Элинор покачала головой.

— Милая моя!.. — Он поцеловал ее. — Думаю, тетушка Лора прекрасно знает о наших с тобой отношениях, хотя мы еще не приезжали к ней после того, как обо всем договорились. Наверное, это повод заглянуть к ней?

— Да. Как раз накануне я думала…

— Что мы не бываем там так часто, как могли бы, — закончил за нее Родди. — Я об этом тоже думал. Когда у нее случился удар, мы посещали ее чуть ли не каждый уик-энд. А сейчас с нашего последнего визита прошло уже почти два месяца…

— Но ведь мы сразу же приехали бы, если б она нас позвала, — заметила Элинор.

— Ну конечно. И мы знаем, что ей нравится сестра О’Брайен и что за ней хорошо ухаживают. Но все равно мы немного распустились. И сейчас я имею в виду вовсе не деньги, а нормальные человеческие отношения.

— Я знаю. — Элинор кивнула.

— Так что это омерзительное письмо в конечном счете принесло нам какую-то пользу. Мы навестим тетю, чтобы защитить наши интересы и потому что мы любим старушку!

Робби чиркнул спичкой и поджег письмо, которое взял из рук Элинор.

— Интересно, кто же его все-таки написал, — сказал он. — И не потому, что это имеет какое-то значение… Это должен быть кто-то, кто «за нас», как мы говорили в детстве. И, возможно, это предупреждение совсем не лишнее. Мать Джима Партингтона отправилась на Ривьеру, там ее пользовал симпатичный молодой итальянский доктор, она влюбилась в него до чертиков и оставила ему все до последнего пенни. Джим с сестрой попытались опротестовать завещание, но не смогли.

— Тетушке Лоре нравится новый доктор, к которому перешла практика доктора Рэнсома, — сказала Элинор, — но не до такой же степени. И в любом случае в этом ужасном письме речь идет о девушке. Скорее всего, это Мэри.

— Съездим и посмотрим сами, — заключил Родди.

II

Сестра О’Брайен прошелестела из спальни миссис Уэлман в ванную комнату.

— Поставлю чайник, — сообщила она через плечо. — Уверена, сестра, что вы не откажетесь от чашечки чая на дорожку.

— От чая я никогда не отказываюсь, — с удовольствием заметила сестра Хопкинс. — Всегда говорила, дорогая, что нет в жизни ничего лучше чашки крепкого чая!

Наполняя чайник водой и зажигая газ, сестра О’Брайен продолжала говорить:

— У меня в этом шкафчике есть все необходимое — заварной чайник, чашки и сахар, а Эдна дважды в день приносит мне свежее молоко. Так что мне не приходится вечно звонить в звонок. Отличная газовая горелка — чайник закипает, не успеешь и глазом моргнуть.

Сестра О’Брайен была высокой рыжеволосой женщиной лет тридцати, со сверкающими белоснежными зубами, веснушчатым лицом и обаятельной улыбкой. Ее жизнерадостность и жизнелюбие делали ее любимицей пациентов. Сестра Хопкинс, участковая медсестра средних лет, которая появлялась каждое утро, чтобы помочь с туалетом старой леди и с уборкой в спальне, выглядела вполне по-домашнему. При этом у нее были быстрые и точные движения профессионала.