Кавалер рыжей уплатил по счету.

— Ты в порядке? — спросил Луиджи у девушки, которая поправляла платок на голове. — Лу порядком тебя отделала — выдрала волосы с корнем.

— Да вовсе и не было больно, — небрежно сказала девица и улыбнулась ему. — Прости за свалку, Луиджи.

Компания ушла. Теперь бар был почти пуст. Я нашарил в карманах мелочь.

— Она просто молодчина, — одобрительно сказал Луиджи, наблюдая за закрывающейся дверью. Затем взял метлу и замел за прилавок пряди рыжих волос.

— Боль, должно быть, была ужасной, — сказал я.

— Я бы на ее месте так заорал! — признался Луиджи. — Но она просто молодчина — Томми-то!

— Вы хорошо ее знаете?

— Да, она здесь почти каждый вечер. Такертон ее звать, Томазина Такертон, если хотите полностью. Но тут ее кличут Томми Такер. Отвратно богата. Ее старик оставил ей целое состояние, а она что? Переезжает в Челси, живет в паршивой конурке близ Уондсворт-бридж и болтается с шайкой таких же, как она сама. Вот никак не пойму: у половины этой шайки есть деньжата. Они могли бы заполучить любой ништяк на свете, могли бы поселиться в «Ритце», если б захотели. Но они, похоже, кайфуют, живя так, как живут. Да… Вот никак этого не пойму.

— А вы бы сами что делали на их месте?

— Ну у меня-то есть голова на плечах! — сказал Луиджи. — А сейчас я просто зарабатываю как могу.

Я встал, чтобы уйти, и спросил, из-за чего началась ссора.

— А-а, Томми положила глаз на бойфренда той девчонки. А он не стоит того, чтобы из-за него драться, уж поверьте!

— Вторая девушка, похоже, уверена, что стоит, — заметил я.

— Ну, Лу очень романтичная, — толерантно отозвался хозяин.

У меня были другие представления о романтике, но я об этом промолчал.

II

Примерно спустя неделю мое внимание привлекло знакомое имя в колонках «Таймс», где печатаются извещения о смерти. «ТАКЕРТОН. 2 октября в Фоллоуфилдской частной лечебнице в Эмберли в возрасте двадцати лет скончалась Томазина Энн, единственная дочь покойного Томаса Такертона, эсквайра из Кэррингтон-парк, Эмберли, Суррей. На похороны приглашены лишь близкие. Цветы нежелательны».

Ни цветов для бедной Томми Такер, никакого больше кайфа от жизни в Челси. Я вдруг ощутил сострадание к разным томми такер наших дней. Но, в конце концов, напомнил я себе, откуда мне знать, что моя точка зрения правильна? Кто я такой, чтобы заявлять, что ее жизнь прошла впустую? Может, как раз моя жизнь, тихая жизнь ученого, погруженного в книги, оторванного от мира, тратится зря. Жизнь из вторых рук… Если быть честным, ловлю ли я от жизни кайф? Очень непривычная мысль! Конечно, по правде говоря, я и не желал ловить кайф. Но, с другой стороны, может, я должен этого желать? Непривычная и очень неприятная мысль.

Я выбросил из головы Томми Такер и обратился к своей корреспонденции.

В одном из писем моя двоюродная сестра Рода Деспард просила об одолжении. Я ухватился за него, поскольку нынче утром был не в настроении работать. А тут такой прекрасный повод отложить дела!

Я вышел на Кингз-роуд, поймал такси и поехал к своей приятельнице, Ариадне Оливер. Миссис Оливер была популярным автором детективных романов. Ее служанка Милли, отлично выдрессированный дракон, охраняла свою госпожу от вторжений из внешнего мира.

Я испытующе приподнял брови в невысказанном вопросе. Милли энергично кивнула.

— Ступайте прямиком наверх, мистер Марк, — сказала она. — Она с утра не в настроении; может, вам удастся ее встряхнуть.

Я поднялся по двум лестничным пролетам, легонько постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа.

Кабинет миссис Оливер был просторным, на обоях среди тропической зелени расселись экзотические птицы. Сама миссис Оливер в состоянии, близком к безумию, бродила по комнате, бормоча что-то себе под нос. Она бросила на меня быстрый равнодушный взгляд и продолжала блуждать. Обвела невидящим взором стены, выглянула из окна и вдруг зажмурилась, будто ей стало очень больно.

— Но почему, — вопросила миссис Оливер в пространство, — почему этот идиот не сказал, что видел какаду? Почему не сказал? Он же не мог его не видеть! Но если он об этом упомянет, всему конец. Однако должен же быть способ… Должен быть способ…

Она застонала, прочесала пальцами седые, коротко стриженные волосы и вдруг исступленно вцепилась в них. Затем, посмотрев на меня внезапно прояснившимся взглядом, сказала:

— Привет, Марк. Я схожу с ума.

И возобновила свои жалобы:

— А тут еще Моника. Чем привлекательней я пытаюсь ее сделать, тем противнее она становится. Такая тупая девица! И такая самодовольная! Моника… Моника? Полагаю, имя подобрано неправильно. Нэнси? Может, лучше будет назвать ее Нэнси? Или Джоан? Всех всегда зовут Джоан. С Энн то же самое. Сьюзан? У меня уже была Сьюзан. Люсия? Люсия… Да, я могу представить ее Люсией. Рыжая. В джемпере с воротником поло… Черные колготки? В любом случае — пусть будут черные чулки.

Недолгий проблеск хорошего настроения погас: его затмило воспоминание о проблеме с какаду, и миссис Оливер возобновила горестные блуждания по комнате, бесцельно подбирая разные вещи со столиков и перекладывая их на другие места. Она бережно поместила футляр для очков в лакированную шкатулку, в которой уже лежал китайский веер, и с глубоким вздохом сказала:

— Я рада, что пришли именно вы.

— Очень любезно с вашей стороны.

— А то ведь мог заявиться кто угодно. Какая-нибудь дурочка, желающая, чтобы я открыла благотворительный базар, или человек по поводу страховки Милли — а Милли наотрез отказывается страховаться. Или сантехник — но это было бы чересчур большим везеньем, верно? Или это мог быть интервьюер, задающий всякие бестактные вопросы, всегда одни и те же: «Что впервые заставило вас задуматься о профессии писательницы?» «Сколько книг вы написали?», «Сколько вы зарабатываете?»… И так далее, и тому подобное. Я никогда не знаю, как на это отвечать, и всегда выставлю себя дурочкой. Хотя это не важно, потому что, сдается, я вот-вот сойду с ума из-за какаду.

— Не вытанцовывается? — сочувственно спросил я. — Может, мне лучше уйти…

— Не уходите. В любом случае вы меня отвлекаете. Я принял сей сомнительный комплимент.

— Хотите сигарету? — с рассеянным гостеприимством спросила миссис Оливер. — Где-то они есть, посмотрите в футляре от машинки.

— Спасибо, у меня с собой свои. Возьмите одну… Ах да, вы же не курите.

— И не пью, — сказала миссис Оливер. — А жаль.

Вот у американских детективов всегда под рукой пинта виски в ящике письменного стола. Похоже, это помогает им решить все проблемы… Знаете, Марк, на самом деле я не думаю, что в реальной жизни убийство может сойти с рук. По-моему, уже в момент совершения убийства все становится ясным как божий день.

— Ерунда. Вы же сами совершили множество убийств!

— По меньшей мере пятьдесят пять, — сказала миссис Оливер. — Совершить преступление легко и просто. Скрыть его — вот в чем сложность. Я имею в виду — почему убийцей должен быть кто-то другой, а не ты? Тебя же видно за версту!

— Но не в законченной главе.

— Ах, но чего мне это стоит! — мрачно пожаловалась миссис Оливер. — Говорите что хотите, но это неестественно, когда пять или шесть человек оказываются поблизости от места преступления, где убит некий Б., и у всех имеется мотив для убийства Б., если только этот Б. — не безумно несносный субъект. А в таком случае всем будет плевать, жив он или убит, и всем будет до лампочки, кто именно его прикончил.

— Понимаю ваши проблемы, — сказал я. — Но раз вы успешно справились с ними пятьдесят пять раз, справитесь и теперь.

— Именно это я себе и говорю, снова и снова, но не верю ни единому своему слову, поэтому я просто в отчаянии.

Миссис Оливер снова схватилась за голову и неистово потянула себя за волосы.

— Хватит! — воскликнул я. — Не то вырвете с корнем.

— Глупости, — сказала она. — Волосы держатся крепко. Вот когда в четырнадцать лет у меня была корь с очень высокой температурой, они выпадали — повсюду надо лбом. Такая стыдоба… И прошло целых шесть месяцев, прежде чем они отросли до прежней длины. Ужасно для девочки — они же так заботятся о своих волосах… Я вспомнила об этом вчера, когда навещала Мэри Делафонтейн в частной клинике. У нее волосы выпадают точно так же, как тогда выпадали мои. Мэри говорит, ей придется носить спереди накладку, когда она поправится. Полагаю, в шестьдесят лет волосы не всегда снова отрастают.

— Прошлым вечером я видел, как одна девушка вырвала у другой волосы прямо с корнями, — сказал я — и услышал в своем голосе легкую гордость человека, повидавшего жизнь.

— В какие это экстраординарные заведения вы заходите? — спросила миссис Оливер.

— Это было в кафе-баре в Челси.

— А, Челси… Там, наверное, может случиться что угодно. Битники, спутники, крестики-нолики, «разбитое поколение» [«Разбитое поколение», или «поколение битников», — название группы американских авторов, которое оказало влияние на культурное сознание своих современников с середины 1940-х гг. и завоевало признание в конце 1950-х гг. Важнейшие образцы литературы бит-поколения: «Голый завтрак» У. Берроуза, «Вопль» А. Гинзберга, «В дороге» Дж. Керуака.]… Я редко про них пишу, потому что боюсь запутаться в терминах. Думаю, безопаснее придерживаться того, в чем разбираешься.

— Например?

— Людей, совершающих круизы, отелей и того, что происходит в больницах, приходских советов, благотворительных распродаж, музыкальных фестивалей, девушек в магазинах, общественных комитетов, приходящих работниц, молодых людей, путешествующих автостопом по всему миру в интересах науки, продавцов…