— Полная корзина крупы? — левый глаз Инджи… как-её-там натурально задёргался. Она сделала глубокий вдох-выдох, да такой, что мощная грудь стала шире в полтора раза. Но я не дрогнула, стояла на месте, леденея от мысли, что после драки с ней точно отдам богу душу.

Словно что-то прочитав в моих глазах, женщина пришла к какому-то внутреннему соглашению с собой и, хмуро рыкнув, в итоге выдала:

— Впервые со мной торгуются, диктуя свои условия, — усмешка у неё вышла пугающая. — А давай, — неожиданное согласие прозвучало, как гром среди ясного неба. — Раз не испугалась меня, да ещё и затребовала плату выше! Ха! Ты посмелее этого слизняка Бергторга будешь! По рукам!

И мне была протянута внушительная правая мозолистая широкая ладонь, внутренней поверхностью вверх. Действуя инстинктивно, положила сверху ту же руку и Инджибджорг заключила мои пальцы в свои, образовав замок.

— Через десять лун, начиная с сегодняшней, я к тебе приду за корзинами. Сделай их крепкими, чтобы выдержали тебя по весу.

— А?! — теперь задёргался глаз у меня.

Женщина ушла, хохоча на всю округу, а я стояла и думала, что взялась за непосильную для себя задачу.

Но крупа действительно подходила к концу; все корзины, что были сделаны ранее, практически закончились, а новые заказы я перестала принимать. Никто особо не возмущался, "плетёнки" умели делать все, просто легче было дать Райле немного зёрен и получить хорошую тару взамен.

Вздохнув, вернулась к горстке крупных камней, что натаскала за эти дни с края обрыва; из них я собиралась сложить печку — для моих планов она была просто необходима. А ещё впереди благоустройство шалаша, точнее постройка его с нуля. И мне нужен был топор, чтобы свалить нетолстые деревья, обрубить сучья. Вот только, где его взять? Схожу завтра к Вите, авось поможет и одолжит ненадолго.

Сложив камни в общую аккуратную кучку уже принесённых, отёрла пот со лба, и кинула взгляд в сторону реки. Глина, сегодня я пойду на её поиски.

Размяв затёкшие плечи, подошла к костру, сняла крышку с казанка и помешала похлёбку ложкой из сейки. Качественная вещь, и такая приятная на ощупь.

Крупа выглядела готовой, мясо тоже прекрасно "расходилось" на волокна, оттого, убрав казанок на подставку, наполнила свою миску и с удовольствием принялась за еду, дуя и обжигаясь, но есть хотелось сильнее, чем ждать, пока остынет.

Утолив голод, сполоснула чашу, поднялась и, потянувшись так, что хрустнули кости, встряхнулась, подхватила два деревянных больших ведра, плоский, заострённый с одного края камень — он будет выполнять роль лопатки, направилась в обход селения к реке.

День был погожий, солнце сегодня пекло не так беспощадно, вяло плывущие по небу белоснежные кучевые облака прикрывали его лучи, погружая периодически землю в благословенную тень.

В этот раз завернула в другую сторону от места, где все спускались к реке, чтобы набрать ледяной воды. Взяла резко вправо. Спускалась к реке осторожно, практически не дыша, уж больно берега здесь были высокие и крутые.

Добравшись до Сольваны (с норвежского — серебряная вода), как называлась здесь эта могучая быстрая река, отделявшая земли орков от всего остального мира, опустила ведро на землю и внимательно огляделась. Рядом со склоном вероятность отыскать глину была гораздо выше. нежели подле реки.

— Здесь поищем, — кивнула сама себе, присела и вогнала импровизированную лопатку в землю. Сначала шло легко и просто, но чем глубже я зарывалась в землю, тем сложнее шло. Песок, ещё песок, мокрый песок, море песка, смесь песка и чего-то… и вот, ура! красивого, насыщенного красного цвета глина. Никогда не видела настолько яркого оттенка. Хотя, чего удивляюсь? всё же теперь я нахожусь в другом мире, возможно даже, что местные вещества обладают несколько иными свойствами. Тут же подумала, что эта глина может быть непригодна к обжигу. Взяла кусок в руки и размяла, мягкая, в меру податливая, не рыхлая. Довольная, как слон, наполнила вёдра наполовину, взялась за кожаные ручки и охнула: ремешки мигом врезались в ладони, причиняя боль и дискомфорт. Тяжёлая глина оказалась.

Сцепив зубы, двинулась мимо недавнего спуска, здесь мне не подняться, а я — дубовая башка, прикормившая жадную жабу, что не позволила мне часть сырья скинуть назад в яму, так и потащилась до пологого склона, где и ходили мои соплеменники к реке. Ума хватило всё же делать передышки. Как назло навстречу повстречалось дико много народа. Орчанки таращились мне вслед, разве что пальцем у виска не крутили.

Я же, упрямо выдвинув челюсть, гордо шла к своему шалашу и думала, о чём угодно, но не о том, что руки скоро отвалятся, вместе с поясницей.

В тот самый день, после ухода дядюшки Ансгара в лес, Райла сообщила, что Анс отдал принесённые поделки вождю Визэру совершенно безвозмездно. А взамен попросил лишь одного — не трогать нашу маленькую семью. Он и раньше просил о том же, и нас в принципе не трогали, а то, что детишки, развлекаясь, издеваются над Аруной — так-то ж дети, невместно взрослым вмешиваться в их игры. Гады такие!

Дотащившись до дома, устало опустила вёдра с глиной и со стоном присела подле них.

— Фух! Надо отговорить Райлу от походов за кариллой, а то до морковкиного заговенья буду таскать глину до нашего шалаша, мне точно нужен помощник, — негромко устало прошептала я и растянулась на прогретой солнцем земле. Как же хорошо! Тянущая боль в районе поясницы чуть отпустила, руки, правда, продолжали ныть, ладони гореть, но всё это ерунда, впереди столько работы, что жалеть себя просто нет времени. И желания. Цель выжить зимой и желательно в тепле и уюте.

Глава 10

— Мама, — обратилась я к Райле, наворачивая кашу с кусочками прыгуна. Мясо у него было жёстким и каким-то странным на вкус, но вполне съедобным, а самое главное питательным и утоляющим голод. — Инджибджорг. Кто она?

— Я видела её сегодня, когда мы вышли из леса, — кивнула женщина, отставляя свою миску. — Она сказала, что заказала тебе большие корзины. Инджибджорг родом из нашего стойбища, но не живёт здесь постоянно. Она ходун.

— Кто? — слово заставило меня усмехнуться, уж больно смешно оно звучало.

— Ходун. Она ходит между селениями орков, торгует, обменивает. Но чаще нанимается в охранницы к человеческим купцам, что имеют дела с орками. И ещё чаще ходит в тёмную часть Великого леса с отрядами искателей редких растений и животных.

— И поэтому ей нужна тара внушительных размеров, — догадалась я. — Она поставила передо мной странную задачу — корзина должна выдерживать мой вес.

Райла задумчиво пригладила свои волосы, посмотрела в лес, а потом ответила:

— Можно смолой покрыть, она твердеет так, что сломать тяжело, но находится в тёмной части леса. За кариллой мы туда пойдём только через неделю.

— Мама, а ты грамоте обучена, так ведь? — не удержалась, спросила я.

— Да, — кивнула орчанка удивлённо и тут же, словно вспомнив важное, добавила: — Всё забываю, что ты ничего не помнишь. И тебя учила.

— А все ли такие грамотные? — не унималась я.

— Нет, вождь, его семья точно умеют читать и считать, а вот остальные, разве что счёту элементарному обучены. Почему спрашиваешь?

— Мама, ты ведь родом не из этих мест? — пошла я ва-банк, отвечая вопросом на вопрос.

Райла вздохнула, подумала немного, а потом заговорила:

— Моя мама, твоя бабушка, с торговым караваном отправилась в город, в тот год было собрано много отменной пушнины, родичи спешили сбыть её по лучшей цене. По пути на них напали разбойники и вырезали практически всех. Но подоспел патруль, чистивший дороги от голодных людских крестьян и бандитов, сбившихся в шайки. Мама была беременна, она погибла, а меня вынули из её чрева, и я выжила.

На мои расширившиеся от удивления глаза она вздохнула, всё правильно поняв:

— Орчанки выносливы, поэтому на сносях ты или нет, никого не волнует. Никогда. И в путь она пошла, потому что требовались рабочие руки… В общем, меня забрал к себе барон Крон. Человек. Неплохой, в целом. Я жила на его кухне. Меня не обижали даже. Как подросла и могла выполнять поручения, была подай-принеси, затем убери, вымой, потом почисти-накроши. Так и выросла. И однажды, делая покупки на рынке, встретила твоего отца. Не знаю, чем я ему глянулась. Но во второй свой приезд он предложил мне стать его женой. Я согласилась. Рол оказался хорошим орком и мужем, — вздохнула она, беря чашу с циновки и снова приступая к еде. — Да только так и не прижилась я в его племени. Я другая, и взгляды у меня иные. Чужая.

— А почему не вернулась в человеческий город? — любопытство мой порок.

— Не знаю, — пожала та плечами. — Да и куда там возвращаться? Старый барон умер уже, новый обязательно позовёт в свою кровать, не хочу, — тряхнула она свалявшимися волосами. Я поморщилась, глядя на это зрелище.

Доев последнюю ложку, отложила миску и, собравшись с духом, заговорила. Речь готовила весь день, тянуть больше не было смысла:

— Мама, я думала. Очень много. Видишь эти камни? Ты не спрашиваешь, зачем они здесь. Ты даже не спросила зачем мне вот эта жидкая грязь. И я благодарна тебе за молчаливую поддержку. Но и взоры твои печальные тоже замечаю. Я не сошла с ума. Всё это я собрала с одной единственной целью — построить печь. Если ты жила в доме человека, там на кухне точно были печи.