— Не вздумай!

— Я это не контролирую, — выдаю требовательным голосом. — Останови машину!

— Ещё чего. По нам стреляют, если ты не заметила. И это не тренировочные пиу-пиу!

— Не говори со мной, как с малолеткой.

— Малолетка ты и есть. Связался, млин.

— Я думала, что Бекетов ничего не боится. А ты уже штаны от страха промочил!

— Что ты сказала? — уточняет мёртвым тоном мужчина.

Я чувствую, что перегнула палку.

Откровенно говоря, я соврала, когда сказала, что мне ничуть не страшно.

Мне очень страшно.

Я в панике!

Беда в том, что в такие моменты мой рот отказывается закрываться.

Я начинаю трещать без умолку и могу доболтаться до больших проблем.

Как сейчас, например.

Дразнить наёмника?

Окей, Марианна, это же прямая дорожка на тот свет. Красная ковровая, с фанфарами по обе стороны.

Заткнуться бы мне, дурочке, но инстинкты сильнее.

— Под тобой, наверное, уже лужа. Ты только на расстоянии и исподтишка действовать можешь.

Бекетов замедляет ход машины.

Мама…

Сейчас точно вышвырнет меня из автомобиля.

Может быть, даже бантик мастерски повяжет на мою шею, чтобы презентовать купленным сошкам Кулагина.

— С большой дальнобойной пушкой любой дурак сможет цель снять. А в рукопашную слабо?

Вижу, как искажается лицо Бекетова, становясь маской. Белой алебастровой маской.

С чёрными провалами на месте глазниц.

Что я натворила?

Песец особо крупных размеров приветливо машет хвостиком — добро пожаловать в гости, Марианна. Располагайся поудобнее, ты здесь надолго.

Оказывается, у ледяного истукана есть сердце!

Живое и работающее бесперебойно, в частом ритме: тук-тук-тук…

Мотор на бешеной скорости разгоняет кровь по монолиту мускулистого тела.

Почему это сильно будоражит.

Я не впервые так близко к мужчине.

Но впервые к такому, как он… Взрослому, сильному и опасному. Смертельно опасному.

Чёрт, как же это нервы щекочет!

— Спасибо, — повторяю на автомате.

И, посмотрев на его напряжённое, волевое лицо, с плотно сомкнутыми губами, окончательно пропадаю.

Теряю контроль.

Не ведая, что творю, сама тянусь вверх. Для поцелуя.

Замечаю, как удивлённо распахиваются чёрные зрачки и полностью заволакивают темнотой светлую радужку.

Я накрываю губы Бекетова своими.

Он стоит без движения и даже не дышит.

Ну, точно истукан!

— Спасибо! — шепчу, задевая губами его губы.

— Отблагодаришь по…

Я обрываю фразу Бекетова ещё одним торопливым «спасибо» и расчерчиваю его языком по губам мужчины, скользнув им внутрь.

Ух…

Не знаю, что за демон заставляет меня целоваться так горячо и по-взрослому, с языком…

Бекетов бездействует.

Но потом через миг его губы приходят в движение.

Очень медленно и чувственно, запуская мурашки выплясывать на моей коже.

Но эта медлительность была обманчивой.

Через миг Бекетов обрушивает на меня тако-о-о-о-о-о-е…

Его язык толкается внутрь моего рта глубоко и ритмично. Бекетов не целует, но совокупляется с моим ртом.

От этой жгучей, фривольной мысли ноги становятся как студенистое желе, а мозги вообще превращаются в кисель.

Это уже не поцелуй, а нечто большое.

Ураган по шкале девять баллов — ничто по сравнению со штормом страсти, обрушившейся на меня.

Я почти не могу мыслить здраво.

Признаться, я вообще ничего не соображаю, лишь позволяю мужчине вытворять с моим ртом нечто непристойное.

Постанываю в его рот. Он ловит кончик моего языка и втягивает его к себе в рот, начиная скользит по нему губами, покусывать и сосать.

Поцелуй настолько жадный и острый, что хочется кричать от уколов болезненного удовольствия: ещё!

Руки Бекетова приходят в движение и стискивают меня до хруста с каждой косточке.

Он меня в лепёшку раздавит и наставит синяков на моей заднице, в которую впился пальцами.

Прижимает к себе тесно и близко, как будто на нас вообще нет одежды.

И даже если что-то на нас надето, то точно сгорит!

Потому что чёрт знает, что со мной творится, но я немного сошла с ума.

Взмываю резко вверх.

Под редкие перистые облака, под звёзды, уже рассыпавшиеся по тёмному небосклону.

Лечу и не могу остановиться!

Верните меня обратно. Потом, как-нибудь… никогда.

Но самое удивительное, что полёт мне не привиделся. Он реальный.

Тело резко взмывает вверх.

Небо становится чересчур близко, и я теряю ориентацию в пространстве.

Небо и земля меняются местами.

Губы горят, скулы сводит от напряжения…

Бекетов разрывает поцелуй варварски.

Он просто подхватывает меня, резко вверх, и тащит в машину, опуская на заднее сиденье.

Я порываюсь встать. Он толкает меня ладонью и удерживает её на груди, давит, вынуждая лежать. На спине.

Сам нависает сверху.

В моей голове снова рой непристойностей.

— Лежи. Спокойно лежи. Сделай медленный вдох и выдох. Повтори несколько раз. Глубоко. Глубже… Ещё глубже.

Бекетов командует и показывает, как надо дышать.

Через миг обруч, стискивающий лёгкие, ослабевает.

Я закашливаюсь и начинаю дышать жадно, но как прежде, без сильных, болезненных покалываний в груди.

Меня отпускает. Разом.

В единый миг всё напряжение покидает тело.

Я словно сдувшийся воздушный шарик, не могу пошевелить ни ногой, ни рукой, ни даже мизинчиком.

— Лежи и будь покладистой девочкой, Анна-Мария. Не прыгай на меня, — отчитывает меня Бекетов и покачивает пальцем перед моим лицом.

Будь у меня силы, я бы его за этот палец укусила.

Мгновением раньше в моей крови бурлила магма, но сейчас я как кучка пепла.

Только сердце до сих пор стучит, как ненормальное.

В низу живота возникают приятные ощущения, как будто все бабочки мира переселились в меня и щекочут изнутри нежными крылышками.

— Больше не пытайся сунуть свой грязный язык в мой рот, — предостерегает мужчина.

— У тебя горячий рот, — выдаю бездумно. — Как печь.

— Скорее, как ад, — говорит без капли пафоса. — И он сожжёт тебя. Подчистую.

* * *

Где я?

Кто меня держит?!

Отпустите немедленно!

Начинаю ёрзать изо всех сил. Но в ответ меня лишь крепче сжимают и буквально втискивают в стену.

Жаркую. Мощную стену, состоящую из каменных мышц массивного мужского тела.

Горячее дыхание опаляет мою шею.

Я издаю негромкий, но возмущённый писк и пытаюсь пошевелиться.

В ответ захват снова крепчает. И меня буквально раскатывает, расплющивает по телу… Бекетова.

Это его рука лежит поперёк талии. Узнаю его пальцы и запах тела. Какой-то свежий, морозный и вместе с тем будоражащий.

— Где я? Ты меня раздавишь! — жалуюсь.

— Я ещё сплю. Не мешай.

В голосе Бекетова ни капли сна.

Это что, розыгрыш, такой?

Я разглядываю комнату. Но она настолько безликая, что почти ничего мне не сообщает.

Мы можем находиться в дешёвом мотеле или просто в квартире, сдающейся в наём.

Вот только я, дурында, всё проспала. Напрягаю свои извилины!

Помню погоню.

Истерику тоже помню и покрываюсь мучительным жаром стыда с ног до головы.

Вздыхаю.

Это же надо так опозориться!

Потом помню поцелуй…

Ой…

Или это просто мне привиделось в стрессовом состоянии после шока и выплеска адреналина.

Наверное, точно у меня прохудилось восприятие реальности!

Не могу себе представить, чтобы Бекетов… Сам Бекетов меня поцеловал.

Чёрт знает почему я возвела его на какой-то пьедестал. Он же такой… такой…

Бекетов во всех отношениях. И точка.

Значит, мне точно привиделось.

Вот и славненько.

У меня проблем — горы, не хватало ещё и с этой перечницей целоваться.

И если бы нужно было охарактеризовать наш поцелуй, нереальный, конечно!

Но всё же…

Целовать Бекетова — всё равно что посасывать льдинку, посыпанную жгучим перцем.

— Где мы, Бекетов? Почему я не помню, как мы здесь оказались? — спрашиваю громким шёпотом.

— Потому что ты отрубилась.

— И ты меня не разбудил?

— Пытался. Даже по пятке пнул. Не помогло.

— Ты пинал меня, что ли, бездушный?

— Но ты живая осталась и такая же болтливая. Заткни свой ротик, у меня ещё пять минут до подъёма.

— Отдыхай, конечно, и можешь отпустить меня.

В ответ тишина.

Горячее мужское дыхание так же обжигает шею, шевелит волоски и щекочет нежную кожу.

От этого ветерка по коже бегут мурашки. Вверх-вниз, а потом обратно.

Острые пики сладкого предвкушения кочуют по телу, и сердце глупо стучит через раз.

У папы были проблемы с сердцем.

Испуганно думаю: вдруг и мне его аритмия по наследству перешла и обнаружилась в момент опасности?!

Начинаю ёрзать в тугих объятиях мужчины и… замираю.

Мне в попу врезается подозрительная выпуклость внушительных размеров.

Нечто длинное и твёрдое, как сталь.

Бекетов же наёмник. Всегда на чеку. Вдруг это…

— Ты спишь с пистолетом? — спрашиваю осторожно.

— Допустим. И что с того?

— Мне в попу что-то упёрлось.

Мужской смешок в шею.

— Всего лишь ствол.

— Он заряжен?

— Само собой.

Бекетов не собирается меня отпускать, так и лежит камнем.