А старый ясень задумчиво шелестел листвой, как будто был тут совершенно ни при чём…

Тот самый день

Радосвет понял, что заклятие опять подействовало как-то не так, когда земля с небом несколько раз поменялись местами, к горлу подступила тошнота, а потом — бах! — из груди будто бы выбили весь воздух…

Эх, ну почему учебные чары всегда получались нормально, а в настоящих все опять пошло наперекосяк?

Царевич сел, потер свеженабитую шишку на затылке и огляделся. Над его головой шелестели листья вяза, сплошь увитого диким виноградом. Сочные длинные лозы переползали и дальше — на большие, выше человеческого роста, коробки, сделанные из металла. Кажется, кто-то из путешественников между мирами, описывая это место, упоминал про некие «гаражи»? Интересно, что это вообще такое?

Радосвет встал, расправил плечи и поморщился от боли — ох, кажется, он здорово приложился спиной о раздвоенный ствол. Ладно, по крайней мере, ему удалось миновать Границу и оказаться в таинственной стране смертных — а значит, все уже было не зря. Его давняя заветная мечта сбылась! Оставалось надеяться, что новое приключение не окажется столь же разочаровывающим, как то, детское, когда он решил полюбоваться зимой в Навьем царстве. В тот день заклятие перемещения тоже сработало не слишком точно, и маленький Радосвет едва не угодил в плен к самому Кощею… впрочем, об этом он вспоминать не любил.

Ныне Кощей был мертв, война закончилась, но ходили слухи, что следующая уже не за горами. Радосвет видел, как его отец, царь Ратибор, становился все мрачнее с каждым днем. А матушка, царица Голуба, так и вовсе каждое утро просыпалась в слезах. Родители привыкли оберегать юного царевича от дурных вестей, однажды ему пришлось даже повысить голос, чтобы добиться от них правды:

— Я уже не ребенок, мне скоро сотня! — В сердцах он ударил кулаком по столу, заставив подпрыгнуть глиняные кружки. — И наследник престола к тому же! Я должен знать, что нас ждет впереди.

Царица Голуба, опустив глаза, пробормотала что-то вроде «как же быстро дети становятся взрослыми» и тронула мужа за рукав расшитого златом и серебром кафтана. А царь Ратибор вдруг кивнул:

— Твоя правда, Волчонок. Я и не заметил, как ты вырос. Пора тебе научиться быть правителем. Потому что если со мной что-то случится…

Мать бросила на него тревожный взгляд, и он осекся.

— Значит, мир долго не продлится? — Радосвет горестно вздохнул.

Он родился во время войны, можно сказать, даже привык к ней и почти не знал другой жизни. С детства видел слезы вдов, слышал стоны раненых и прятался с другими дворцовыми мальчишками и девчонками в подземельях, когда над столицей пролетали старые Кощеевы приятели змеи горынычи, плюющиеся огнем. Потом прятаться перестал и начал помогать взрослым тушить деревянные терема, которые вспыхивали, как трут, от огненного дыхания чудища…

Когда же Кощея победили, Радосвет еще несколько лет подряд просыпался ночью в холодном поту: ему снилось, что царские палаты охвачены яростным огнем.

Но потом кошмары оставили его, и новая — спокойная — жизнь пошла своим чередом. Царевич всей душой полюбил это время, когда больше не нужно было прятаться и дрожать от страха, слыша над головой свист кожистых крыльев. Но самое главное — никто больше не умирал: дивьи люди не ведали ни болезней, ни старости — в мирные дни они могли жить почти вечно…

— Новая война лишь дело времени. — Царь Ратибор сдвинул кустистые брови к переносице. — Наши соглядатаи донесли, что Кощеев сын Лютогор собирается продолжить дело своего отца, но пока копит силы. Значит, нам тоже следует готовиться…

— В следующий раз я буду биться рядом с тобой!

Радосвет не спрашивал, а утверждал.

Он же наследник! А наследник престола не может быть трусом, отсиживающимся в теремах за чужими спинами, пока остальные сражаются не на жизнь, а на смерть.

Заслышав эти слова, мать побледнела как полотно, но перечить не стала. Лишь молвила тихим голосом:

— Только прошу тебя, сынок, — мечом, а не колдовством…

Царевич вздохнул. Чародей из него и впрямь был не шибко умелый. Многие его сверстники ушли далеко вперед в познании магических искусств, а он все топтался на месте, то и дело ошибаясь в словах заклятий. Но как же ему хотелось преуспеть именно в том, что никак не давалось…

— Ладно, мам, — буркнул он, ковыряя ложкой кашу.

Радосвет легко мог спорить с отцом — даже ссориться, — но расстраивать кроткую мать не смел. Голуба всегда была ранимой, хрупкой, тоненькой, как тростинка, и очень беззащитной. Она до сих пор выглядела девчонкой, так и не скажешь, что двоих детей царю выносила: Радосвета и его старшую сестрицу Ясинку…

Порой царевичу хотелось совершать глупости: убегать в поля и валяться в высокой траве, уставившись в бездонное небо, или скакать галопом на белом жеребце, не разбирая дороги, — без седла и уздечки, далеко за самый окоем. Но еще больше хотелось хоть одним глазком увидеть волшебный мир смертных. В старых книгах говорилось, что в Дивьем царстве можно найти вязовые дупла, которые открываются по Ту Сторону, в Дивнозёрье, где живут люди-искры, чья жизнь сияет ярче, чем пламя костра, но быстротечна, как падающие звезды. Поэтому смертные торопятся жить и за год успевают совершить столько славных деяний, сколько дивий человек не успеет и за десяток лет. Взрослели они тоже быстро. Вот, например, Радосвету скоро исполнялась сотня, а по меркам смертных это было бы лет шестнадцать, не больше. Время в их мире тоже текло иначе…

Когда царевич размышлял о грядущей войне, прежние страхи возвращались с лихвой. Ночные кошмары снова начали терзать его. Порой он спрашивал себя, что будет делать, если Лютогор победит. И не находил ответа…

Однажды Радосвету приснилось, что столица пала. Отец погиб в бою, а несчастная мать, обезумев от горя, бросилась с Сияющей башни — той, что с зеркальной черепицей, самой высокой в их белокаменном дворце. Подданные же, рыдая, пришли к нему, пали на колени и молвили:

— Теперь ты царь. Спаси нас от неминучей гибели!

Если бы не этот сон, царевич, может, и не стал бы искать дорогу в волшебный мир смертных. Но хорошему правителю следовало предусмотреть, куда вести людей, если (ему было страшно произнести это даже мысленно) они проиграют войну.

Из сказок каждому дивьему ребенку было известно, что вязовые дупла не только приводят на Ту Сторону, но и позволяют в случае чего вернуться обратно. Но если придется уходить быстро, сколько человек успеют туда протиснуться? Несколько десятков? Может быть, сотня. Но никак не тысячи…

Радосвет не мог ни есть, ни спать, пока вновь не вспомнил заклятие мгновенного перемещения — то самое, что использовал в детстве, когда сдуру отправился в Навь. Ему показалось, что это отличный выход — послать в новый чудный мир всех разом. Но сперва стоило довести заклятие до ума, чтобы не вышло как в прошлый раз.

Он провел несколько опытов перемещения между комнатами дворца, которые счел удачными, и лишь тогда решил — пора!

Написал записку для родителей, запалил нужные травы, сказал заветные слова — и сияющий проход распахнулся перед ним во всей красе, осыпав юного чародея колючими золотыми искрами.

Радосвет с замиранием сердца шагнул вперед — так он и оказался на пустыре возле старого вяза, увитого диким виноградом. Вот только проход за его спиной тут же захлопнулся, а новый не открывался, сколько ни заклинай. Опя-я-ять!

Выходит, пройти сюда толпой не получится: один человек — одна дорога… царевич чуть не плакал: его гениальная затея провалилась с треском. Ох, видать, права была матушка — надо прекращать занятия чародейством, пускай колдуют те, у кого хоть какой-то талант имеется. Не дано — значит, не дано.

Царевич поднял руки (под лопаткой больно хрустнуло — аж до слез) и принялся обрывать лозы дикого винограда в поисках вязового дупла. Не то чтобы он собирался отправиться домой прямо сейчас: ведь, если уж занесла судьба в чудесный край, стоило хотя бы осмотреться. Но делать это было бы намного спокойнее, зная, что он может в любой момент оказаться дома.

* * *

— Эй, ты что, потерялся?

За его спиной вдруг раздался звонкий девичий голос, и Радосвет вздрогнул от неожиданности. Кого еще там принесло?

Он обернулся и увидел высокую стройную девицу с темными косами. Та была одета очень странно, и царевич слегка покраснел, разглядев ее голые ноги под слишком короткой — всего лишь до колен — юбкой.

— Нет, конечно! — Радосвет поспешно вытер глаза: пускай смертная не думает, что он какой-нибудь плакса. — Я ищу вязовое дупло. Ты не видела?

Девица шагнула ближе, беззастенчиво разглядывая Радосвета и тем самым смущая его еще больше. Интересно, ей не говорили, что неприлично вот так пялиться на незнакомых парней? Он едва поборол желание закрыть руками лицо: щеки Радосвета с рождения были усеяны частыми веснушками, из-за этого его дразнили «конопатым». Эх, ну почему он не пошел в мать? У той кожа всегда была чистая, будто фарфоровая…

Он шмыгнул носом и разозлился сам на себя за эти дурацкие мысли. Ну и где же его хваленая уверенность? Еще царевич, называется! Нет уж, он не будет стесняться какой-то там странной девицы, пусть даже из другого мира.