Айра Уайз
Объяснение в любви
1
Клайв Риджмонт с детства обожал Испанию.
Не то чтобы ему не с чем было сравнивать. Единственный сын и наследник семейства Риджмонт знал Европу как свои пять пальцев уже в том нежном возрасте, когда дети впервые учатся обращаться с глобусом и картой. Те города, о которых большинство его сверстников узнавали из книг и со страниц глянцевых рекламных проспектов, он исходил вдоль и поперек. Гордый Рим и изысканная Венеция, великолепный Париж и овеянная вальсами Штрауса Вена, готические улочки Праги и античные храмы Афин… Родители почитали своим священным долгом открыть перед ненаглядным сыном сокровищницу европейского прошлого и настоящего.
Юный Клайв, унаследовав от родителей любовь к прекрасному и тонкий художественный вкус, восхищался и тем, и другим, и третьим и, переполненный новыми впечатлениями, возвращался в туманный, пронизанный ветрами Лондон. А Испания… Испания стала для него родной. Не потому ли, что Клайв жил там неделями и месяцами, поскольку в Барселоне находился один из крупнейших филиалов корпорации его отца? О том, что в один прекрасный день Клайву суждено встать во главе этого филиала, в семье говорили как о свершившемся факте. И учиться Клайв предпочел не в Кембридже и не в Оксфорде, а в университете города Мадрид, помимо основной своей специализации заодно совершенствуясь и в языке.
А может, Испания затронула в его душе некие струны, о существовании которых сам Клайв до поры до времени не подозревал? Причудливое сочетание европейской и арабской архитектуры, оригинальная кухня, красочный, выразительный язык… Буйство ароматов и красок, цветов и музыки… И прекрасные дочери Испании — девушки, словно сошедшие с полотен Веласкеса и Гойи, со страниц комедий Лопе де Вега и Кальдерона, — темноволосые, стройные, пылкие, способные свести с ума и святого. А Клайв Риджмонт святым отнюдь не был…
Кровать походила на море смятого белого батиста. Среди складок благоуханной тонкой ткани взгляд различал изящную, покрытую золотистым загаром ногу, гладкую округлость бедра, точеную лодыжку. А по подушке разметались иссиня-черные локоны, обрамляющие профиль, ради которого в далеком прошлом армии выступили бы в поход, а города сдались бы без боя. В буквальном смысле, а не в метафорическом.
Вот только звали ее не Клеопатрой. Звали ее Анхелой. И хотя красота ее способна была вдохновить поэта на самые смелые сравнения, в том, кому она принадлежит, сомневаться не приходилось.
Прислонившись к балконным перилам, Клайв позволил себе улыбнуться и поднес к губам чашку кофе. Было еще совсем рано, однако солнце уже припекало его обнаженную спину. Он вышел на балкон прямиком из душа; белое махровое полотенце, обмотанное вокруг бедер, явилось его единственной уступкой стыдливости. Здесь, на его летней вилле под Льорет-де-Мар, увидеть его могли разве что чайки, носящиеся наперегонки с утренним бризом.
Ну, и Анхела, конечно, если бы соизволила открыть глаза. Однако в отличие от него ей вовсе не нужно возвращаться в Барселону к девяти, так что и подниматься так рано незачем. Хотя… если бы она и впрямь проснулась, с непонятной грустью подумал Клайв, как замечательно было бы, отшвырнув полотенце, присоединиться к ней в постели!
Смакуя кофе, горячий, черный, крепкий, — словом, в самый раз для такой минуты, молодой человек не сводил восхищенного взгляда со спящей красавицы. Они вместе вот уже несколько лет, и за все это время Анхела ни разу не показалась ему заурядной и скучной. В роскошном вечернем платье или нагая, она ослепляла красотой, далеко превосходя всех прочих женщин вместе взятых. Клайв гордился этой близостью, гордился тем, что ему одному дозволено дерзко и властно ласкать это покорное, восхитительное тело. Гордился тем, что ни на кого другого Анхела и не глядит.
Но любит ли он ее?
Нет, с горечью признавал Клайв. Любить он ее не любит. Ему нравится любоваться Анхелой, а уж чего стоят проведенные вместе ночи! Для спасения ее жизни он бы охотно пожертвовал собой. Но истинная любовь — это нечто более глубокое… Женщину любят не за красоту, а за то, какова она есть на самом деле… и это не его случай.
Клайв с трудом сдержал вздох. На солнце наползло облачко. Протестующе вскрикнула чайка. Кофе внезапно показался горьким на вкус. Отставив чашку, Клайв устремил взгляд на лазурно-голубые воды Средиземного моря, загадочно мерцающие вдали. Черт подери, что же ему делать?
Расстаться с Анхелой — об этом и речи идти не может! Сохранить при себе — значит напрашиваться на неприятности. За тысячи километров отсюда назревает беда. Нельзя, никак нельзя забывать про властную аристократку-мать и про недужного старика-отца, который так мечтает дожить до свадьбы сына, понянчить внучат…
Жениться на Анхеле, закрыв глаза на отсутствие любви, — что может быть проще? Она молода, красива и любит его всей душой. Но какие родители допустят, чтобы их единственный сын, наследник миллионного состояния, сочетался законным браком с такой женщиной, как Анхела Веласко?
На особе с сомнительным прошлым, с репутацией, от которой не отмахнешься. Что за пятно на фамильной чести! Что за мезальянс, что за позор для него самого и для всей семьи!
Эта женщина — идеальная любовница, но идеальной женой она никогда не станет.
Клайв тяжко вздохнул. Возможно, Анхела услышала: она шевельнулась, лениво перекатилась на спину и, еще не открывая глаз, провела рукою по опустевшему месту рядом с нею. Жест был настолько знакомым и привычным, что молодой человек почувствовал во всем теле легкое покалывание — точно и впрямь ощутив прикосновение чутких пальцев. Губы его снова изогнулись в улыбке: отрадно сознавать, что, просыпаясь, Анхела первым делом думает о нем, Клайве!
Не обнаружив рядом теплого мужского тела, Анхела открыла огромные, бездонные глаза, выждала мгновение, чтобы развеялись последние остатки сна, а затем одним грациозным движением села в постели и огляделась в поисках любимого.
— Hola, — нежно приветствовала она Клайва.
Тот знойно улыбнулся в ответ, а кровь уже вскипала в ходе неизбежной химической реакции. Анхела возбуждала его столькими разными способами, что молодой человек уже давно бросил считать.
Соскользнув с кровати, красавица закинула руки за голову и с наслаждением потянулась, являя взгляду безупречную обнаженную фигуру — от изящных пальчиков ног до округлых плеч. Смуглая кожа матово светилась, как дорогой шелк. Густые волосы, завиваясь в колечки, в беспорядке рассыпались по спине. За всю свою жизнь Клайв не встречал такой роскошной женщины, как Анхела. Ее лицо, ее кудри, ее потрясающее тело… да что там, каждое ее движение сводило с ума!
Точно опаснейшая из сирен, она воздействовала на чувства мужчины, не прилагая к тому ни малейших усилий. Даже солнце поклонялось ее красоте: стоило Анхеле ступить на балкон, и светило вышло из-за облака, озарив ее мягким золотистым светом.
Неудивительно, что Ренан Бенавенте настолько одержим ею, подумал Клайв с неожиданной горечью. Неудивительно, что знаменитый художник писал ее снова и снова во всех мыслимых и немыслимых позах и ракурсах! Любуясь ею, молодой человек отлично понимал, почему живописец с такой маниакальной страстью стремился сохранить в вечности красоту ее обнаженного тела. Вот уже многие годы Анхела неизменно присутствовала на его полотнах. Не всегда в центре, иногда в отдалении, на заднем плане, но эта хрупкая нагая фигурка присутствовала на всех полотнах Бенавенте.
Но в своем слепом стремлении обессмертить Анхелу Ренан Бенавенте добился лишь того, что молодая женщина стала эротической фантазией тысяч и тысяч мужчин. Ее изображения украшали ныне гостиные тех, кто богат и знаменит. Стоило ей войти в комнату — и разговоры стихали, все взгляды обращались к ней.
Смущалась ли она? Нет и нет. Отводила ли глаза, краснела ли в замешательстве? Еще чего не хватало! Эта женщина не привыкла стыдиться своего тела, равно как и злосчастных полотен.
А как насчет него самого? Клайв отлично сознавал, что скандальная известность Анхелы, знаменитой обнаженной натуры Ренана Бенавенте, изрядно прибавляет ему веса в глазах снедаемых завистью соперников. Однако нимало тому не радовался. Хотя и научился смиряться с неизбежным: ведь и сам он подобно Бенавенте был по-своему одержим этой женщиной, но женщиной живой, реальной, а не беспомощной пленницей холста и красок.
Остановившись перед Клайвом, Анхела не произнесла ни слова, лишь поглядела ему в глаза и накрыла длинными тонкими пальцами его сильную ладонь, обхватившую чашку с кофе. Фиалковые глаза ее искрились, точно аметист под солнцем. Она потянула чашку к себе, чуть пригубила и так же молча приблизила ее к его губам.
Радуясь затеянной игре, Клайв послушно отпил, по-прежнему не отводя взгляда. Теперь, когда губы обоих увлажнились горячим черным кофе, молодая женщина отставила чашку в сторону, приподнялась на цыпочки и одарила любимого поцелуем.
В воздухе вокруг них, дразня и возбуждая, разливался чувственный аромат кофе. Соски Анхелы щекотали ему грудь — и тело молодого человека отозвалось на немой призыв.
О, в науке обольщения она не знала себе равных! И эта игра в любовь затрагивала Клайва настолько глубоко, что порой он сам пугался силы и интенсивности своего отклика.
Анхела неожиданно отпрянула, глаза ее многообещающе сощурились. Еще минута-другая — и я включусь в происходящее, пообещал себе Клайв. А пока ему доставляло неизъяснимое наслаждение быть пассивной «жертвой», в то время как молодая женщина выступала в роли сирены-искусительницы.
Красавица провела пальцем по атласной округлости его плеча.
— Ты отправился в душ без меня, — посетовала она.
Клайв насмешливо улыбнулся.
— Ты же спала.
Ничуть не обескураженная ответом, Анхела шутливо надула губы. Затем завладела его ладонями и прижала их к своей тонкой талии. Еще шаг и бедра их соприкоснулись, а ее роскошный бюст уперся ему в грудь. Молодая женщина чуть откинула голову, дразняще высунула кончик язычка — и припала к его губам с жадным, опьяняющим поцелуем.
Только каменное сердце не откликнулось бы на подобный зов. Где же было устоять Клайву? Каждое такое мгновение было редким, уникальным даром. И сама Анхела — редкий, уникальный дар. Он никому ее не уступит!
По спине его пробежал холодок.
— Это еще что такое? — немедленно встрепенулась Анхела, размыкая объятия.
— Солнце опять спряталось, — поспешно подыскал Клайв убедительное оправдание.
А солнце и впрямь скрылось за очередным облаком, едва он задумался о будущем. Что за дурное предзнаменование!
— Неженка ты мой, — ласково произнесла Анхела, запуская пальцы в его волосы. — А вот постоял бы так на балконе в Англии, небось, тут же и превратился бы в ледышку! У вас, англичан, в жилах не кровь, а водица!
Клайв знал: ему полагается рассмеяться или беспечно отшутиться. Но он вдруг словно наяву представил Анхелу обнаженной, как сейчас, на балконе английского особняка… Именно такой, как некогда запечатлела ее кисть Бенавенте!
— Кому и знать, как не тебе, — цинично обронил он.
Молодая женщина застыла на месте. Подобного эффекта не произвела бы даже пощечина. Распаленные поцелуями губы разом утратили податливую мягкость. Солнечные аметисты глаз превратились в холодные ледышки. Одним неуловимым движением Анхела отстранилась, без единого слова повернулась и направилась обратно в спальню.
Клайв сокрушенно проводил ее взглядом. Нужно пойти за нею, попросить прощения… Но, как всегда, раскаяние на несколько секунд запоздало: хлопнула дверь ванной, щелкнула задвижка.
Черт подери! Теперь ему предстоит из кожи вон лезть, заглаживая свою вину.
Солнце снова вынырнуло из-за облака. Клайв хмуро воззрился на него. Одарил мрачным взглядом парящую в небесах чайку. И ударил кулаком в стену, досадуя на себя. Ведь, даже помирившись с Анхелой, он не решит дилеммы, что мучает его вот уже не первый день.
По другую сторону двери Анхела застыла на месте, крепко зажмурившись и дожидаясь, чтобы отпустила боль, ледяной рукою сжавшая сердце так, что на мгновение стало трудно дышать. Дело не в словах, а в том, как Клайв их произнес — с издевкой, намеренно желая обидеть.
Ренан, устало думала она. Вечная проблема с Ренаном… Клайв упрямо не желает посмотреть сквозь пальцы на ее прошлое… Ну пристало ли современному человеку, который гордится широтой своих взглядов, оставаться рабом викторианских условностей? Какое право имеет Клайв так с ней разговаривать? Нужно найти в себе силы раз и навсегда бросить вызов его предрассудкам!
Но не сейчас, нет. Сейчас ей недостает мужества и решимости. Ведь оспорить его взгляды означает поставить под удар их отношения, и в тот день, когда это произойдет, она потеряет Клайва навсегда. Анхела отлично это понимала.
И день этот все ближе… Боль постепенно уходила. Наверное, у нее уже выработался иммунитет к его ядовитым, безупречно просчитанным насмешкам. Анхела заставила себя открыть глаза, посмотрела на себя в зеркало… и поморщилась.
Что же она там видит?
Продажную шлюху. Женщину, живущую на содержании мужчины, который не женат, но все равно воспринимает ее как любовницу, а не как возлюбленную. По ее мнению, эти два слова существенно различаются по смыслу. Быть чьей-то возлюбленной подразумевает равенство в духовном плане. А любовница — это существо низшего порядка. И почему-то печать позора ложится только на женщину, не на мужчину. Хотя, казалось бы, оба занимаются одним и тем же…
Секс — вот что служит основой для подобных отношений. Она живет в доме Клайва, спит в его постели, целиком и полностью зависит от его подачек. В обмен дарит ему свое тело и свою безоговорочную верность. Словом, она, Анхела, под определение «содержанки» вполне подходит.
И это отнюдь не худший вариант для такого ничтожества, как она. Собственно, подобной жизни можно лишь позавидовать… не люби она Клайва так отчаянно и безоглядно. Любить Клайва — о, что за мучительная пытка!
Что сказал Ренан про Клайва, пытаясь отговорить свою натурщицу от поездки с ним в Испанию? «Он — из сильных мира сего, — убеждал художник. — Возможно, его влечет твое тело, но он никогда не полюбит тебя так, как тебе того бы хотелось. Вы не пара, милая. Это же ясно как дважды два: сокол и воробышек в одном небе не летают».
Время подтвердило истину этих мудрых, хотя и жестоких слов.
— Будь у меня хоть толика здравого смысла, я бы тут же собрала вещи и ушла прочь, — с горечью сообщила Анхела своему отражению. — Пора бежать без оглядки, спасая остатки гордости, пока Клайв сам не выставил меня за порог!
Она с досадой отвернулась от зеркала, понимая: потребуется гораздо большее, чем язвительная шутка с его стороны, чтобы вынудить ее уйти. Слишком сильно она любит Клайва, слишком долго пробыла с ним, чтобы разом все бросить!
Однако это вовсе не значит, что обидное замечание вот так запросто сойдет ему с рук, пообещала себе Анхела, входя в душевую кабинку. Прощение имеет цену, и Клайв дорого ей заплатит — уж она об этом позаботится.
Чувственные губы изогнулись в улыбке. Дурное настроение Анхелы точно рукой сняло.
К тому времени, как молодая женщина вышла из ванной, Клайва уже не было. Ни в спальне, ни, как выяснилось вскоре, на вилле. Анхела спустилась вниз, где ее горничная Кончита убирала со стола остатки наспех приготовленного завтрака.
— Сеньор Риджмонт уехал в Барселону десять минут назад, сеньорита, — сообщила девушка. — Он просил напомнить вам о сегодняшней вечеринке и передать, чтобы вы вели машину осторожнее: между Льорет-де-Мар и Барселоной движение очень оживленное.
Анхела поблагодарила горничную и улыбнулась про себя, безошибочно распознав привычную схему. Клайв сбежал не прощаясь, ибо сознавал свою вину, но, уезжая, позаботился о том, чтобы «навести мосты».
А почему? Да потому что Клайв, глава процветающей корпорации, про которого говорят, будто сердце у него каменное, а души нет вовсе, больше всего на свете ценит покой, гармонию и удобство. Возможно, он не любит Анхелу так, как ей бы того хотелось, однако искренне к ней привязан, и потому, обидев ее, испытывает некий душевный дискомфорт. А зачем ему, скажите на милость, негативные ощущения?
Вот почему он счел нужным напомнить молодой женщине о предстоящей вечеринке и об осторожности за рулем. Это первый шаг к восстановлению драгоценного покоя и гармонии, за которым последуют и другие.
Анхела уселась за стол. Впервые за неделю она завтракала одна… Эта неделя наедине с любимым стала для нее настоящим сюрпризом: такой подарок Клайв сделал ей на день рождения в придачу к потрясающему красному «шевроле-корвету», что стоял теперь во дворе, дожидаясь поездки в Барселону. В прошлом году Клайв подарил ей прелестный «сеат», чтобы она мало-помалу осваивалась за рулем. К тому времени они не прожили вместе и месяца, и стоимость подарка недвусмысленно это отражала.
Вроде как премия за выслугу лет, усмехнулась Анхела. Интересно, что Клайв подарит ей в следующем году? Если, конечно, они по-прежнему будут вместе…
Сердце молодой женщины снова болезненно сжалось. Она встала из-за стола и поднялась наверх: ей еще предстояло запаковать вещи.
Час спустя Анхела уже сидела в отделанном кремовой кожей салоне «шевроле-корвета», читая записку, оставленную на приборной доске. Для предстоящей поездки она нарядилась в белые обтягивающие брючки и в укороченный алый топ и собрала волосы в эффектный пучок на затылке.
...«Уважай мощь машины, и машина признает в тебе хозяйку, — гласила записка. — Я бы предпочел, чтобы ты прибыла домой в целости и сохранности и ни в коем случае не по частям».
На сей раз в улыбке Анхелы ощущалось больше теплоты. И дело было не столько в записке, сколько в том простом факте, что Клайв счел нужным задержаться и оставить для нее это полушутливое послание. Вот и еще один отлично просчитанный шаг к примирению…
Анхела все еще улыбалась, когда в доме зазвонил телефон. Она поспешно выбралась из машины и опрометью бросилась назад, в гостиную.
Добежав до аппарата, молодая женщина постояла минуту-другую, прикидывая, а стоит ли вообще снимать трубку. Пусть негодник позлится. Но в конце концов искушение пересилило.
— Hola, querida! — От вкрадчивых, бархатистых интонаций по телу ее пробежала знакомая дрожь. — Привет, любимая! Я уж думал, что тебя не застану.
Не застанет, как бы да не так! Клайв — блестящий тактик и стратег. Вот и сейчас он рассчитал момент с точностью до минуты.
— Чего тебе надо? — коротко осведомилась она.
— Всего лишь хотел узнать, что ты поделываешь, — невозмутимо отозвался Клайв.
— Разгуливаю голышом по главной улице Льорет-де-Мар, оправдывая все твои ожидания, — мстительно заверила молодая женщина.
Но вместо того чтобы в свою очередь обидеться, Клайв расхохотался от души. И смех этот, как всегда, одурманил ее, точно молодое вино. Анхела затрепетала, тщетно напоминая себе, что этого человека ей полагается ненавидеть. Но где взять силы?
— Подумать только, ради того чтобы поговорить с тобой, я отказался от ланча в «Тореадоре»!
— И прогадал, querido, — возразила Анхела. — Так что советую пересмотреть свой выбор, пока не поздно.
