Она замолчала, задохнувшись.

— Похоже, у вас обширный список тем, — сказал я.

— И все-таки вы могли бы пригласить меня в какой-нибудь бар в Челси… Просто для расширения моего жизненного опыта, — с тоской проговорила миссис Оливер.

— Да в любое время, когда пожелаете. Сегодня вечером?

— Только не сегодня вечером. Я слишком занята — буду писать свою книгу… Вернее, буду беспокоиться, что она никак не пишется. Это один из самых утомительных аспектов писательского ремесла — хотя в нем, вообще-то, все утомительно, кроме единственного мгновения, когда тебя осеняет великолепная, по твоему мнению, идея, и ты дождаться не можешь, когда воплотишь ее в жизнь… Скажите, Марк, как по-вашему, можно убить дистанционно?

— В каком смысле — дистанционно? Нажать кнопку и послать смертоносный радиоактивный луч?

— Нет-нет, я не о научной фантастике. Наверное… — Миссис Оливер с сомнением помолчала. — …Я имею в виду черную магию.

— Восковые фигурки с воткнутыми в них булавками?

— О, восковые фигурки — слишком примитивно, — пренебрежительно заметила писательница. — Но ведь странные вещи и впрямь случаются — в Африке и в Вест-Индии. Об этом все время рассказывают — как туземцы просто сворачиваются клубком и умирают. Вуду [Вуду — общее название религиозных верований, появившихся среди потомков чернокожих рабов, вывезенных из Африки в Южную и Центральную Америку. Такая магия используется либо для помощи больному, либо для нанесения вреда врагу и убийства жертвы посредством использования колдовских напитков, заклинания кукол и разнообразных ритуалов.]… Или джу-джу [Термином «джу-джу» африканцы обычно обозначают сверхъестественные силы. Также это можно перевести как «магия», «колдовство», «чародейство». Джу-джу используется и для лечения, и для причинения зла врагу.]… В общем, вы знаете, о чем я.

Я сказал, что в наши дни многое из этого приписывают силе внушения. Жертве всегда сообщают, что знахарь обрек ее на смерть, — а подсознание делает все остальное.

Миссис Оливер фыркнула:

— Если кто-нибудь намекнет мне, что я обречена лечь и умереть, — с каким удовольствием я разрушу эти ожидания!

Я рассмеялся.

— У нас в крови много веков доброго западного скепсиса. Нет у нас предрасположения к черной магии.

— Значит, вы думаете, такое может случиться?

— Я слишком мало знаю о данном предмете, чтобы о нем судить. А вам-то почему такое пришло в голову? Ваш новый шедевр будет называться «Убийство силой внушения»?

— Ничего подобного. Меня вполне устраивает что-нибудь старомодное типа доброго старого крысиного яда или мышьяка. Или прочного тупого предмета. Огнестрельное оружие слишком мудреное. Но вы же пришли не для того, чтобы разговаривать со мной о моих книгах?

— Откровенно говоря, не для этого. Дело в том, что моя двоюродная сестра Рода Деспард устраивает церковный праздник и…

— Больше ни за что на свете! — отрезала миссис Оливер. — Знаете, что случилось в прошлый раз? Я организовала игру «Поиски убийцы» — и мы тут же нашли настоящий труп! [Об этом рассказывается в романе А. Кристи «Причуда мертвеца», а также в повести «Эркюль Пуаро и путаница в Гриншоре».] Я так и не оправилась после этого!

— «Поисков убийцы» не будет. Все, что от вас потребуется, — сидеть в палатке и надписывать ваши книги, по пять шиллингов за автограф.

— Ну-у… — с сомнением протянула миссис Оливер. — Это еще туда-сюда. А мне не придется открывать праздник? И говорить всякие глупости?

Или носить шляпу?

Я заверил, что ничего подобного от нее не потребуется.

— На все уйдет лишь час-другой, — улещал я. — А потом будет игра в крикет… Хотя нет, в такое время года крикета не будет. Зато, может, будут детские танцы. Или конкурс на лучший маскарадный костюм…

Меня перебил дикий вопль миссис Оливер:

— Ну конечно! Мяч для крикета! Он видит его через окно… Мяч взлетает вверх… И это его отвлекает — вот почему он так и не упоминает о какаду. Как хорошо, что вы зашли, Марк. Вы просто чудо!

— Я не совсем понял…

— Может быть, зато я поняла, — заявила миссис Оливер. — Все порядком запутано, и я не хочу тратить времени на объяснения. Приятно было с вами повидаться, а теперь мне бы очень хотелось, чтобы вы ушли. Немедленно.

— Конечно. А как насчет праздника…

— Я подумаю. А сейчас не беспокойте меня. Куда я, черт возьми, положила очки? Что за манера у вещей исчезать ни с того ни с сего!..

Глава 2

I

Миссис Джерати распахнула входную дверь дома католического священника — как обычно, резко, словно с налету. Это было похоже не столько на открывание двери в ответ на звонок, сколько на триумфальный маневр в стиле «Ну теперь-то ты мне попался!».

— И что тебе нужно? — воинственно вопросила она.

На крыльце стоял мальчик — весьма невзрачный, из тех, кого нелегко заметить и нелегко запомнить, — в общем, похожий на множество других мальчиков. Он громко шмыгал носом, потому что у него был насморк.

— Это дом священника?

— Ты про отца Гормана?

— Он нужен, — сказал мальчишка.

— Кому он нужен и зачем?

— Бенталл-стрит, двадцать три. Женщина говорит — она помирает. Вот миссис Коппинз меня и послала. Это ж дом католического священника, так? Женщина говорит — викарий не подойдет.

Миссис Джерати заверила его, что в этом существенном пункте всё в порядке, велела ждать здесь и удалилась в дом. Спустя три минуты появился высокий пожилой священник с небольшим кожаным саквояжем в руке.

— Я отец Горман, — сказал он. — Бенталл-стрит? Это возле сортировочной станции, не так ли?

— Совсем рядом, доплюнуть можно.

Они пошли рядом; священник двигался свободным, широким шагом.

— Миссис Коппинз, ты сказал? Так ее зовут?

— Она — хозяйка дома. Сдает комнаты, вот что. А вас зовет одна из жиличек. Кажись, ее зовут Дэвис.

— Дэвис? Не знаю, не знаю. Не припоминаю…

— Да она из ваших, точно. Католичка в смысле.

Священник кивнул. Они вскоре дошли до Бенталл-стрит, и мальчик показал на высокий унылый дом в ряду других высоких и унылых домов:

— Тут.

— А ты не идешь?

— Да я не отсюда. Миссис Коппинз дала мне шиллинг, чтоб я вам все передал.

— Понятно. Как тебя зовут?

— Майк Поттер.

— Спасибо, Майк.

— Не за что, — ответил Майк и ушел, насвистывая. Его не трогала надвигающаяся смерть кого-то другого.

Дверь дома номер двадцать три отворилась, и на пороге появилась миссис Коппинз, краснолицая крупная женщина, с энтузиазмом встретившая посетителя:

— Входите, входите! Совсем ей плохо, вот что я скажу. Лежать бы ей в больнице, а не здесь. Я туда и позвонила, да бог знает, когда они явятся, в нашито дни… Муж моей сестры ждал их шесть часов со сломанной ногой. Стыд и позор, вот что! Тоже мне, медицинская служба! Денежки берут, а когда они нужны, где их сыщешь?

Разговаривая, она вела священника вверх по узким ступенькам.

— Что с ней?

— Да грипп у нее. И вроде бы уже получшало. Вышла она спозаранку, вот что я скажу, а вернулась прошлым вечером страшнее смерти. Легла в постель, от еды отказалась. Доктора не захотела. А нынче утром вижу — вся огнем горит. На легкие перекинулось.

— Воспаление легких?

Миссис Коппинз, успевшая запыхаться, издала звук, похожий на свисток паровоза, — видимо, он означал согласие. Она распахнула дверь, пропустила отца Гормана в комнату и сказала через его плечо фальшиво-бодрым голосом:

— Вот и преподобный к вам пожаловал! Теперь все будет хорошо!

И удалилась.

Отец Горман сделал шаг вперед. Комната, обставленная старомодной викторианской мебелью, была чисто прибранной и аккуратной. Женщина в кровати возле окна слабо повернула голову. Она была очень больна — это священник увидел сразу.

— Вы пришли… Времени мало…

Она говорила в промежутках между тяжелыми вдохами:

— Злодеяние… Такое злодеяние… я должна… должна… Я не могу так умереть… Испове… исповедоваться в моем… грехе… ужасном… ужасном…

Полузакрытые глаза блуждали. С губ срывались монотонные бессвязные слова. Отец Горман подошел к кровати. Он заговорил так, как говорил часто — очень часто. Слова убеждения… слова утешения… слова его профессии и его веры. Мир снизошел в комнату. Мука исчезла из страдающих глаз.

А потом, когда священник закончил речь, умирающая заговорила снова:

— Остановить… Это надо остановить… Вы остановите…

Священник ответил с успокаивающей убежденностью:

— Я сделаю все, что потребуется. Можете довериться мне…

Чуть позже появились одновременно доктор и машина «Скорой помощи». Миссис Коппинз встретила их с мрачным торжеством.

— Как всегда, слишком поздно! — сказала она. — Она умерла…

II

Отец Горман возвращался домой в надвигающихся сумерках. Ночь обещала быть туманной, и туман быстро сгущался.

Священник на мгновение приостановился, нахмурившись. Какая странная, фантастическая история… Какая ее часть — порождение бреда и лихорадки? Есть в ней, конечно, и правда — но что в ней истинно, а что ложно?

В любом случае нужно записать фамилии, пока они еще свежи у него в памяти.

Члены Общества святого Франциска уже соберутся к тому времени, как отец Горман вернется.

Он резко свернул в маленькое кафе, заказал чашку кофе и сел. Пошарил в карманах сутаны. Ох уж эта миссис Джерати — просил же он зашить подкладку… А она, как обычно, не зашила! Записная книжка, затупившийся карандаш и несколько монет провалились в дыру. Отец Горман выудил пару монеток и карандаш, но достать записную книжку оказалось невозможно.

Принесли кофе, и он спросил, не могут ли ему дать листок бумаги.

— Это подойдет?

«Это» было рваным бумажным пакетом. Отец Горман кивнул, взял его и начал записывать фамилии; было очень важно не забыть фамилии. Вечно они вылетали у него из головы…

Дверь кафе отворилась, вошли трое молодых людей, одетых в эдвардианском стиле [Часть лондонской молодежи в начале 1960-х гг. (именно в это время происходит действие романа) увлекалась модой начала XX в., названной эдвардианской по имени короля Эдуарда VII (правил в 1901–1910 гг.).], и шумно уселись.