Ударил топором раз, другой — ничего. Ни щепочки малой из-под лезвия не вылетело, ни листочка наземь не упало. Сел он тогда, закручинился, головушку повесил. И тут вдруг потемнело небо, сверкнула молния, налетели злые ветры, прямо посередь двора вихрь закружился. Испугался царевич, спрятался за ясеневый ствол. Видит — вышагивает по тропинке конь невиданный: сам чёрный, а глаза синим огнём горят. Ух, и жутко! И всадник тоже весь в чёрном, тощий как жердь и одет не по-нашенскому. Сперва Радосвет подумал: наваждение. Ан нет.

Остановился всадник, снял капюшон, открывая бледное лицо, и, задрав голову, молвил:

— Доброе выросло древо.

На челе незнакомца блистал серебряный венец, и Радосвет догадался — это же наверняка новый заморский принц его сестрицу сватать едет. Превозмогая ужас, он вышел из-за дерева, чтобы поприветствовать гостя.

— Мир тебе, гость заморский!

— И тебе мир, коли не шутишь, — улыбнулся тот. — Топор-то тебе зачем? Для разбойника ты, парень, хиловат, уж прости. Да и взять с меня нечего.

— Обознался ты, — царевич, смутившись, сунул топор за пояс. — Я не тать ночной, а Радосвет, царский сын. Хочу, понимаешь, это проклятое дерево убрать с глаз долой.

Незнакомец рассмеялся:

— Да как же ты его уберёшь, коли оно до самых мировых основ проросло?

— А ты откуда знаешь? — Радосвет недоверчиво прищурился.

Всадник соскочил с коня и протянул ему руку:

— Моё имя Ри Онэн, я прибыл из далёких земель. На нашем языке моё имя означает «король Ясень» — мне ли не знать про это дерево?

— А зачем ты приехал? К сестре моей свататься, что ль? — царевич пожал руку и охнул: ладонь под перчаткой гостя ощущалась так, будто из одних костей состояла, а плоти на ней и вовсе не было.

— Может, и посватаюсь, — усмехнулся тот. — Какова она? Хороша ли собой?

— Хороша лицом и статью, — буркнул Радосвет, — но не нравом.

— М-м-м? Строптива?

И тут царевич — откуда только слова нашлись — выложил заморскому гостю всё как на духу. И как его Ясинка с самого детства чёрной ворожбой изводила, чтобы с ума свести да самой править, и как над женихами потешалась, и как дерево чарами укрепляла.

Тот же слушал, улыбаясь всё шире и шире, а дослушав, молвил:

— Такую девицу я и искал. Заключим сделку, царевич? Я тебе помогу, а ты — мне.

— И что я должен буду сделать? — Радосвет сглотнул. Не понравился ему тон гостя, ох как не понравился.

— Ничего такого, сущие пустяки. По нашим обычаям брат имеет право за сестру говорить, а сестра — за брата. Скажи, мол, я, Радосвет, отдаю свою сестру королю Ясеню из Страны-Где-Не-Спят.

— И всё? — царевич не поверил своим ушам. Неужели так просто?

— И всё.

— А если она не захочет за тебя пойти?

— Подумаешь, — пожал плечами король Ясень, — её судьба хочешь — не хочешь, а ко мне рано или поздно приведёт. Никуда она не денется.

Сердце Радосвета забилось часто-часто, и он, зажмурившись, выпалил:

— Коли так, быть посему! Я, Радосвет, отдаю тебе, король Ясень из Страны-Где-Не-Спят, свою сестрицу Ясинку в жёны. Забирай, и чтобы мои глаза её не видали! Кстати, а почему в твоей стране не спят-то?

— Потому что заснуть боятся, — хохотнул гость, снимая перчатки.

Конь взвился на дыбы и заржал, а Радосвет обомлел, глядючи: руки у короля Ясеня и впрямь оказались костяными. Кого же он встретил? Уж не Кощея ли? Или, может быть, саму Смерть?

Царевич хотел броситься прочь, но ноги словно приросли к земле. Спину покрыл холодный пот, поджилки затряслись — много он за свою жизнь боялся, но такого ужаса никогда прежде не чувствовал.

А король Ясень спешился, приложил ладонь к стволу и что-то шепнул на незнакомом языке. И дерево покорилось. Нет, не упало, а раздвинуло ветви, открывая небо. Лунный свет затопил двор, проникая прямо в окно царевны.

— Что ж, первое условие выполнено. Теперь второе, — улыбнулся заморский гость и вдруг засвистел по-птичьи.

«Фр-р-р», — послышался шелест крыльев, и на его зов прилетела синяя птичка размером не больше воробья. Клюв у неё был будто посеребрённый, а глаз… глаз вообще не было! Пичужка была слепа как крот. Радосвет никогда такой прежде не видел.

— Что это за диковинка? — ахнул он.

— О, это редкая птица, — король Ясень погладил пичужку по встрёпанному хохолку. — Её зовут Птица-Справедливость. И хоть справедливость слепа, но слух у неё острый. Каждое невыполненное обещание слышит. А услышав, откладывает яйцо. Вот, взгляни сам.

Он снова что-то сказал дереву на своём языке, и то спустило вниз ветку с гнездом.

Царевич не успел пересчитать яйца, как король Ясень накрыл их платком и убрал в седельную сумку.

— Из каждого такого яйца может вылупиться Птица-Месть, — пояснил он, скаля зубы. — И поверь мне: нет в мире силы сильнее этой. За ней я приехал, а вовсе не за твоей сестрой. Но, коль подвернулась удача, заполучу и её в придачу.

— Откуда же ты узнал, что у нас завелась такая птица? — Радосвета терзало дурное предчувствие.

— Как не знать, когда я сам посадил это дерево, — ухмыльнулся король Ясень. — Все королевства, все царства объехал, когда и дед твой ещё на этой земле не жил. Да только не везде взошли семена, а лишь там, где издавна обещаний не выполняли.

— Но Дивьи люди не врут! все мои предки были очень честными, — запротестовал Радосвет. — Я знаю, я в книжках читал.

— Не всё, что в книжках написано, — правда. Зависит от того, кто их написал, — гость отстегнул от седла клетку и поместил туда слепую птаху. Видать, и впрямь готовился. — Знаешь, а ведь царевна Ясинка — достойная продолжательница традиций вашей семьи. Это ты, похоже, не уродился. Слишком честный. Таких легко провести.

Ох, как царевичу от его слов обидно стало! Вроде за честность похвалили, но всё равно дурачком выставили.

— И что же теперь будет? — вскричал он, яростно глядя прямо в глаза гостю.

Король Ясень вспрыгнул на коня и натянул поводья:

— Вручу царевне в дар птичку. Сыграем свадебку, и увезу я её. Радуйся, Радосвет. Скоро кончатся твои муки. В свой срок взойдёшь на трон, если получится. Отец твой однажды деда сместил, а дед — прадеда. Может, и ты сдюжишь.

— Этого я уж точно делать не стану! — Радосвета трясло. Он хотел верить, что пришлый чужак врёт, но сердце подсказывало — нет, такие лгать не умеют.

— А коли не станешь, то не видать тебе трона, как своих острых ушей без зеркала. Такие сволочи, как твой отец, живут долго, — пожал плечами всадник. — Он пришпорил коня, тот заржал — и вдруг исчез с глаз долой.

Не помня себя, Радосвет бросился к Ясинке, заколотил в дверь и закричал что есть мочи:

— Спасайся, сестра! Скоро приедет страшный заморский король и заберёт тебя в Страну-Где-Не-Спят! Споймал он твою птицу и попросил ясень развести ветви в стороны. Выполнены оба твоих условия.

Но сестра ему не открыла, только рассмеялась из-за двери:

— Так я тебе и поверила! Небось, придумал каверзу и хочешь меня выманить.

Радосвет никогда так не делал, но Ясинка, конечно, судила по себе.

* * *

Наутро, когда всё случилось именно так, как говорил Радосвет, она не изменилась в лице, лишь слегка побледнела, когда гость предъявил клетку с птицей. А после молвила:

— Батюшка, за этого не пойду! Слишком уж он тощий. Если муж на жердь похож, то детишки народятся — ну чисто хворостинки будут.

— Смеёшься надо мной, царевна? — нахмурился король Ясень. — Смотри, как бы потом не пришлось горько плакать.

— Уж лучше поплачу, чем за Короля-Жердяя замуж пойду, — Ясинка показала жемчужные зубы.

— Что ж, будь по-твоему, — гость накрыл Птицу-Справедливость платком, сунул клетку под мышку и направился к выходу.

Проходя мимо царевича Радосвета, он наклонился и прошептал:

— Теперь яиц в гнезде на одно больше стало. Вот увидишь: все птенцы вылупятся в свой срок.

А Ясинка с тех пор больше не смеялась. Уж и шутками её развлекали, и скоморохов приглашали — ни в какую. Уехал король Ясень и увёз с собой царевнину радость.

Прочие женихи тоже домой засобирались — надоело им смотреть на вечно постную рожу Ясинки, других невест себе нашли — весёлых, добрых, таких, что данное слово держат.

Радосвет думал, что теперь ему ещё хуже будет Пуще прежнего станет сестра его изводить. Но нет, Ясинке стало не до того. Ей самой такие кошмары начали по ночам сниться, что и лютому ворогу не пожелаешь. С криком вскакивала, тряслась, засыпать боялась и только твердила, едва шевеля бледными губами:

— Батюшка, матушка, найдите короля Ясеня, скажите ему, что одумалась я. Пойду за него замуж. Пущай только мучить меня перестанет.

Заморского гостя, конечно, искали, но не нашли — тот словно в воду канул. Пришлось царевне надевать дорожное платье, седлать коня и самой отправляться на поиски.

Уезжая, Ясинка велела себя не провожать. Но Радосвет всё равно смотрел ей вслед из окна и думал: если это и есть справедливость, то почему же от неё на душе так горько, будто полынной настойки хлебнул? И неужели нельзя жить так, чтобы в царской семье были лад да любовь? Тогда-то он и дал себе слово, что у него — когда он вырастет и однажды решит жениться, — всё будет иначе. Жаль, нельзя было заглянуть в то гнездо и убедиться, что пташка не отложила нового яйца, когда он произнёс это обещание вслух.