Глава 10

Интерлюдия

Ночь опустилась на Друидор, укутав дома в одеяло цвета глубокого индиго, большая луна, похожая на серебряный щит, сияла мягкими переливами, освещая улицы города, а мириады звёзд, щедро рассыпанные по небесному полотну, добавляли сказочности и таинственности. По-весеннему ароматный воздух был наполнен запахами могучего леса и цветущих ночных цветов. Многие горожане давно сидели по домам, в кругу своих семей. Лишь изредка тишину нарушали голоса из таверн, где люди отмечали завершение очередного трудового дня, обсуждали прошлое и будущее, делились своими планами и надеждами за кружкой холодного пива или сладкой, немного терпкой медовухи.

Обитатели общежития неистинных готовились ко сну. К заднему входу здания подкатила двуколка, запряжённая пегой лошадкой.

— Ты чего в такую темень по улицам раскатываешь? — удивилась Мадам, подходя к кучеру.

— Сэр Имарк меня поставил ночным извозчиком, пьянчужек по домам развозить, в тавернах иногда сидеть, подслушивать, — понизив голос, ответил Бон. Парень был в восторге и от наставника, и от службы. Впервые он хотел что-то делать не по принуждению, а потому, что нравилось. Каждый день открывал перед ним всё больше нового и невероятного. Он ощущал в себе силу изменить свою судьбу, сделать людей вокруг счастливее. — Я вам здесь кое-что привёз, куда определить, решите с мастером Жозером. Мастер Даррен сказал, это первая партия и она для нас. Её светлость сама так распорядилась.

Юноша спрыгнул с козел, оправил свой военный сюртук и вынул из недр экипажа тяжёлый деревянный короб со специальными ручками, чтобы было удобнее нести. Хеквнув от натуги, выдохнул:

— Показывайте дорогу, Мадам.

— Сюда поставь, — ткнула женщина прямо на землю. — Дальше я сама справлюсь. Боюсь, у тебя пупочек развяжется, — покачала она головой: Бон был всё ещё страшно худым, за прошедшее время на свободе его щёки окрасил здоровый румянец, но всё равно парень пугал своей костлявостью.

— Я смогу, — пропыхтел Бон, не желая так просто соглашаться.

— Нет уж. — Женщина преградила путь молодому человеку, и тому пришлось сдаться, обойти колоритную даму не было никакой возможности. Аккуратно, чтобы не испортить содержимое, поставил на мощёную камнем дорогу увесистую тару и, стараясь не показывать своего облегчения, выпрямился.

— Иди, колеси по городу, гляди в оба глаза и слушай в оба уха, — напутствовала его ключница, изобразила крест и заключила его в круг, благословляя, — в драки не лезь. И больше тренируйся. Насколько знаю, гвардейцев Её светлости кормят три раза в день, и не пустой кашей, но и горячим хлебом со сливочным маслом, мясом, яйцами. Проси добавки, если мало. Тебе надо вес набрать, а то даже на ветру шатаешься.

— Я добавку завсегда беру, — буркнул Бон, — сами знаете, у меня вечно голодное брюхо.

— Вот же шельмец! Ведаешь, как меня разжалобить. Иди на кухню, девочки тебе булок в дорогу дадут, — по-доброму усмехнулась Мадам.

Поглядев вслед заспешившему в дом Бону, ключница легко подхватила ящик и не спеша поднялась по лестнице.

В комнате старика Жозера собрались трое. Вместе они прошли через многое, выжили и даже узнали, что значит настоящая свобода. Не на словах, а на деле, когда никто не следит за тем, куда ты ходишь, что говоришь. Когда можешь выйти за городские ворота и просто уйти.

Но они никуда не пойдут.

Отныне герцогство Йорк — их дом.

— Ледюшка, — Мадам в разговоре между своими называла молодую герцогиню только так, но при встрече с Одри, обращалась как положено: Ваша светлость или госпожа, — передала нам вот это, — на стол был водружён внушительных размеров короб.

— Что это? — удивился Петегро, а Жозер уже занялся крышкой, чтобы узнать, что внутри.

— Скорее всего, итог работы стекольщиков и артефакторов, — отозвался старик.

— Ледюшка сказала, что первая партия полностью передаётся в общежитие неистинных.

— Даже так? Ни во дворец, ни друидорским аристократам, и не на рынок? — не поверил Петегро.

— Ты всё ещё не понял, какая она, наша герцогиня? — покачала головой с густой проседью Мадам. — Я за неё жизнь отдам без всяких сомнений!

— Ох! — воскликнул Жозер, с трепетом вынимая предмет из недр тары.

Все трое уставились на конструкцию, собранную из железа и стекла.

— Никогда бы не подумал, что наши самые слабенькие способны на что-то подобное… — благоговейно прошептала ключница. Стекло, созданное третьей группой неистинных, переливалось в свете горящего камина серебристо-жемчужными всполохами, сияние завораживало, приковывало взгляд. Сосуд не был прозрачным, внутри него будто клубился белёсый дым.

Люди, работавшие на заводе, в артефакторной мастерской и алхимической лаборатории, не имели права делиться своими наработками и тайнами между собой. Так решила леди Одри, а её приказы редко когда обсуждались.

— Кстати, меня включили в отдельную группу, теперь я член сообщества мастеров-эрографов, вскорости я передам управление алхимиками тебе, Петегро, — посмотрел он на своего друга, — сам же стану на вот таких вещицах рисовать магические знаки и печати. Со мной ещё пятеро юношей, которым более-менее даётся язык фей.

Петегро кивнул, понимая необходимость такого шага, ему самому было сложно рисовать все эти закорючки и запоминать названия, а уж когда два-три символа шли в связке, то тем более. От усердия в голове начинало шуметь, а желудок неистово проситься наружу.

Тем временем старик Жозер нашёл две выпирающие точки на подставке лампы: одна была красного цвета, другая зелёного.

— Любопытно, — пробормотал он, ощущая, что предмет напитан маной. Интуитивно надавил на зелёный бугорок. Он утоп в теле светильника, и что-то едва слышно шикнуло.

— Ох! — всплеснула руками Мадам, — оно сияет! Всё сильнее!

Белый свет озарил помещение, стало так светло, почти как днём.

— А ну-ка, давайте подвесим лампу сюда, — Петегро нашёл глазами крюк в стене.

— И свечи не нужны! Ох и кудесники наши ребята! — искренне восхитилась Мадам. — Интересно, как надолго хватит заряда?

— Тут сказано, на месяц, с условием, что мы будем его отключать в дневное время, — Жозер вынул из недр ящика клочок пергамента с инструкцией, написанной мелким, убористым почерком Даррена. — Здесь два десятка. Предлагаю установить их, в первую очередь, в коридорах и на веранде перед домом и позади, чтобы ночью было всё видно.

— Да, так будет удобнее всего. А то со свечками бродить, чтобы выйти во двор, если приспичит, завсегда было неудобно.

— И в комнаты распределим, — кивнул Петегро, — самым трудолюбивым, в качестве поощрения за хорошую работу.

— Да, тоже верно, — согласились с ним друзья.

* * *

Его Высокопреосвященство Нико в сопровождении двух дюжих воинов, стремительно двигался по пустынным коридорам, их шаги гулким эхом разносились по тёмным углам Ромейской святости.

Алая тяжёлая ряса мерно колыхалась в такт движению великого раббатора.

Оран Нико, потомственный аристократ древнего рода, маг-разрушитель, способный потягаться в силе с самим герцогом Уильямом Кемпбеллом, внешне казался добрым дедушкой, а не могущественным церковником, с практически неограниченной властью.

Двери в кабинет бесшумно распахнулись, пропуская вперёд главного служителя Всевышнего. Не успел старик устроиться за широким полированным столом из дерева редкой породы, как в дверь постучали. В помещение шагнул секретарь.

— Вам письмо, Ваше Святейшество! — молодой человек низко поклонился, — от Его Величества Карла Третьего.

Тугой свиток, перевязанный алой лентой, скреплённый сургучной печатью, лёг на стол перед Высокопреосвященством. Секретарь, ещё раз низко поклонившись, оставил господина в одиночестве.

Глянув на королевское послание, будто на ядовитую змею, Оран пожевал тонкими губами, но всё же взломал печать и развернул пергамент. Пробежался по строчкам. Нахмурился. И перечитал послание ещё раз.

Лицо старика перекосилось от гнева, и он громко позвал:

— Зорко!

Тут же в кабинет втянулся мужчина в тёмно-серой рясе, с невнятными чертами лица, но с хитрым блеском в тёмных глазах.

— Да, мой повелитель? — поклонился раббат.

— Немедленно отправляйся в Болтонскую святость, разберись там с Геласием! Найди того, кто назначил этого идиота раббатором. Пусть явится и ответит на мои вопросы!

— Всё сделаю, Ваше Святейшество! — ещё один поклон, и Зорко так же, как вошёл, бесшумно вышел.

— Это надо же! — прорычал Оран, небрежно откинув письмо Карла Третьего в сторону. — Возжелали больше золота и власти? Прежде, не испросив моего позволения? Вы о том многажды пожалеете…

* * *

Измождённый мужчина в пыльной одежде тяжело шагал по наезженному тракту в сторону виднеющейся деревеньки. Наконец-то он сможет поесть и поспать. Отогреться. Грудь нещадно жгло, руки дрожали, а во рту стояла страшная сухость. Красные, воспалённые глаза цеплялись за крыши домов, в надежде, что там он найдёт помощь.