— Да ты еще и филантроп, — усмехается Дан и после короткой паузы добавляет: — У тебя очень красивые глаза, которые прямо сейчас меня ослепляют. Сгодится? Это мой посильный вклад в счастливое человечество.

— Годится, — улыбаюсь я и, спохватившись, обращаюсь к водителю: — Я же адрес не назвала! Гашека, пятьдесят пять!

Водитель вопросительно смотрит на Дана в зеркало заднего вида, и после короткой заминки тот ему кивает со словами «Поезжай туда».

— Так почему ты решил вернуться? — спрашиваю я, удобно устроившись затылком на сгибе локтя Дана. — Надоели яхты?

— Вроде того. Решил, что родной город сам подкинет мне идей.

— И как? Подкинул?

Дан поворачивается ко мне голову, щурится.

— Одну — точно да.

Он не отрывает от меня взгляд, продолжая смотреть в глаза, и я тоже не отрываю. От этого момент становится напряженным, многозначительным, а сердце проваливается вниз, разнося усиленную пульсацию по животу и бедрам.

— Когда ты так смотришь, у меня лицо начинает гореть, — шепчу я, кусая губу в попытке притупить растущее ожидание.

— Это радует, — негромко отвечает Дан.

Его дыхание становится ближе, подбородка касается шершавость щетины. Глаза сами собой закрываются, а кровь, прилившая к щекам, взмывает к корням волос. Его губы горячие, требовательные, не оставляющие не единой возможности отказать или увернуться. Но я и не хочу. Мне так нравится его запах: наверное, это то, что принято называть афродизиаком. Хочется ощущать все больше и больше… Даже попробовать языком.

Поцелуй неторопливый, влажный и глубокий, и в первые секунды все, что я могу, — это просто замереть и чувствовать. До этого момента в своей жизни я целовалась лишь однажды — тоже в клубе, правда с барменом, и, к сожалению или к счастью, ничего об этом не помню (Василина мне потом фотографию показала). Но догадываюсь, тот поцелуй ни в какое сравнение не идет с происходящим прямо сейчас. Низ живота наливается тяжестью, дыхание сбивается, становится поверхностным и прерывистым, а руки выходят из-под контроля, требуя трогать, гладить, ощущать. Поцелуй — это тоже танец. Если нет опыта, то лучше довериться интуиции и позволять телу себя вести. Подавшись к Дану грудью (потому что именно так сейчас хочется), я обнимаю его шею и легонько толкаюсь навстречу языком. Всего одно движение, но оно усиливает напряжение между нами до критического. Дан прижимает меня сильнее и коротким рывком усаживает к себе на колени. От гула кипящей крови и новых ощущений закладывает уши. Пусть опыта у меня нет, но по анатомии была твердая пятерка. Исключено, что я сижу на его айфоне.

Даже голова идет кругом. Это же все я… Я это сделала с мужчиной простым поцелуем.

— Ты откуда такая, а? — Оттянув мою голову, Дан заставляет на себя посмотреть.

Машинально облизав губы, я с улыбкой пожимаю плечами. Понятия не имею, что он имеет в виду, но, по-моему, что-то приятное.

Дан целует меня снова. Я понемногу осваиваюсь в нашем интимном взаимодействии, сама того не замечая, начинаю ерзать бедрами. Поцелуй — это тот же танец. В нем участвуют все части тела. И Дан тоже это знает, потому что его ладони скользят по моей спине, сжимают и отпускают бедра, перемещаются на талию и снова опускаются вниз. Головокружительный вечер. Наверное, должно быть стыдно перед водителем, но, к счастью, я сижу к нему спиной.

— Поедешь ко мне? — хрипло шепчет Дан, поднимая глаза на меня. — Завтра утром верну тебя домой в целости и невредимости.

Глотнув воздух, мотаю головой. Я бы, наверное, хотела, но разве я могу? В смысле вот так… Сразу?

— Почему?

Я жмурюсь, потому что его щетина как-то по-особенному приятно трется о мою шею, с ног до головы покрывая мурашками. И голос. Его голос звучит абсолютно завораживающе.

— Я нравлюсь тебе, ты нравишься мне. Это будет настоящая симфония.

Снова качаю головой:

— Не могу.

Если бы меня попросили объяснить почему — я бы не смогла. У меня нет вразумительно ответа. Просто не могу, и все. Мы только познакомились, и к тому же у меня нет опыта. В смысле, совсем.

— На день твоего цикла мне наплевать, если что. Я смущенно смеюсь. При чем тут день цикла? И кстати, разве о таком вслух вообще принято говорить?

— Гашека, — громко объявляет водитель. Покраснев еще гуще, если такое возможно, я соскальзываю с колен Дана и перемещаюсь на диван. Выясняется, что платье задралось почти до талии, и я начинаю быстро его поправлять.

— Спасибо за вечер, — бормочу, стремительно теряя нить былой легкости. — Было очень классно и…

— Я тебя провожу, — перебивает Дан и решительно толкает дверь.

* * *

— Вот мой подъезд, — констатирую я очевидное и нервно поправляю ремешок сумки на плече.

Алкоголь слишком стремительно из меня выветривается, и вести себя непринужденно становится все сложнее. Впервые хочется пожалеть о хорошем кровообращении и слаженной работе гепатобиллиарной системы. Сейчас я бы не отказалась придержать былое опьянение, чтобы беспрепятственно смотреть Дану в глаза.

— Я так и понял, — с усмешкой отвечает он. — Но спасибо, что ты нас представила.

— Вежливость — мое второе имя, — отшучиваюсь я и, смутившись, отвожу взгляд в сторону.

Понятия не имею, как прощаются малознакомые люди, которые минуту назад целовались на заднем сиденье такси. И Дан ни секунду не облегчает моих мучений. Даже с опущенными глазами чувствую, как он разглядывает меня.

Может, и впрямь рассмотреть рекомендацию Василины по поводу системного употребления алкоголя? Забавно было бы. «Подожди-ка, Дан, я сейчас кое-чего отхлебну из своей любимой фляжки, чтобы и дальше оставаться такой раскованной и веселой».

— В таком случае было бы очень вежливо предложить мне подняться на кофе, — не сдается он, чем вызывает во мне странное восхищение.

Потому что сама бы я точно так не смогла. В смысле, всегда восхищалась людьми, которые не принимают отказов и идут напролом. Не зря говорят, что успех с неба не падает.

Собравшись с духом, я поднимаю глаза и предпринимаю попытку симулировать былые легкость и уверенность.

— Ты всегда такой настойчивый, да?

А что мне еще остается, если не это? Второй вариант совсем уж жалкий: попятиться назад и трусливо спрятаться за подъездной дверью. Громов, конечно, влиятельный человек, но едва ли прямо сейчас под рукой у него обнаружится магнитная «таблетка» от нашего домофона.

Все же сколько же чуши может пронестись в моей голове всего за какую-то секунду. Для чего ему за мной идти после такого?

— Настойчив, когда уверен, что результат будет того стоить, — с улыбкой отвечает он, кажется, совершенно не переживая за счетчик и водителя, ожидающего его в такси.

А это такси, кстати? Никаких опознавательных знаков, да и марка премиальная.

Блин, это сюр какой-то. Бывший вице-президент крупнейшей российской компании напрашивается в нашу съемную квартиру на чашку сублимированного кофе. Громов такой вообще когда-нибудь пробовал? Сильно сомневаюсь.

От громкого звука входящего сообщения я невольно вздрагиваю и, обрадованная возможностью в очередной раз прервать зрительный контакт с Даном, лезу в сумку.

На экране светится СМС от Василины.

«У тебя все нормально? Если да, то отправь сердечко. Если нет — рвотный смайлик».

Вариант «SOS» не предлагается, поэтому я высылаю сердечко.

«Отлично. Тогда я остаюсь ночевать у Карима и завтра жду грязных подробностей».

— Извини, пожалуйста. — Я запихиваю телефон обратно в сумку. — Это Василина. Интересуется, как у меня дела.

— Она хороший друг. Так что с кофе?

Я закусываю губу. Даже мне понятно, что Дана мало интересует кофе. Наверное, будь ситуация другой… Будь я другая, — смелее и опытнее — я бы решилась. Потому что даже без алкогольного допинга, обычно сильно приукрашающего реальность, Громов мне нравится. Да и кому он вообще может не нравится? С почти двухметровым ростом, невероятными глазами и ироничной улыбкой, за которой так много всего кроется?

— Наверное, нет, — выпаливаю, вновь вцепляясь в ремешок сумки, как в спасательный круг. — Извини. Я ведь тебя совсем не знаю.

Дан издает беззвучный смешок и встряхивает головой.

— Мне казалось, за эту пару часов мы довольно близко познакомились. Но я тебя понял и, конечно, не буду настаивать.

С этими словами он подходит вплотную и, положив ладонь мне на плечо, медленно наклоняется к лицу. Очутившись в облаке его запаха, я затаиваю дыхание, чтобы не позволять волнующему ощущению разрастаться, и машинально прикрываю глаза. Память подает кричащий сигнал, что еще чуть-чуть — и губы почувствуют то самое влажное давление, а кожа вновь вспыхнет жаром.

— Спокойной ночи, Таня, — раздается в сантиметре от моей щеки, и следом ощущается легкое трение щетины. — Спасибо за вечер.

Несмотря на странное разочарование от несостоявшегося поцелуя, по телу ручейками разбегаются мурашки, и пульс бьется как бешеный.

— Спасибо и тебе.

Голос неожиданно садится, из легких выпрыгивает короткий смешок:

— Может быть, еще когда-нибудь увидимся. Если ты вдруг к Сергею Борисовичу решишь в гости наведаться. Я успеваю заметить, как в глазах Дана мелькает недоумение, а брови вопросительно дергаются, но предпочитаю не выяснять, что стало тому причиной. На сегодня мой запас общительности и обаяния официально исчерпан.