Алан Чароит

Дороги дождя

Посвящается Маргарите Григорьевой,

с которой мы вместе придумали эту историю.

Глава первая, в которой мистер Джеймс Эверетт получает неожиданное наследство и отправляется в Ирландию

Представьте, что вам двадцать пять, вы молоды и амбициозны, привыкли к весёлой столичной жизни, но за душой у вас нет ровным счётом ничего, кроме долгов покойного отца, и всё ваше имущество вот-вот опишут и пустят с молотка.

А теперь представьте, что вы только что унаследовали целое состояние от давно забытого ирландского дедушки. Скажете, так бывает только в сказках?

Вот и Джеймс Шеналл Эверетт думал так же. Пока одним погожим майским днём лондонский почтальон не доставил ему письмо от некоего мистера Фоули.

В послании, написанном мелким каллиграфическим почерком (да, этому Фоули определённо приходилось много писать) со всем прискорбием сообщалось, что уважаемый профессор Джеймс Эллиот Фокс скончался от продолжительной сердечной болезни в канун дня святого Георгия, 23 апреля 1821 года в своём поместье в Ардферте (господи, где это вообще находится?) в окружении учеников и домочадцев.

После приличествующих случаю соболезнований и перечисления заслуг уважаемого профессора мистер Фоули сообщал, что завещание (текст которого прилагался к письму) было оглашено в установленные законом сроки, и теперь мистеру Джеймсу Шеналлу Эверетту надлежит прибыть в Трали, чтобы вступить в права наследования. В письмо была вложена визитная карточка душеприказчика Ти Джея Смита (контора «Смит и сыновья», работаем для вас с 1732 года), а в последних строках выражалась надежда вскорости увидеть мистера Эверетта в школе святого Брендана в Ардферте.

Надо признать, Эверетт понятия не имел, о чём вообще идёт речь, и что это за школа такая. Более того, он весьма смутно представлял, где находится Трали (где-то на юге Ирландии?), и, конечно же, никогда прежде не слышал о загадочном мистере Финне Фоули, который в конце письма всё-таки соизволил представиться как управляющий делами профессора Фокса.

Об ирландском дедушке у Эверетта сохранились весьма смутные детские воспоминания (кажется, родичи говорили, что в честь именно этого деда нарекли первенца Джеймсом). Ещё он помнил портрет, который видел у матери: открывающийся медальон, на левой половине которого был изображён седовласый мужчина с пышной бородой и строгим взглядом, очень худой, с впалыми щеками и острыми скулами. А с правой половины на своего сурового соседа с любовью смотрела пухленькая миловидная блондинка с кудрявыми волосами — должно быть, бабушка Роуз в молодости. И всё — больше никаких воспоминаний не было.

О родстве с профессором Фоксом в семье предпочли забыть. Помнится, это было связано с каким-то громким скандалом в Оксфорде, случившемся много лет назад… Теперь уже никто толком и не помнил, что там стряслось, но отец Джеймса — Пол Кристофер Эверетт — сделал всё, чтобы имя Эвереттов никогда больше не связывали с «теми самыми Фоксами». Он показательно разорвал все отношения с тестем и строго-настрого запретил жене переписываться с «эксцентричным папенькой». Она, конечно же, покорилась, потому что мистеру Эверетту-старшему покорялись все.

Даже сейчас, думая об отце, Эверетт недовольно морщился. Они никогда не ладили. Строгий папаша считал сына никчёмным франтом, постоянно указывал, что делать, не считаясь его с мнением, бывало, даже оскорблял, и, конечно, на милю не подпускал к делам семьи — в общем, вёл себя, как настоящий деспот. Бедняжка мать от него тоже натерпелась. Впрочем, всё это было позади: пару лет назад Эверетт-старший, высокомерный сноб, тиранящий слуг и унижающий домочадцев, скончался от удара, узнав, что его деловой партнёр Джозеф Нэш спустил все деньги на скачках. Как говорится, пускай теперь покоится с миром и больше не портит никому жизнь.

Эверетт сунул письмо в карман, пригладил подстриженные по последней моде светлые волосы, подхватил шляпу, глянул на себя в зеркало и, вполне довольный увиденным, приказал слуге заложить карету. Да, ту единственную, что ещё не продали. Он же пока не настолько нищ, чтобы ходить пешком!

Печальные новости не стоило держать при себе. Ими нужно было немедленно поделиться с матушкой, сестрицей Эммой и, конечно же, с её мужем Робертом Клиффордом — лучшим другом, приятным собеседником (и собутыльником), настоящим ангелом-хранителем семейства Эверетт.

У Клиффордов его встретили радушно: в их особняке в Мэйфэйре, лучшем районе Лондона, Эверетт всегда был желанным гостем. Однажды дорогой зять прямо так и сказал:

— Ты можешь приходить в любое время, Джеймс. Просто знай: здесь тебе всегда будут рады.

Эверетт был счастлив слышать эти слова (особенно в дни, когда почти потерял надежду — и дом), но старался не злоупотреблять гостеприимством лучшего друга. Тот ведь и без того сделал для их семьи больше добра, чем кто-либо на всём белом свете. Например, когда старый особняк Эвереттов пришлось продать за долги, именно Роберт Клиффорд предложил тёще переехать к ним с Эммой и назначил ей достойное содержание.

По правде говоря, и сам Джеймс до сих пор держался на плаву только благодаря щедрости зятя — и эта зависимость его весьма тяготила. Хотя верный друг ничего не требовал взамен и разве что изредка подтрунивал, что брал в жёны одну Эмму, а в итоге обвенчался со всем семейством. За эти глупые намёки Эверетт его порой ненавидел («жёнушка Эмма и жёнушка Джеймс», пф, очень смешно!), но в остальном, конечно, души в Клиффорде не чаял. Они подружились, как только познакомились (а ещё Клиффорд сразу же повздорил с Эвереттом-старшим и дал достойный отпор тирану, что принесло ему любовь и восхищение всего остального семейства).

Матушка, ещё с порога услыхав печальные вести, конечно, упала в обморок: что поделать, слабые нервы. Верные слуги захлопотали, поспешно привели её в чувство при помощи нюхательной соли и отвели в комнату, где она могла бы дать волю слезам. Эмма осталась с матерью наверху, а Клиффорд пригласил Эверетта пройти в курительную комнату. До обеда оставалась добрая пара часов, а значит у них было время ещё раз тщательно изучить текст завещания.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — Клиффорд разлил виски по бокалам и протянул один из них Эверетту.

— Видимо, поеду в этот самый Трали… или как его там? — Джеймс заглянул в письмо, чтобы убедиться, что правильно вспомнил название города. — Господи, прямо не верится: мне наконец-то повезло?

Да, непросто было удерживать скорбное выражение лица, когда на самом деле Эверетта распирало от неожиданно привалившего счастья. Неужели все его беды останутся позади? Больше никаких долгов, судов, приставов и описей! Он поправит дела, станет жить в своё удовольствие и не будет больше зависеть от милости зятя. Может быть, даже откроет собственное дело! А почему бы и нет?

Увы, Роберт вырвал его из страны грёз всего одним замечанием:

— Друг мой, а ты внимательно прочёл завещание?

— Ну, я просмотрел. А что такое? — Эверетт глотнул виски и поморщился, предвкушая очередные неприятности.

Его даже бросило в жар, на смену которому пришло уныние. Вот так всегда! Стоило только расслабиться и поверить в лучшее… Но разве у него может быть всё в порядке? Да, пожалуй, эта история слишком хороша, чтобы быть правдой. Как говорится, плавая в мутной воде, всегда наткнёшься на подводные камни. В общем, Эверетту была свойственна резкая смена настроений, а уж в минуты сильных душевных волнений его часто бросало то в чёрную меланхолию, то в неудержимое злое веселье.

— Вот, взгляни, — приятель придвинулся ближе и поправил очки, которые надевал только в особо важных случаях. — Здесь говорится, что ты получишь наследство только в том случае, если школа святого Брендана продолжит своё существование, а ты станешь преподавать в ней.

Бедный Эверетт закашлялся, едва не подавившись виски:

— Погоди, то есть я не могу просто прикрыть богадельню? Мне придётся остаться в ирландском захолустье, иначе никакого наследства? Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Упоминать нечистого всуе, конечно, не стоило, но другие слова не смогли бы отразить всю полноту чувств.

— Если не найдёшь кого-то, кто заменит тебя на этом славном поприще. Только учти: его образование должно быть не хуже твоего. Что-то ты побледнел, дружище. Может, ещё выпьешь?

Эверетт застонал, подставляя опустевший стакан:

— Чёрт! — сквозь зубы повторил он. — Где я им, спрашивается, найду идиота, который, закончив Оксфорд, добровольно захочет прозябать в глуши и учить грамоте тёмный ирландский сброд?

— Если этот, как ты говоришь, «сброд» обучал оксфордский профессор, то не такой уж он и тёмный, — ухмыльнулся Клиффорд, продолжая вчитываться в текст завещания. — Смею предположить, твой дед не был идиотом.

— Да, разумеется, — Эверетт снова испустил вздох, похожий на стон. — Роберт, я действительно не знаю, что мне делать. Остаться навсегда среди овец, полей и замшелых руин старых аббатств? Лучше сразу спрыгнуть со скалы. Ведь там, где есть море, найдутся скалы?

— Думаю, найдутся, если хорошо поискать. А ты что, правда собрался прыгнуть?