— Совершенно невероятно! — вырвалось у Родди.

Мистер Седдон неодобрительно кашлянул.

— Не так уж невероятно, как вы думаете. Такое случается чаще, чем вы можете себе представить. У людей существует некий предрассудок по отношению к составлению завещания. Они думают, что у них еще есть масса времени на это. И что сам факт его составления приблизит возможную дату смерти. Это может показаться вам странным, но такова жизнь!

— А вы никогда… э-э-э… не старались образумить ее на этот счет? — поинтересовался Родди.

— И очень часто, — сухо ответил мистер Седдон.

— И что она на это говорила?

— Обычные вещи. — Стряпчий вздохнул. — Что у нее еще масса времени. Что она еще не собирается умирать. Что пока окончательно не решила, как распорядиться своими деньгами.

— Но ведь после первого удара она наверняка… — вмешалась в разговор Элинор.

— Нет, стало только хуже, — покачал головой мистер Седдон. — Она вообще не хотела об этом слышать!

— А вам не кажется это довольно странным? — спросил Родди.

— Да нет. Совершенно естественно, что болезнь сделала ее очень нервной.

— Но она ведь хотела умереть… — В голосе Элинор слышалось недоумение.

Продолжая полировать стекла очком, стряпчий ответил:

— Моя дорогая мисс Элинор, человеческий мозг — это очень специфический механизм. Возможно, миссис Уэлман думала, что хочет умереть, но наряду с этими мыслями надеялась, что скоро будет абсолютно здорова… Именно поэтому, как мне кажется, она полагала, что составление завещания принесет ей несчастье. И дело не в том, что она категорически не хотела этого делать, а в том, что постоянно это откладывала. Вы же сами знаете, — неожиданно мистер Седдон обратился прямо к Родди, — как человек может избегать или откладывать неприятные вещи — те, с которыми не хочет сталкиваться?

Покраснев, тот пробормотал:

— Я… да, конечно. Я вас понимаю.

— Вот именно, — продолжил стряпчий. — Миссис Уэлман всегда хотела написать завещание, но считала, что сделать это будет лучше завтра, чем сегодня. Она постоянно повторяла себе, что впереди у нее еще очень много времени.

— Так вот почему она была так взволнована вчера вечером, — медленно произнесла Элинор. — Вот откуда эта паника и требование немедленно послать за вами…

— Бесспорно, — согласился мистер Седдон.

— Ну и что же будет теперь? — спросил Родди в замешательстве.

— Вы имеете в виду имущество миссис Уэлман? — Стряпчий покашлял. — Так как миссис Уэлман скончалась, не оставив завещания, все ее имущество отойдет ближайшему родственнику — то есть мисс Элинор Карлайл.

— Всё — мне? — переспросила Элинор.

— Корона, конечно, заберет свой процент, — пояснил мистер Седдон и углубился в детали. Наконец подытожил: — И, поскольку имущество ничем не обременено и не входит ни в какие трасты, миссис Уэлман могла обращаться с ним по своему усмотрению. А поэтому оно переходит прямо к мисс Карлайл… Э-э-э… боюсь, что налог на наследство будет немаленьким, но даже после его уплаты состояние будет очень значительным. Кроме того, оно хорошо вложено в надежные, первоклассные активы.

— Но Родерик… — начала было Элинор.

— Мистер Уэлман всего лишь племянник супруга миссис Уэлман, — сказал мистер Седдон извиняющимся тоном. — Он не состоял с ней в кровном родстве.

— Вот именно, — подтвердил Родди.

— Конечно, нам все равно, кто из нас его получит, — все так же медленно произнесла Элинор. — Ведь мы в любом случае собираемся пожениться. — При этом она старалась не смотреть на Родди.

Теперь настала очередь мистера Седдона говорить: «Вот именно», что он поспешно и сделал.

V

— Ведь это не имеет никакого значения, да? — задала вопрос Элинор.

В ее голосе звучала мольба. Мистер Седдон уже ушел.

Лицо Родди болезненно скривилось.

— Ты должна его получить, — сказал он. — Оно по праву принадлежит тебе. И, ради бога, Элинор, не думай, что я что-то затаил против тебя. Мне не нужны эти чертовы деньги!

Когда Элинор заговорила, ее голос слегка дрожал:

— Но мы же договорились, Родди, еще в Лондоне, что не имеет значения, кому они достанутся, потому что мы… собираемся стать мужем и женой?

Он ничего не ответил.

— Ты же помнишь, как сказал это, Родди? — настаивала Элинор.

— Да, — согласился молодой человек.

При этом он смотрел себе под ноги. У него было бледное, мрачное лицо, а в уголках чувственного рта залегли болезненные складки.

Элинор продолжила, гордо тряхнув головой:

— Это не имеет никакого значения… если мы поженимся… Но так ли это, Родди?

— Прости, что ты сказала?

— Мы собираемся пожениться?

— Как я понимаю, таков был план. — Произнес он это слегка нервно, но совершенно безразличным тоном. И продолжил: — Но, конечно, Элинор, если сейчас у тебя появились другие мысли…

— Родди, почему ты не хочешь ответить честно? — воскликнула Элинор.

Тот вздрогнул и заговорил негромким и неуверенным голосом:

— Я не знаю, что со мной произошло…

— А я знаю, — прервала его Элинор напряженным голосом.

— Может быть, ты и права, — быстро закончил Родди. — В конце концов, мне не очень нравится мысль о том, что я буду жить на деньги своей жены…

— Дело не в этом, — ответила побледневшая Элинор. — Есть еще кое-что… — Помолчав, она наконец решилась: — Это… это Мэри, я угадала?

— Наверное. А откуда ты знаешь? — пробормотал Родди несчастным голосом.

— Это было не так уж трудно. Каждый раз, когда ты на нее смотришь, это написано на твоей физиономии большими буквами… — На губах Элинор появилась кривая улыбка.

Внезапно его самообладанию пришел конец.

— Послушай, Элинор, я не знаю, что происходит! Мне кажется, я схожу с ума. Это случилось, когда я увидел ее в тот первый день… в лесу… Это ее лицо… оно… оно все во мне перевернуло. Ты не сможешь понять…

— Смогу. Продолжай, — ответила Элинор.

— Я не хотел влюбляться в нее, — беспомощно сказал Родди. — С тобой я был вполне счастлив… Элинор, какой же я негодяй, что все это тебе рассказываю…

— Глупости. Продолжай. Расскажи.

— Ты просто прелесть… — Родди был совершенно убит. — И этот разговор с тобой мне здорово помогает. Я тебя так люблю, Элинор! Поверь мне. А это… это какой-то морок! Он разрушил все: мою жизненную концепцию… возможность наслаждаться жизнью… и… и весь рациональный порядок обычных, простых вещей…

— В любви обычно бывает мало рационального, — нежно сказала Элинор.

— Верно, — согласился Родди несчастным голосом.

— А ты ей… что-нибудь говорил? — спросила Элинор дрогнувшим голосом.

— Сегодня утром, — ответил Родди. — Как идиот… совсем потерял голову…

— И?..

— Ну и она… она послала меня куда подальше. Была просто в шоке. И все из-за тети Лоры и из-за… тебя…

Элинор сняла с пальца бриллиантовое кольцо.

— Тебе лучше забрать его, Родди.

Он взял его и, не глядя на нее, пробормотал:

— Элинор, ты даже не представляешь, какой скотиной я себя ощущаю.

— Ты собираешься жениться на ней? — спокойным голосом поинтересовалась Элинор.

— Не знаю. Но если да — то не скоро… Мне кажется, сейчас она ко мне равнодушна, но, может быть, в будущем…

— Думаю, ты прав. Тебе надо дать ей время. Постарайся не видеться с ней какое-то время, а потом начни все сначала.

— Милая Элинор! Ты самый лучший на свете друг! — Родди неожиданно взял ее руку и поцеловал. — Знаешь, я все-таки люблю тебя. Так же сильно, как и раньше. Иногда Мэри кажется мне сном. Кажется, вот я проснусь, а ее никогда не было…

— Если Мэри не было…

— Иногда мне хочется, чтобы ее не было, — с чувством произнес Родди. — Ведь мы с тобой единое целое. Ведь правда?

Элинор медленно наклонила голову.

— Да, конечно, единое…

И подумала про себя: «Если б не было Мэри…»

Глава 5

I

— Прекрасные похороны, — с чувством произнесла сестра Хопкинс.

— Вы правы, — согласилась сестра О’Брайен. — А эти цветы! Вы когда-нибудь видели подобную красоту? Белые лилии, выложенные веером, и крест из желтых роз… Фантастика!

Сестра Хопкинс, вздохнув, откусила кусочек булочки с маслом. Сестры пили чай в кафе «Блю Тит».

— Мисс Карлайл — очень щедрая девушка, — продолжила сестра Хопкинс. — Сделала мне прекрасный подарок, хотя вовсе не обязана была это делать.

— Да, она щедрая девушка, — с теплым чувством согласилась сестра О’Брайен. — Я просто ненавижу скупость.

— Ну она ведь получила большое наследство, — заметила сестра Хопкинс.

— А мне вот интересно… — начала было сестра О’Брайен и вдруг замолчала.

— Что интересно? — подбодрила ее сестра Хопкинс.

— Странно, что старая леди не оставила никакого завещания.

— Это просто безнравственно, — резко ответила ей сестра Хопкинс. — Людей надо заставлять писать завещания! А иначе все это ведет ко всяким неприятностям.

— А я вот о чем думаю, — продолжила сестра О’Брайен. — Как бы она распорядилась деньгами, если б написала его?

— Я знаю только одно, — твердо сказала сестра Хопкинс.

— Вы это о чем?

— Она обязательно оставила бы что-то Мэри — Мэри Джеррард.

— Да, верно, вы абсолютно правы, — согласилась ее собеседница. И взволнованно добавила: — Я же как раз хотела рассказать вам о той ночи, когда с ней, с бедняжкой, все это случилось, и о том, как доктор старался изо всех сил ее успокоить. Мисс Элинор сидела рядом с ней, держала ее за руку и клялась всеми святыми, — продолжила сестра О’Брайен, ирландское воображение которой внезапно подхватило ее и понесло, — что она пошлет за стряпчим и все будет сделано так, как того хочет несчастная. «Мэри! Мэри!» — повторяла бедная леди. «Ты говоришь о Мэри Джеррард?» — переспросила мисс Элинор и поклялась не сходя с места, что проследит за тем, чтобы Мэри получила свое.

Конец ознакомительного фрагмента.