— А как же привилегии любимым клиентам? — бессовестно улыбается Дан, ничуть не смущаясь напряженных лиц по соседству. — Я привык общаться напрямую.

Не зная, как поступить, машинально смотрю на генерального и, не найдя в его лице ответов, бормочу:

— Я оставлю в приемной визитку.

Отвернувшись, быстро иду к двери, стараясь успеть до того, как колени подогнутся, и я позорно рухну на пол от нового приступа патологического сердцебиения.

Кажется, будто все это происходит не со мной. Ну, или я совсем ничего не понимаю, и для Громова просить личный телефон сотрудника на глазах у руководства — в порядке вещей?

9

— А вот эта? — Василина машет перед моим лицом юбкой, пересеченной блестящим замком. — Форма карандаш. У тебя попа хорошая — будет эффектно смотреться.

Молча принимаю вешалку, решив не выяснять, что подразумевает под собой форма «карандаш». Всю неделю меня не покидает ощущение, что я попала в новый для себя мир. Пока не могу определиться, нравится он мне или нет.

Из существенных минусов: в списке моих трат появились далеко не скромные суммы. На днях Василина, любезно согласившаяся помочь мне с обновлением гардероба, в пух и прах раскритиковала мои обувь и сумку, после чего мы поехали в торговый центр, где потратили столько денег, сколько я расходую за месяц.

Еще в новом мире время расходуется крайне непродуктивно. Провести три часа, слоняясь из отдела в отдел, вместо того чтобы сделать что-то полезное вроде уборки в квартире или стирки, — на мой взгляд, уму непостижимо. Когда я это озвучила, Василина с укоризной поцокала языком и сказала, что мне нужно учиться отдыхать. Вот только едва ли у кого-то в здравом уме язык повернется назвать шопинг — отдыхом. Всего за час шатания по магазинам от обилия вещей и улыбок продавцов стало рябить в глазах, а уж про необходимость постоянно раздеваться и одеваться я и вовсе промолчу.

Но в новом мире есть и много того, что мне, пожалуй, нравится. Я заново узнаю свое тело. Например, сегодня девушка-консультант обронила такую фразу: «С вашими ногами можно носить платья и покороче». Закрывшись в примерочной, я целых пять минут разглядывала свои икры, чтобы выяснить, что она под этим подразумевала. Как и в случае с волосами, раньше я не задумывалась, а какие они — мои ноги? Привыкла считать, что обычные: ни длинные, ни короткие, не худые и не толстые. Словом, не достойные внимания.

Каждая часть моего тела, по случайности награжденная новым эпитетом, перестает быть серой и неприметной. Например, мне все чаще хочется выходить из дома с распущенными волосами, ощущая их своим главным украшением. Расчесываясь утром перед зеркалом, я порой недоумеваю, как могла не замечать, насколько они красивые и густые.

Сейчас вот Василина упомянула мои ягодицы, и я уже точно знаю, чем займусь, когда снова окажусь в примерочной. Буду их рассматривать. Мне двадцать четыре, но только теперь я начинаю по-настоящему интересоваться собой.

— Ну как ты там? — слышится нетерпеливый голос Василины снаружи примерочной.

Со вздохом оглядев себя в зеркале, я толкаю дверь кабинки и обреченно втыкаю руки в бока.

— Ну! — бодро восклицает она, оглядывая меня с ног до головы. — Другое дело!

— Мне не нравится, — выдавливаю, стараясь не слишком мучиться виной за то, что фактически выбрасываю коту под хвост часовые старания Василины. — Не в том смысле, что я снова хочу набрать кучу бесформенных юбок и рубашек… Просто это, — тычу я в свои голые колени, — не мое. Надевать такое каждое утро станет для меня мучением.

Секунду Василина хмурится, но уже в следующую — без каких-либо сожалений пожимает плечами.

— Окей. Вообще не проблема. Я же на свой вкус выбирала. Значит, поищем то, что подойдет именно тебе.

И потом все начинается снова. Рубашки — с воротником-стоечкой, с рукавами-воланчиками, приталенные, свободные, полупрозрачные, в клеточку, с буфами. Юбки — на высокой талии, с V-образным подолом, с разрезом по центру и длиной миди. Брюки — палаццо, прямые, с поясом, со стрелками и без. Еще через полтора часа мы выходим на улицу, нагруженные пакетами. На мне — новые бежевые брюки и шелковая рубашка в мелкий горошек. Чувствую себя полностью вымотанной, но тем не менее довольной. Все купленное я точно буду носить без ощущения того, что позаимствовала чужое.

— Можно в честь твоего преображения совершить что-нибудь этакое. — Василина кивает на пакет со старой одеждой в моей руке, и ее глаза озорно вспыхивают: — Например, устроить акт сожжения твоих некрасивых шмоток.

— Не надо, — бормочу я, машинально пряча ладонь за спину. — Достаточно отметить покупки десертом и кофе. Я угощаю.

— Вася потрудилась на славу, и Вася заслужила вкусный тортик! — хлопает в ладоши Василина, в очередной раз заставив меня искренне восхититься ее легкостью и жизнелюбием.

Сама я большую часть вечера испытывала вину за то, что так праздно провожу время.

— Ну вы такая лее-еди, Татьяна, — восторженно шипит она, когда мы вдвоем заходим в ближайшую кофейню. — И даже походка изменилась.

Я и сама чувствую, что иду по-другому. Если раньше хотелось пробежать, ускользнуть, прошмыгнуть, чтобы не привлекать к себе внимания, то в новых вещах возникает желание расправить плечи и шагать не торопясь. Так получается само собой, без каких-либо мысленных увещеваний. Магия, не иначе.

— Мне капучино и творожный брауни. — Отвернувшись от официанта, Василина переключает внимание на меня: — Ну что, Танюша. Выглядишь ты теперь на пять с плюсом, так что можно и о личной жизни подумать. Как там, к слову, наш Дан-Балан?

Я, конечно, рассказала ей, что Громов планирует сотрудничать с «Кристаллом» и что занимаюсь его договором. Только про то, что он просил мой телефон — утаила. Это показалось мне неуместным бахвальством, в котором Василина наверняка попытается увидеть то, чего нет. Я же ее знаю. Сразу воскликнет, что, мол, он положил на меня глаз и захочет пригласить на свидание. А я уверена, что это не так, хотя бы потому, что прошло уже три дня, и Дан ни разу не позвонил. Его интерес сугубо профессиональный — в этом я нисколько не сомневаюсь.

— Думаю, у него все в порядке, — как можно ровнее отвечаю я. — Мы с ним больше не виделись.

— Ну и ладно. Продолжишь выглядеть так, как сегодня, — у тебя отбоя от парней не будет.

Пока Василина пишет сообщение Кариму, я с тоской разглядываю в банковском приложении уменьшившийся остаток по счету. Если каждый месяц тратить столько, сколько в последнюю неделю, собственным жильем я не скоро обзаведусь.

Приглушив голос, подаюсь вперед, чтобы никто, кроме Васи, меня не услышал:

— Неужели все женщины столько расходуют на себя?

— Это тебе с непривычки кажется, что много, — убежденно заявляет она. — Ты же на себя в жизни денег не тратила.

Мне хочется себя защитить. А то со стороны может показаться, что я скупердяйка, привыкшая на всем экономить.

— Просто у меня есть цель. Я коплю на квартиру.

— Ну купишь ты квартиру, а дальше что? Потом потребуется ремонт, потом машина, потом дача. А жить когда? И главное, для чего? Все это не будет иметь смысла, если ты не умеешь собой наслаждаться. Все-таки мама глубоко ошибается, называя Василину непутевой. Просто она по-другому относится к жизни. Не так, как мы. Вот именно, да: умеет ей наслаждаться. А меня с детства приучили к мысли, что жизнь — это бег с препятствиями. Миновал одно — тут же готовься перепрыгнуть другое и так далее. А остановиться и насладиться победой — нет, не учили. Даже когда я получила должность в «Кристалле», обойдя десятки других соискателей, за меня некому было порадоваться. Мама, узнав об этом, заявила, что расслабляться рано и, если я не буду работать на пределе своих возможностей, мне с большой вероятностью найдут замену. Так я и работала целый год — на максимуме. Случались и радости, конечно: например, когда три месяца испытательного срока миновали, и меня официально зачислили в штат. Правда назвать эти события счастливыми я вряд ли смогу.

Очередной инсайт: в работу я вкладываюсь на сто процентов, а вот живу лишь наполовину.

— Таня!

Опомнившись, я ловлю лицо Василины в фокус.

— Что?

— Парень. — Она делает большие глаза и со значением косится на столик слева. — Он на тебя постоянно поглядывает.

Я машинально смотрю в указанном направлении и, вспыхнув, отвожу глаза. Как неловко. Потому что вихрастый парень в модных роговых очках действительно на меня смотрит, и мы только что встретились взглядами.

— Может быть, он перепутал меня с кем-то из своих знакомых, — говорю шепотом.

— Господи, да ты настоящая тавык, как говорит Эльсина! — возмущенно шипит Вася. — Тавык — это курица по-татарски, чтобы ты знала.

Ответить не успеваю, потому что в этот момент звонит мой телефон. Секунду я сосредоточенно всматриваюсь в незнакомые цифры и, так и не узнав, принимаю вызов.

— Слушаю вас.

— Привет, красавица, — звучит в трубке знакомый баритон. — Узнала любимого клиента?

Мой взгляд начинает панически метаться по столу, во рту пересыхает. Узнала, конечно. Как не узнать? Так насмешливо растягивает гласные только Дан.