Мужчина неожиданно поднял голову и посмотрел в их сторону. Санчия напряглась. Серые глаза мужчины не горели фанатичным огнем, как у того монаха, но в них светилось не больше человеческого чувства, чем в звездах на ночном небе. Он захлопнул книгу и, когда они приблизились, холодным оценивающим взглядом посмотрел на Санчию:

— Моложе, чем мне показалось. Ну что, она подошла?

— Более чем, — усмехнувшись, ответил Лион. — Но она обошлась мне очень дорого. Если мы в ближайшее время не покинем Флоренцию, мне придется продать Мандару, чтобы заплатить за нее.

Лоренцо встал и насмешливо поклонился:

— Лоренцо Вазаро к вашим услугам, донна Санчия.

Озорное выражение пробежало по лицу Лиона:

— И в самом деле, ты должен ей послужить. Как любезно с твоей стороны предложить это.

— Вон они! — Санчия увидела, что Элизабет, Бартоломео и Пьеро пересекают площадь. — Я пойду и все объясню им. — Она рванулась к детям, и ее слова растворились в шуме толпы.

Взгляд Лоренцо последовал за Санчией через площадь. Она подошла к детям и начала им что-то быстро говорить с большой настойчивостью.

— Не собираешься ли ты, чего доброго, купить и остальных беспризорников?

— Нет, разумеется. Но заметь любопытную вещь: у нашей Санчии, оказывается, очень сильное материнское начало. Она ни за что не соглашалась покинуть город, пока не пристроит своих подопечных. Иди с ней и уладь эти дела, можешь тратить столько, сколько сочтешь нужным. — Он нахмурился:

— И дай ей что-нибудь поесть. Она едва держится на ногах.

Лоренцо удивили непривычно мягкие нотки в голосе друга:

— Наша Санчия… — вот как ты заговорил!

Лион пожал плечами:

— Наша, моя — какая разница! Мне кажется, ей надо дать передохнуть и успокоиться, перед тем как мы двинемся в Солинари.

— Очень убедительно, — задумчиво промолвил Лоренцо. — Я смотрю, ты стараешься избавить свою рабыню от волнений и тревог.

— Ты находишь это странным? — вопросом на вопрос ответил Лион. — За золото не всегда можно курить все, что мы хотим, а мне потребуется ее полная преданность.

— И ты собираешься позаботиться о трех ребятишках, купив за это то, что тебе нужно?

Взгляд Лиона оставался прикованным к Санчии.

Она опустилась на колени на мостовую рядом с маленьким мальчиком и что-то убедительно говорила ему. Весь ее вид, поза, движения излучали такую жаркую любовь, что Лион больше не мог смотреть в ту сторону.

— Да, — сказал он, — этим я куплю себе то, что хочу.

3

— Куда мы идем? — спросила Санчия, пытаясь не отставать от широко шагавшего Лоренцо.

— В дом к Джулии Марцо, — ответил он, — Мы останавливаемся у нее, когда бываем во Флоренции.

— Я слышала об этой женщине. Она известная куртизанка, и у нее много богатых любовников. Значит, мой новый господин очень богат. Должно быть, так, иначе он был бы не в состоянии столько заплатить за меня. Он упоминал о каком-то месте, которое называется Мандара. Мы поедем именно туда, когда оставим Флоренцию? Я никогда не бывала за пределами Флоренции с тех пор, как мы приехали сюда. Когда мне исполнилось три года, нас с матерью продали Джованни, и мы…

— Хватит, — перебил ее Лоренцо. — Ты можешь хоть немного помолчать? Ты говоришь без умолку с той самой минуты, как мы вышли из булочной.

— Я всегда разговариваю, когда мне страшно. — Санчия тревожно улыбнулась. — А мне очень страшно сейчас. Меня ждет что-то неизвестное, пугающее…

— Ты ничего не боялась, когда торговалась с булочником о приданом для своей хорошенькой Элизабет.

— Это совсем другое. Мессер Бенедетто хорошо знает, какого рода сделку он заключает, принимая Элизабет в свой дом. Товар у него пользуется спросом, дела идут хорошо, и он хочет найти для Алессандро подходящую пару. Я беспокоилась, что, если он не будет удовлетворен приданым Элизабет, он откажется взять Пьеро. — Она повернулась и взглянула на него:

— Хорошо, что ты был там. Ты помог уладить все быстрее, чем я надеялась.

— Я? — Он вскинул брови. — Но я не произнес ни слова.

— Да, конечно. Но это не имело значения. Он чувствовал себя неловко в твоем присутствии, и ему хотелось, чтобы ты поскорее ушел. Думаю, что многие люди испытывают смущение и страх, когда ты рядом.

— Тем не менее тебе, по-видимому, я не кажусь таким уж страшным, — произнес Лоренцо сухо. — Скажи, а тебе никто не говорил о том, что в твоем возрасте пора уже научиться скрывать свои мысли и быть сдержаннее? К примеру, многим мужчинам не понравилось бы, если бы им так прямо сообщили о том пугающем впечатлении, которое они производят.

Она с удивлением посмотрела на него:

— Но ведь тебя это не волнует? Мнение окружающих не имеет для тебя никакого значения.

— Ты довольно проницательна, — он глянул ей в лицо, — и хорошо разбираешься в людях. Я заметил это, еще когда ты беседовала с мессером Арколо, а затем с Бенедетто. Ты угадываешь их желания и намерения и используешь так, как тебе нужно.

— Это необходимо, — просто ответила она. — Иногда ум — единственное оружие, которое мы имеем. Разве ты так не считаешь, мессер Лоренцо?

— Да. — Он немного помолчал. — Но я бы тебе не советовал пытаться управлять Лионом так, как ты это делала с булочником. Это опасно.

— И не собираюсь. Я дала ему обещание, — она попыталась улыбнуться. — Но я бы почувствовала себя чуть лучше, если бы ты мне рассказал немного о господине Андреасе. Я никогда никому не принадлежала, кроме Джованни, а это совсем другое, чем чувствовать себя настоящим рабом.

— В самом деле? Потому что он был так добр к тебе?

Она покачала головой:

— О нет! Джованни слишком эгоистичен, чтобы быть добрым к кому-нибудь. Он любит только себя, а до остальных ему нет дела. Когда я была ребенком, я негодовала, но потом поняла, что он просто глупый человек, и мне стало легче. — Она пожала плечами. — Все, к чему он стремился, — это чтобы ему самому было хорошо. Я избавила его от всех забот и дома, и в лавке, и этого было достаточно, чтобы он оставил меня в покое.

— Что-то мне с трудом верится, что он таков, каким ты его описываешь, — пробормотал Лоренцо. — Согласись, что подобрать с улицы трех ребятишек было не так уж эгоистично с его стороны.

— Я убедила его, что ему это очень выгодно, — ответила Санчия. — Бартоломео и Элизабет — брат и сестра, и жили дверь в дверь с лавкой Джованни. Когда их родители умерли три года назад от лихорадки, у них не оказалось родных, которые могли бы помочь им, и я не позволила, чтобы их выбросили на улицу. Мне удалось внушить Джованни, насколько он выиграет, взяв их к себе. Он получит сразу трех рабов вместо одного и при этом не заплатит за них ни единого дуката. Я обещала, что они не доставят ему никакого беспокойства и что я буду делить с ними свою еду.

— Вижу, что ты сдержала слово. От тебя остались только кожа да кости.

Она поморщилась:

— Еды и в самом деле было слишком мало, а когда у нас появился еще и Пьеро, я поняла: надо что-то делать. Я принадлежала Джованни, поэтому не имела права работать ни на кого другого, кроме него. А всякий раз, когда я просила у него денег, он грозился выбросить детишек на улицу.

— И ты начала воровать, — без всякого выражения сказал Лоренцо. — Твое милосердие могло стоить тебе жизни.

— Знаю, — кивнула она, — но это нельзя назвать милосердием. Это было нужно мне самой.

Они вышли на Понте Веккис, вдоль которого тянулись лавки преуспевающих купцов, торгующих шелками и драгоценностями. Но Санчия не замечала их. Она смотрела в мутные воды Арно.

— Они стали моей семьей. Мне было так одиноко до того, как они появились. И поэтому я снова и снова шла воровать, хотя так и не сумела преодолеть свой страх.

— И вот теперь ты опять осталась одна.

— Нет ничего вечного, — заметила она философски. — Мне все равно надо было пристроить любым способом Элизабет. Она стала слишком хорошенькой — это опасно для женщины. Джованни пил все больше и больше, его дела шли все хуже, а это означало, что и Бартоломео тоже надо было найти другое место.

— А Пьеро?

— Пьеро… — печально повторила она. — Надеюсь, что мне все-таки удастся взять Пьеро через некоторое время. — Она покачала головой и замолчала, пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как это глупо — плакать сейчас, когда ей удавалось сдерживаться так долго. Элизабет — та плакала по любому поводу, но Санчия видела, что и на глазах Бартоломео показались слезы, когда они уходили, оставив его в лавке мессера Арколо. А вот Пьеро не плакал. Он только смотрел на нее своими пронзительно синими глазами и сжимал ее руку так крепко, что у Санчии защемило сердце.

— Элизабет позаботится о Пьеро. Она очень нежная и любящая. — Голос Санчии дрогнул, и она сделала глубокий вдох. — Всем им теперь будет намного лучше, чем было у Джованни.

— А как ты? — Лоренцо следил за выражением ее лица. — Тебе тоже будет лучше, как ты думаешь?

— Не знаю. — Она прямо посмотрела на него. — Тебе это лучше знать.

— Я затрудняюсь ответить. — Едва уловимая улыбка тронула его губы. — У Лиона до сих пор не было рабов. И это очень интересно — наблюдать, как он поведет себя в новой для него роли.

От Санчии не укрылись нотки оживления, прозвучавшие в обычно бесстрастном голосе Лоренцо.

— Тебе доставляет удовольствие наблюдать за людьми со стороны, не так ли? Словно они лишь пешки в твоей игре. — Она помолчала немного и затем спросила:

— Если у него до сих пор не было рабов, зачем он купил меня?

— Думаю, будет лучше, если об этом ты поговоришь с ним самим.

— А разве тебе не интересно было бы увидеть мою реакцию на свои слова? — лукаво улыбнулась Санчия. — Могу поспорить, что она тебя не разочарует.

Лоренцо с изумлением уставился на девушку.

— Ты, кажется, пытаешься нащупать мое слабое место и сыграть на этом? Учти, это примерно также безопасно, как прогуливаться по краю пропасти…

— Извини. — Живое выражение ее лица изменилось, стало видно, что она осунулась и побледнела и вдруг сразу напомнила усталого ребенка. — Боюсь, что это моя вторая натура. Но я хотела только… — После некоторого молчания она призналась:

— Я боюсь. Он пугает меня.

— Ты боишься Лиона? А где же был твой страх, когда ты так решительно убеждала его помочь своим маленьким друзьям.

— У меня не было другого выхода. — Она облизнула пересохшие губы. — При нем у меня возникает такое чувство… — Она замолчала, подбирая нужные слова. — Как в последний момент, когда я протягиваю руку за кошельком. Страх, трепет, но в то же время и возбуждение.

— Хм. Интересно.

— Помоги мне! — Ее пальцы вцепились в шерстяную шаль на груди. — Я никогда не чувствовала сбоя беспомощной с Джованни, но испытываю это в присутствии господина Андреаса.

— Почему я должен помогать тебе? Лион мне друг, а ты для меня никто, — произнес он без всякого выражения.

Но Санчия упорно не хотела отступать — она привыкла бороться до конца.

— Не вижу причины, почему бы тебе не помочь мне. Разве только тебе будет забавно наблюдать, как я, точно пугливая мышка, буду бегать взад и вперед, выполняя приказания господина Андреаса.

Внезапно он усмехнулся.

— Тебя можно назвать кем угодно, но только не пугливой мышкой. — Он помолчал. — Лион великодушен. Служи ему хорошо, и у него не будет повода плохо с тобой обращаться.

Санчия почувствовала облегчение, обнаружив маленькую трещину в стене, которой Лоренцо Вазаро окружал себя, чтобы держаться в отдалении от всех.

— Он ведет себя как очень важный господин. Он очень богат?

Лоренцо помолчал некоторое время, и она уже решила, что он не хочет отвечать.

— Он — правитель города-республики Мандары. И, конечно, довольно богат. Но у него только один город. Его отец был кондотьером, и Андреас вырос, следуя за ним. Лоренцо Медичи <Медичи Лоренцо (по прозвищу Великолепный) — правитель Флоренции с 1469 г.> отдал его отцу Мандару как плату за то, что он вел войну с одним из его противников.

— Где находится Мандара?

— На юге. Между Флоренцией и Пизой.

— И теперь господин Андреас — правитель города?

Лоренцо кивнул:

— С тех пор как отец умер, около тринадцати лет назад. Лион продолжал дело отца и возглавлял армию до тех пор, пока не надумал распустить всех и не вернулся в Мандару. — Вазаро вопросительно взглянул на нее:

— Ну что? Этих сведений хватит для того, чтобы уменьшить твои опасения?

— Нет, — ответила Санчия. — Но ведь ты не передумаешь и не станешь рассказывать, зачем господин Андреас купил меня?

Лоренцо ничего не ответил.

— А может, все-таки расскажешь?

— Ты напрасно теряешь… — он оборвал себя на полуслове и резко остановился. — Санта Мария, что это?

Они пересекали Меркато Нуово, где банкиры с книгами счетов и толстыми кошельками сидели за столами, покрытыми зеленым сукном. Однако внимание Вазаро привлекли не банкиры, а толстый мужчина, которого окружила толпа смеющихся зрителей.

— Или я ошибаюсь, или с этого жирного борова собираются содрать кожу.

— Да это всего лишь банкрот, — ответила Санчия равнодушно. — В порядке компенсации его бьют по заду.

— Как это унизительно, — пробормотал Лоренцо. Но вот губы его внезапно раздвинулись в улыбке:

— Надо предупредить Лиона, какое наказание ждет его в вашем великолепном городе, если, как он опасается, ты окажешься слишком разорительной для его кошелька.

Но Санчия не оставляла попыток раздобыть интересующие ее сведения.

— Я спрашиваю не о чем-то значительном. Мне необходимо только знать…

— Тихо! — Лоренцо скрестил на груди руки и ускорил шаг. — Меня не интересуют твои возражения и объяснения. Позволь мне немного побыть в благословенном молчании.

Некоторое время они шли молча, пока Лоренцо не произнес:

— Дом Джулии за углом. — Он бросил на Санчию взгляд. — Но боюсь, что она не разрешит тебе пройти через парадный вход. Мне известно, насколько донна Джулия заботится о том, какое впечатление производит ее дом.

Санчия нахмурилась:

— Я не собираюсь воровать в ее доме.

— В данном случае речь не об этом. — Он сморщил нос. — Просто тебе нужно как следует выкупаться.

— Я чистая. Я мылась только сегодня утром. Это… — Она замолчала, так как они повернули за угол, и ее глаза широко распахнулись от удивления при виде двухэтажного дома. — Действительно, какой великолепный дом. Он выглядит таким же прекрасным и большим, как дворец. Его владелица, наверное, купается в роскоши. Скажи, тебе не кажется странным, что мужчины готовы столь дорого платить за такое короткое удовольствие — обладать женщиной? По-моему, это просто глупо.

Его губы изогнула улыбка:

— Я не нахожу в этом ничего удивительного. Хотя, впрочем, я тоже отношусь к таким глупым мужчинам.

Она повернулась и испытующе посмотрела на него. Его манеры были так холодны, что ей было почти невозможно представить его развлекающимся с одной из девиц в этом роскошном доме.

— Ты действительно…

— Думаю, ты задала достаточно вопросов, — перебил он ее и, взяв за локоть, повел к украшенной двери главного входа. Посмотрев, как Санчия открывает дверь, он все-таки пробормотал ответ:

— При случае я тоже делаю это.

* * *

— Если ты хочешь, чтобы твоя маленькая рабыня получила разрешение провести здесь ночь, тебе нужно пойти к Джулии и объясниться с ней. — Лоренцо стоял на пороге комнаты Лиона. Тот вежливо прикрыл зевок своей большой крепкой ладонью. — Я рассадил весь выводок Санчии по новым гнездышкам, но я отказываюсь вставать между спорящими женщинами.

— Где она? — Лион поднялся и быстро двинулся к двери. События этого дня не изменили его планов относительно Санчии.

— В комнате Джулии, — Лоренцо спустился следом за ним в зал. — Мы не успели даже миновать вестибюль, как появилась оскорбленная Джулия и налетела на твою маленькую Санчию… — он помолчал, прежде чем подобрал подходящее выражение, — …из-за необычного аромата. Она позвала прислугу, и те потащили девчонку в ее комнату, чтобы выкупать.

— В чем Санчия и в самом деле весьма нуждается.

— Но что она решительно отказывается сделать. Когда я оставил их, Санчию с трудом удерживали две служанки, а Джулия в это время раздевала ее. — Лоренцо открыл дверь комнаты. — О! Я вижу, они уже затолкали ее в бочку. Какое достижение!

— Почему вы не хотите выслушать, глупые женщины! Меня не нужно мыть! — послышался голос Санчии. В нем звучала сила и решительность, как в те минуты, когда она разговаривала с Джованни.

Лион шагнул в комнату и резко остановился:

— Господи! Что здесь творится?

Одежда лежала разбросанной по комнате так, словно ее разнесло порывом ветра. Волосы Джулии растрепались и падали на плечи, жемчужная повязка разорвалась и жемчужины раскатились по полу. Корсаж ее сине-голубого платья был разорван в трех местах и залит водой, выплеснувшейся и на пол, и на Джулию, и на двух служанок, державших отбивающуюся Санчию в кадке, пока Джулия пыталась отмыть ее.

Вдруг взгляд Санчии упал на Лиона, и она тотчас перестала отбиваться:

— Они не слушают меня. Я пыталась объяснить им, что этого не надо делать.

— Она воняет, — процедила Джулия сквозь стиснутые зубы. — Лоренцо сообщил мне, что этот дьяволенок принадлежит тебе, но я не позволю держать ее в моем доме, пока от нее исходит такое зловоние. — Джулия погрузила мочалку в воду и принялась тереть шею Санчии.

— Ты делаешь мне больно! — Янтарные глаза Санчии устремились на Джулию. — И это совершенно ни к чему. Я чистая!

— Она и в самом деле кажется чистой, — с удивлением ответил Лион.

Золотистая кожа Санчии мерцала из-под воды. Раздетая, она не производила впечатления такой уж тощей, какой представлялась в платье.

— Прикажите ей, чтобы она выслушала меня. — Санчия замолчала, встретив взгляд Лиона. Ее глаза широко распахнулись, и она уже не могла отвести от него взгляда, пока стыдливый румянец не выступил на скулах. Наконец она судорожно сглотнула и перевела дыхание. — Пожалуйста, мой господин, скажите ей, чтобы она остановилась.

Лион смотрел на нее, не произнося ни слова.

— Пожалуйста, мой господин! — Янтарные глаза Санчии умоляюще смотрели на него.

— Мне нравятся женщины, которые говорят «пожалуйста».

В его мягком голосе слышалось скрытое напряжение, и это заставило Джулию обернуться и взглянуть на него через плечо:

— Лион, не мешай. Это необходимо.

— Ее тело выглядит достаточно чистым для меня.

Он уселся в мягкое кресло, расположенное в нескольких ярдах от кадки, и скрестил перед собой ноги. Его напряженный взгляд вернулся к бледно-розовым соскам, которые проглядывали из-под воды, доходящей как раз до грудей.

Даже бог любви — Эрос — не в состоянии был сотворить соски более возбуждающей формы и столь поразительно чувственные.

— Не стоит царапать и скрести эту изумительную кожу, если нет необходимости, Джулия.

— Но вонь…

— Это мои волосы, — бросила Санчия раздраженно. — Если бы меня выслушали, я бы все объяснила. Каждое утро после купания я втираю в них смесь. Это пахнут волосы, и мыть нужно именно их.

Джулия присела и посмотрела с недоумением на Санчию:

— Ты втираешь в волосы мазь с таким ужасным запахом?

Санчия кивнула:

— С двенадцати лет. Чеснок, рыбий жир и…

Джулия вскинула руки:

— Можешь не продолжать. И знать не хочу.

— А я хочу, — сказал Лоренцо с порога. — По-моему, это просто очаровательно!

Взгляд Лиона остановился на лице девушки:

— Меня не столько интересует смесь сама по себе, сколько причина, по которой ее использовали.

— У Джованни было очень острое обоняние, — ответила Санчия просто. — Когда мама была жива, она ежедневно принимала ванну и душилась. И тогда он хватал ее обнаженную, ставил на колени на пол лавки и брал ее так, как кобели берут сук на улицах. После того как мама умерла, я знала, что как только стану постарше, Джованни попытается точно так же пользоваться и мною.