— Что случилось? — спросила мама.

— Я буду скучать по дедушке.

— И я. Но можно иногда видеться по телефону.

— Хорошо, что он уезжает, — сказал отец.

— А я не хочу. Я хочу, чтобы его перевели обратно.

— Вряд ли. Да оно и к лучшему. Он плохо на тебя влиял.

— Майк! — произнесла мама.

— Не начинай эту ткань. Меня зовут Иисус. А его — Ли.

— А меня Мира, — вставила сестра.

Глава 3

Скол ничего не забыл и часто думал о желаниях и мечтах, как дедушка в десять лет — о строительстве Уникомпа. Раз в несколько дней он размышлял перед сном о всевозможных заданиях и вспоминал известные ему профессии: прораб на стройке, как дедушка; техник-лаборант, как отец; специалист по физике плазмы, как мама; фотограф, как папа приятеля; врач; наставник; стоматолог; космонавт; актер; музыкант. Все они казались более или менее одинаковыми, и, чтобы по-настоящему захотеть, надо было сначала выбрать. Странная мысль — выбирать, решать. Сам себе кажешься маленьким. И в то же время — большим.

Однажды Скол вспомнил, как давным-давно строил домики из конструктора (моргающий красный запрет Уни), и подумал, что интересно проектировать дома. Это было накануне терапии, — подходящее, по словам дедушки, время, чтобы тренироваться в хотении. На следующий день мысли о больших зданиях уже не радовали. Собственно говоря, сама идея предпочитать определенную профессию казалась глупой и до-У, и он сразу же заснул.

Накануне следующей терапии он вновь придумывал дома — разные, а не только трех стандартных форм — и размышлял, почему интерес к этой идее месяц назад ни с того ни с сего пропал. Терапия предупреждает болезни, снимает напряжение, женщины не рожают слишком много детей, а у мужчин не растут волосы на лице. Почему же от нее интересная идея вдруг становится неинтересной? Факт оставался фактом: так было и в этом месяце, и в следующем, и потом.

Скол подозревал, что подобные мысли — своего рода эгоизм. Если и так, прегрешение невелико — часок-другой перед сном, ни разу во время учебы или просмотра телепередач, — и он не считал нужным говорить Бобу НЕ, как не сказал бы о минутном волнении или случайном сне. Каждую неделю на вопрос о самочувствии он отвечал «просто супер». Старался не заниматься хотением слишком часто или долго и всегда высыпаться, а по утрам, умываясь, разглядывал себя в зеркале, все ли в порядке. В порядке. За исключением глаза, конечно.

В 146-м семью Скола и почти всех ее соседей перевели в АФР71680. В их новом, только что построенном доме лежали зеленые, а не серые дорожки в коридорах, экраны телевизоров были шире, а мебель — мягкой, но не регулируемой.

Пришлось ко многому привыкать: жаркому климату, тонким и светлым комбинезонам, старому, медленному, вечно ломающемуся монорельсу, солоноватым и каким-то невкусным макси-кейкам в зеленоватой фольге.

Новой наставницей Скола и его семьи стала Мэри СЗ14Л 8584. Она была на год старше матери, хотя выглядела моложе.

Приноровившись к жизни в 71680 — школа, по крайней мере, ничуть не отличалась, — Скол возобновил развлечение хотением. Теперь он понимал, что профессии сильно разнятся, и гадал, что же выберет для него Уни, когда придет время. Уни, с его двумя этажами холодных стальных блоков и пустыми отдающими эхом коридорами… Жаль, что дедушка Ян не сводил его ниже, к людям. Было бы спокойнее думать, что профессию тебе выбирает не только компьютер, а и несколько товарищей; если что-то не нравится, можно попробовать объяснить…

Дедушка звонил дважды в год — запрашивал чаще, но не получал разрешения. Он постарел, в улыбке пряталась усталость. Часть США60607 перестраивали, и он руководил проектом. Скол с радостью сказал бы ему, что тренируется хотеть, однако рядом перед экраном стояли родители с Мирой. Однажды, в самом конце, он произнес: «Я стараюсь», — и дедушка Ян улыбнулся, совсем как раньше, и ответил: «Молодчина!»

После звонка отец спросил:

— Стараешься что?

— Ничего.

— Нет, ты на что-то намекал.

Скол передернул плечами.

Мэри СЗ во время следующей встречи тоже завела разговор.

— Что ты имел в виду, когда сказал дедушке, что стараешься?

— Ничего.

— Ли, — укоризненно поглядела Мэри, — стараешься что?

— Не скучать по нему. Когда его перевели в Сша, он просил меня не скучать, потому что все товарищи одинаковые и он в любом случае будет звонить при первой возможности.

— Ясно. — Она продолжала с сомнением смотреть на Скола. — Почему же ты сразу не объяснил?

Он пожал плечами.

— Ты по нему скучаешь?

— Немного. Стараюсь не скучать.


Начался секс, и думать о нем было еще круче, чем упражняться в хотении. Скол и раньше слышал, что оргазм — штука крайне приятная, но не ожидал такой почти невыносимой сладости собирания всех чувств в одно, восторга кульминации и следующей за ним блаженной бессильной истомы. И не он один — всему классу это было в новинку. Они ни о чем другом не говорили и с удовольствием посвятили бы сексу все свое время. Скол с трудом сосредоточивался на электронике и астрономии, не говоря уже о различиях между профессиями.

Несколько месяцев спустя, однако, они успокоились, привыкли и отвели новому наслаждению в недельной рутине его законный субботний вечер.

В одну из таких суббот, когда Сколу исполнилось четырнадцать, он с друзьями поехал на великах на красивый белый пляж в нескольких километрах к северу от АФР71680. Солнце тонуло в океане. Они прыгали, толкали друг друга и брызгались в розоватых пенных волнах, а потом сидели вокруг костра на песке и угощались кейками, колой и ломкими сладкими кусочками разбитого тут же кокоса. Слушали блокфлейту, на которой пытался играть один из ребят. А когда пламя распалось на угли, разошлись по парам, каждая на свое одеяло.

Девушку Скола звали Анна ВФ, и после оргазма — как показалось, самого лучшего в жизни — накатила нежность и захотелось ей за это наслаждение что-то дать. Карл ГГ подарил Йин АП красивую ракушку, Ли ОС своей спутнице — музыку, тихо наигрывая сейчас на флейте. У Скола для Анны не было ни ракушки, ни песни — совсем ничего, кроме разве что мыслей.

— Давай думать о чем-нибудь интересном, — предложил он, лежа навзничь и обнимая ее одной рукой.

— Ага. — Она прижалась теснее, положила голову ему на плечо, а руку — на грудь.

Он чмокнул ее в лоб.

— Например, о разных профессиях…

— М-м?

— Какую бы ты выбрала, если бы пришлось выбирать?

— Выбирать?

— Да.

— Как это?

— Выбирать. Иметь. Заниматься. Что тебе больше нравится? Врач, инженер, наставник…

Она подперла голову рукой и прищурилась.

— То есть?

Он вздохнул.

— Нам назначат профессию, так?

— Так.

— А если бы нет? Если бы пришлось выбирать самим?

— Дребедень какая-то, — отозвалась она, рисуя пальцем у него на груди.

— Интересно же.

— Давай опять трахаться.

— Погоди. Представляешь, всякие профессии. И нам решать…

— Не хочу. — Она перестала водить пальцем. — Это бред. А ты чокнулся. За нас выбирают, и думать тут не о чем. Уни знает, какие у нас…

— Да пошел он в драку! Притворись на минуту, что мы живем в…

Анна перевернулась на живот, затылком к нему, и напряженно застыла.

— Извини, — сказал он.

— Мне тебя жалко. Ты болен.

— Нет.

Она молчала.

Скол сел и в отчаянии поглядел на ее непреклонную спину.

— Нечаянно вырвалось. Прости.

Тишина.

— Это же всего-навсего слово, Анна.

— Ты болен.

— О, злость возьми!

— Вот видишь!

— Слушай. Забудь. Забудь все, а? Просто забудь. — Он погладил ее между бедрами, но она сомкнула их, не пуская его руку.

— Ладно тебе! Что ты дуешься! Я же извинился. Давай трахаться. Хочешь, полижу?

Через некоторое время она расслабила ноги и позволила себя пощекотать.

Потом села.

— Ли, ты больной?

— Нет. — Он выдавил смешок. — Вовсе нет.

— Выбирать профессию!.. Сказанул! Да каким образом? Мы не можем все учесть!

— Просто думаю об этом. Нечасто. Почти никогда.

— Чудные у тебя мысли. Звучит… прямо до-У.

— Больше не буду, обещаю. — Он поднял правую руку, и браслет съехал. — Клянусь любовью к Семье! Иди сюда, я тебя полижу.

Она с озабоченным видом опустилась на одеяло.

На следующее утро без пяти десять позвонила Мэри СЗ. Попросила зайти.

— Когда?

— Прямо сейчас.

— Хорошо. Иду.

— Зачем ты понадобился ей в воскресенье? — удивилась мать.

— Не знаю.

Скол знал. Анна ВФ позвонила наставнику.

Он ехал на эскалаторе, все вниз и вниз, гадая, много ли рассказала Анна и как ему теперь выкручиваться; неожиданно к горлу подступили слезы и захотелось признаться Мэри, что он больной и эгоистичный лгун. На соседних эскалаторах товарищи безмятежно улыбались и с удовольствием слушали бодрую музыку из динамиков; один он чувствовал себя виноватым и несчастным.

В отделении наставников было непривычно тихо. Кое-где переговаривались, однако большинство кабинок пустовало, на столах царил порядок, кресла ждали хозяев. В одной из кабинок товарищ в зеленом комбинезоне ковырял отверткой телефон.