— Сейчас подадут карету, — леди Нокстэд, дробно постукивая своей элегантной тростью, вошла в комнату. — Розери в часе езды от Бирмингема, дорога не ухабистая, наезженная. Велела подушек накидать побольше, чтобы тебе удобнее было, — сказала она, глядя на меня.

— Спасибо, бабушка, — искренне поблагодарила я эту замечательную женщину.

— Лори сильно огорчиться, когда тебя не застанет, — добавила тётушка Мэй, переведя свои ясные глаза на Мэделин.

— И я тоже, — вздохнула мама. — Я написала ей письмо, сможете передать? — и протянула старушке запечатанный конверт.

Я уже знала, что Лоретта — единственная дочь тётушки, второй ребёнок после Роберта. Девушка жила в соседнем городе и часто навещала мать. Её воспитывала графиня, и, если верить рассказам Мэделин, была просто замечательным человеком, такой же доброй, как бабушка Мэй.

— Конечно, передам. И вот ещё что, — в руках старушки появился увесистый мешочек, который она извлекла из многочисленных складок своего платья. — Этих денег хватит до Алона, и ещё немного останется. Советую серебро припрятать так, чтобы никто не смог найти, вынимать только на станциях, чтобы купить билеты; а медяки переложите в другой кошель, и в тавернах, на рынках, постоялых дворах расплачивайтесь только ими. У меня не было возможности разменять крупные монеты, а по здравому размышлению вовсе передумала это делать: проще скрыть то, чего немного, нежели кучу медных кругляшей.

— Спасибо, тётушка, — мама не стала отказываться, просто взяла деньги.

— Вот и хорошо, — глаза бабушки улыбались. — Пойдёмте, провожу вас до экипажа, сундуки вынесут слуги.

Мы с мамой молча переглянулись и почти одновременно встали. Мэделин тут же подставила плечо, чтобы мне было легче идти. Что же, наше путешествие началось.

Глава 11

Дорога до Розери и в самом деле была наезженной, и я вполне комфортно себя чувствовала, плюс мягкие подушки на сиденье действительно оказались к месту. Сара осталась в поместье Роберта, она служила этим людям и поехать с нами никак не могла, другое дело, если бы мы могли ей платить за работу. Но денег на личную служанку у нас не имелось.

— В моём особняке живёт среднего возраста пара, Жюльетта присматривает за домом и готовит, а Нобрэ ухаживает за садом и сторожит имущество. Они хорошие люди, встретят как полагается и присмотрят за вами, — напоследок сказала тётушка Мэй, после чего крепко нас обняла. — Позволило бы здоровье, сама бы навестила Эдварда. Как он там, интересно? В его скупых письмах так мало новостей, эх! Грейси, — женщина переключилась на меня и, сжав мои руки в своих тёплых ладонях, добавила: — Береги себя. Ты у мамы одна, она не перенесёт, ежели с тобой, что приключится. Не ввязывайся во всякого рода авантюры. Почаще советуйся с матерью.

— Хорошо, бабушка, — ласково улыбнулась я.

— Вот и славно, вот и умничка!

Я наклонилась и обняла тётушку за хрупкие плечи, а потом и вовсе чмокнула в морщинистую щёчку.

— Вы тоже берегите себя. Вы нам нужна в добром здравии. У нас с мамой непременно всё будет хорошо, мы ещё приедем вас навестить, — заговорщически подмигнула я, удивив женщину.

— О, ты что-то задумала? — тихо спросила она, едва заметно улыбнувшись. Однозначно очень проницательная дама!

— Безусловно. Верьте мне, — также тихо ответила я.

Леди Нокстэд всмотрелась в мои глаза, что-то в них прочитала и медленно кивнула:

— Да, стержень Батлеров в тебе также крепок, но есть что-то ещё, понять бы… Благословляю тебя на добрые дела, пусть всё задуманное осуществится! — пожелала она мне и я, загадочно прищурившись, кивнула:

— Спасибо!

Розери оказался симпатичным загородным домиком, расположенном в тихом местечке, окружённом лесом. Здание в два этажа, небольшое, аккуратное. Ворота нам открыл высокий мужчина с густой бородой. Внешне Нобрэ напоминал лесника: такой же неповоротливый на первый взгляд и угрюмый на второй.

— Доброго денёчка! — стоило карете остановиться подле широкого крыльца, как из дома выпорхнула невысокого роста рыжеволосая женщина лет сорока. — Леди Мэделин, мисс Грейс, рада вас видеть! Вчера вечером получила записку от леди Мэй, она всё объяснила… — тараторила экономка, приветливо нам улыбаясь.

Женщина производила самое приятное впечатление от чистого передника и накрахмаленного чепчика до светло-зелёных умных глаз.

— Добрый день, Жюльетта, — кивнула мама, улыбнувшись в ответ. Я тоже поздоровалась, с любопытством осматриваясь.

Кирпичный особняк с широкими оконными проёмами, застеклёнными только на первом этаже. Вообще заметила, что так делали все аристократы и богатые купцы: стёкла были только в окнах первого этажа. Вся территория огорожена каменным забором высотой с полтора моих роста. Мощёная дорожка вела от ворот к дому, а по бокам густо росли кустарники и деревья, всё ухоженное, кусты аккуратно подстрижены.

— Пройдёмте в дом? Обед уже готов, — пригласили нас внутрь.

Внутреннее убранство этого дома разительно отличалось от бьющего в глаза богатства особняка Роберта Нокстэда.

Здесь было уютно. Начиная от входной группы в виде вместительно холла на первом этаже, заканчивая комнатой, в которую меня заселили. Домик обставляли с любовью, каждая вещица, даже статуэтка на каминной полке в форме танцовщицы, созданной из костяного фарфора, имела собственную историю, и мне бы хотелось её узнать.

— Видна рука тётушки Мэй, — словно прочитала мои мысли мама. — Как ты себя чувствуешь?

Я прислушалась к себе и почувствовала… голод. Страшно хотелось есть, хотя вроде бы и завтрак был весьма сытным и дорога до Розери совсем недолгая.

— Мне бы перекусить. А в целом рёбра почти не беспокоят, рана на затылке едва-едва саднит, но терпимо.

— Если хочется есть, значит, дела идут хорошо, — улыбнулась мама, но я видела притаившуюся грусть в её голубых глазах.

Наша жизнь в загородном доме бабушки текла размеренно и спокойно. Установилось даже некое расписание, и в течение дня мы успевали многое обсудить, строили планы на будущее. Мама умела прекрасно вышивать, я даже заикнулась, что её работы можно выставить на продажу. Она посмеялась, сказав, что таким рукоделием никого не удивить, потому что каждая порядочная женщина умела ровно то же, что и она.

— У других не видела, но от твоих работ я в невероятном восхищении, у тебя тонкий вкус, а таким навряд ли обладает каждая первая, — честно высказалась я. Мои слова явно пришлись по сердцу Мэделин: нежные щёки чуть порозовели, и женщина довольно улыбнулась.

Я ещё раз задумчиво посмотрела на вышитые розы на куске шёлковой ткани, которую нам дала Жюльетта и спросила:

— Мама, а ты умеешь рисовать?

— Почему спрашиваешь? — вопрос явно удивил женщину. — Когда-то мне давали уроки живописи, вроде неплохо получалось, — всё же ответила она на мой требовательный взгляд.

— Сможешь нарисовать меня? — допытывалась я.

— Хмм, нужно попробовать, — взор голубых глаз стал оценивающим.

— Рисовать придётся на ткани. Угольком и очень тонко, аккуратно. А потом ты нитями "раскрасишь" получившееся изображение.

— Ты имеешь в виду что-то наподобие гобеленов? — уточнила мама, откладывая иглу в сторону.

— Только не какую-то сцену, а именно портрет. А ещё… Мама, я не помню, скажи, пожалуйста, в нашей империи есть цветное стекло?

— Да, но оно жутко дорогое.

— А мастера, это стекло создающие, живут в Ирлэнде?

— Этого я не знаю, в Бирменгеме они точно есть, но, повторюсь, их услуги нам не по карману.

— Это хорошо, что они вообще есть в нашей Империи, а не где-нибудь за морем, — я прикусила нижнюю губу размышляя. Вышивка бисером для богатых клиентов. Полотно будет сверкать и переливаться не хуже драгоценных камней. И стоить не меньше. Если предложить стеклодуву договор, где я ему расскажу технологию создания бисера, то дело может выгореть, и платить никому не придётся. В своё время я увлекалась бисероплетением, много информации перелопатила, вот теперь все эти знания и пригодятся. Эх, кабы знать, где упадёшь, то соломинки бы подстелила.

— Дочка, что ты задумала? — Мэделин всё это время не отрываясь следила за выражением моего лица.

— О, мама, дай время, есть мысль, но ей нужно сформироваться во что-то более конкретное, — не стала сразу отвечать я, поскольку сама до конца не была уверена в успехе этой затеи.

— Хорошо, — выдохнула леди, снова сосредотачиваясь на рукоделии.

День за днём я чувствовала себя всё лучше: организм на хорошем питании и свежем воздухе очень быстро шёл на поправку.

Через две недели спокойной жизни, перед сном мама вдруг спросила:

— Грейс, как ты себя чувствуешь? Готова продолжить путешествие?

Я прислушалась к себе, потрогала затылок, повертела шеей, даже сжала рёбра.

— Всё хорошо, ничего не болит, — кивнула я. — Уверена, что выдержу дорогу, какой бы длинной она ни была.

— Ох, милая моя, путь нам предстоит неблизкий, — грустно улыбнулась мама и, пожелав мне доброй ночи, отправилась к себе.

Следующим утром к нам в гостиную, где мы с мамой любили пить чай и читать книги, постучала Жюльетта.

— Леди Мэделин, Нобрэ купил, что вы просили, — и передала графине два небольших прямоугольной формы листа серо-желтоватой бумаги с напечатанным текстом и каким-то рисунком сбоку. Приглядевшись, рассмотрела карету.