Тайка коснулась ее пальцем, моргнула — и осенний лес пропал. Она вдруг оказалась у излучины Жуть-реки. Вроде знакомый изгиб: та же осока, россыпь перловиц и мелких камешков, вот только берега почему-то показались непривычно заросшими. Тайка озиралась по сторонам и находила все больше отличий. Например, кривой черемухи у излучины не было вовсе, а на месте старого дуба, чей ствол несколько лет назад раскололо молнией, торчал из земли маленький дубок всего в руку толщиной.

С той стороны реки на высоком берегу, свесив с обрыва грязные босые ноги, сидела девушка в белой рубахе и широком голубом сарафане. Ее черты показались Тайке знакомыми. Они явно уже встречались. Но где? Когда?

Она закатала джинсы и, войдя в воду по колено, замахала руками, чтобы привлечь внимание.

— Эй ты! На том берегу! Слышишь меня?

Девица встрепенулась, вскочила на ноги и приложила ладонь ко лбу, закрываясь от солнца.

— Тайка, ты? Стой! Не вздумай плыть сюда. Оставайся на своем берегу!

Хм… И голос тоже был знакомым…

Кажется, девушка в сарафане заметила ее замешательство и замахала ей рукой:

— Не помнишь меня? Я — Василиса. Та, что и прекрасная, и премудрая, два в одном.

Брови Тайки взметнулись вверх.

— Э-э-э… Прежде ты выглядела иначе!

Лицом эта Василиса действительно была похожа на ту, которую Тайка встретила однажды в Сонном царстве, когда Лис-Лютогор усыпил ее своим заклинанием. Этих девиц можно было бы принять за сестер, но никак не за одну и ту же девушку. Обычно люди с возрастом не менялись так сильно, чтобы из невзрачной серой мышки превратиться в писаную красавицу. Если, конечно, в ход не шли колдовские чары…

— Такой я была прежде, — неохотно пояснила Василиса. — До того, как стать Кощеевой невестой. Но это не важно. Послушай меня: ты обязательно должна встретиться с Лисом…

— Еще чего! — фыркнула Тайка. Возле ее ноги проплыла темная рыбина, мазнув скользкой чешуей по коже. Бр-р! По спине пробежали мурашки, а вода вдруг стала очень холодной. — Не хочу его видеть. Он мой враг!

Василиса всплеснула руками.

— Сейчас же вылезай из воды! Живо!

Не думая, Тайка одним прыжком оказалась на берегу и, с размаху шлепнувшись прямо на острые камешки, потерла ушибленный копчик. Мышцы ног запоздало свело судорогой, и она, сжав зубы, чтобы не заорать, принялась разминать икры.

А Василиса все кричала с того берега:

— Он поклялся, что не причинит тебе вреда, если вы встретитесь во сне. Я за него ручаюсь. Он мой сын!

— Ага! Так ты та самая Василиса?!

Тайка, конечно, и сама уже догадывалась, с кем имеет дело. Но одно дело строить предположения, а другое — увериться на все сто. Ишь ты, лисья матерь!

Налетевший порыв ветра сносил слова вниз по реке, будто бы пытался помешать Василисе передать весточку.

— Прошу тебя, просто выслушай его! А потом сама решишь, что делать дальше. Вспомни, я помогла тебе выбраться из Сонного царства! Неужели ты не веришь мне?

— Ага, только засунул меня в это Сонное царство как раз твой любимый сынок, — Тайка скрипнула зубами. — Тебе-то я, может, верю, а вот ему…

— Помоги нам, Тайка!

Василиса кричала что-то еще, но ветер усилился, и вскоре ее слов стало совсем не слышно. Тогда она просто сложила руки на груди в молитвенном жесте.

Над головой сверкнула молния, раздался оглушительный раскат грома, а браслет-Кладенец на Тайкином запястье вдруг стал обжигающе горячим. Она вскрикнула от боли… и проснулась.

За окном занимался бледный рассвет, громкоголосые птицы пересвистывались в кустах, росших за окном. В доме, похоже, все спали — с террасы не доносилось ни звука, ни шороха. И только отчаянный крик Василисы до сих пор стоял в ушах: «Помоги нам, Тайка!»

Глава третья. Светлые Осенины


— Ты, Тай, что-то сама не своя нынче.

Пушок так мурчал и ластился к ее руке, что Тайка невольно начала подозревать рыжего негодяя в корысти. Наверняка он пришел не просто так поболтать, а вознамерился вылизать кастрюльку, когда Тайка закончит взбивать яйца с сахаром для праздничного пирога.

Но она ошиблась: коловерша не стал ей льстить, выпрашивая лакомство, а вдруг, наоборот, разворчался:

— Ты в зеркало вообще смотрелась? Синяки у тебя под глазами, ух, здоровенные! Может быть, отдохнешь немного, а? А то сегодня всю ночь гулять будем…

— Ну спасибо, дорогой, порадовал, — фыркнула Тайка, ловко орудуя венчиком. — Тебе бы только гулять!

— Вообще-то я за тебя волнуюсь, — коловерша надул щеки. — Спать вчера ушла раньше всех, а выглядишь, как будто всю ночь в полях пахала вместо лошади. И взгляд опускаешь, будто бы скрываешь что-то. Эй, ты полотенцем на меня не маши, я давно с тобой знаком, все вижу. Что стряслось? Уж со мной-то ты можешь поделиться?

— Ладно, только никому ни слова!

Тайка сделала страшные глаза, и Пушок торжественно закивал:

— Ты же меня знаешь! Я — могила!

Тайка, конечно, знала, что коловерша тот еще болтун, но копить тревогу в себе уже не было никакой мочи, и она выложила все как на духу: и про Сонное царство, и про нити судьбы, и даже про просьбу Василисы.

— Ох ты ж елки! — только и смог вымолвить Пушок, дослушав рассказ. — Дело-то серьезное. Это, деточка, не просто сны.

— Оно и ежу понятно, — Тайка смахнула с края кастрюли пенную каплю и облизала палец. — Делать-то мне что? Может, и правда стоит повидаться с Лисом?

— С ума сошла? — вскинулся коловерша. — Он соврет — недорого возьмет. Может, эта твоя Василиса и нормальная сама по себе, но Лютогору верить нельзя. Что, если он и ее обманул, а сам только и ждет, когда ты к нему в лапы пожалуешь? Р-раз — и сцапает тебя, а нам потом бегать выручать! Нет, я против! Ка-те-го-ри-чес-ки! Ну сама посуди, если бы Никифор или Яромир об этом узнали, что бы они сказали?

— Да, ты, пожалуй, прав, — Тайка тряхнула головой. — Никто из них не стал бы доверять Лису. Но я уверена, что Василиса не лжет… она хорошая.

— Знавал я прежде одну Василису, — мечтательно протянул коловерша, закатывая глаза. — Пенками от варенья меня кормила. Кстати, это она меня в лесу подобрала, когда я впервые из вязового дупла выпорхнул и в Дивнозёрье оказался. Еще малой совсем был, желторотый… Кстати, и Пушком тоже она меня нарекла. Хорошая была девица, бойкая, синеглазая. А пела — заслушаешься. Колдовству училась у местной ведьмы, да жаль, не доучилась. Замуж ее отдали супротив воли.

— Хм… Не за Кощея ли?

Тайка это просто так сказала, не подумав, — просто слова на язык прыгнули. Но коловерша вдруг вытаращился на нее своими глазами-плошками:

— А ты откуда знаешь?

— Так. Погоди. Неужели это одна и та же Василиса? — Тайку аж в пот бросило. — У нее еще вот тут родинка на губе, да?

— Она самая. Ох, так что же, это моя Васенка-сестренка, полевой цветочек, и есть Лютогорова матушка? — ахнул Пушок. — Ну, дела!

Перья на его загривке встопорщились, шерсть встала дыбом — он явно был очень взволнован.

— Не понимаю, как у такой милой девушки родился этот скользкий хмырь!

— А ты вспомни, кто его папаша, — Тайка поставила кастрюльку на маленький огонь и принялась помешивать ложечкой. — Видать, в отца пошел.

— Твоя правда. Но песнями колдовскими он точно в мать. Ох, Василисушка и сладкоголосая была. Вроде на вид невзрачная серая мышка, а как запоет, так сразу смотришь — красавица писаная!

— Слушай, а если она ученицей ведьмы была, отчего же не сбежала, когда Кощей к ней посватался? Почему наставница ее не спрятала? — Тайка отложила ложку и вытерла руки о фартук.

Варево в кастрюльке уже начинало густеть, но Пушок, похоже, потерял к сладкому всякий интерес, — а уж такое с ним случалось крайне редко.

— Василиса не велела ее спасать, — вздохнул коловерша. — Сама идти вызвалась. Иначе Кощей забрал бы в Навь ее младшую сестренку Даринку. Только жертва эта оказалась напрасной — супостат бессмертный, насколько я помню, их обеих уволок под шумок. А третья сестра — та, что самая старшая, — напросилась к ведьме в ученицы вместо Василисы. Златкой ее звали, кажись. От нее, между прочим, весь ваш род и пошел.

— В смысле? — ахнула Тайка. — Так мы что, выходит, с Василисой родственницы?

— Седьмая вода на киселе, — Пушок задумался, считая, но сбился и раздраженно фыркнул. — Короче, она твоя пра-пра-пра-и-еще-много-пра-бабка. Двоюродная, или как там это называется? Короче, по линии сестры.

И тут Тайкина мысль пошла еще дальше:

— Погоди, значит, и Лис мне родней приходится? Вот это поворот!

— Дальней-дальней. Я бы на твоем месте на это внимания не обращал, — коловерша запустил когти в деревянную столешницу. — Подумаешь, пара капель общей крови! Ты смотри, только Яромиру об этом не сболтни. Ему это о-о-очень не понравится!

— Эй, что это мне не понравится?

Как раз в этот момент Яромир вышел из бабушкиной комнаты, потягиваясь и зевая. Тайка усмехнулась, глянув на его растрепанные лохмы: м-да, может, дивьи люди и владеют тайной магией, но явно не такой, как эльфы из кино. У тех хоть ветер, хоть град — а на голове порядок: волосок к волоску лежит. Не то что у некоторых!

Яромир, заметив, что она усмехается, пригладил светлые пряди широкой пятерней и выжидающе воззрился на Пушка: