— Слушания начнутся в девять тридцать. Тебе не стоит опаздывать. Это создаст дурное впечатление.

Рипли кивнула и встала.

— Джонс. Джонси, иди сюда.

Кот с мяуканьем подошел к ней и позволил взять себя на руки. Рипли неловко вытерла глаза.

— Мне нужно переодеться. Это быстро.

Она потерлась носом о кошачью спину. Джонс перенес этот возмутительный поступок без единого звука.

— Хочешь, провожу до комнаты?

— Конечно. Почему бы и нет?

Бёрк двинулся к коридору, и двери разошлись в стороны, выпуская их из садика.

— Ты знаешь, кот — это нечто вроде особой привилегии. Домашние животные на Узловую не допускаются.

— Джонс — не домашнее животное, — Рипли почесала кота за ушами. — Он — выживший.

Как Рипли и обещала, она управилась быстро. Оставалось еще полно времени. Бёрк предпочел дожидаться ее у дверей, занявшись собственными отчетами, и перемена оказалась поразительной. Не было больше ни бледной восковой кожи, ни горького выражение лица, походка обрела уверенность.

«Решимость, — гадал Бёрк, пока они шли к главному коридору, — или просто умелый макияж?»

Оба молчали, пока не подошли к подуровню, на котором находился зал заседаний. Наконец Бёрк заговорил:

— Что ты им скажешь?

— А что тут еще говорить, кроме того, что уже сказано? Ты читал мои показания. Они полные и точные. Никаких приукрашиваний — в них не было нужды.

— Послушай, я тебе верю, но там собрались тяжеловесы. И все они будут искать дыры в твоем рассказе. Там будут федералы, Межзвездная торговая комиссия, колониальная администрация, ребята из страховой…

— Я поняла.

— Просто расскажи им, что случилось. Главное — сохраняй спокойствие и не поддавайся эмоциям.

«Конечно, — подумала Рипли. — Все мои друзья, товарищи по команде и родственники мертвы, я потеряла пятьдесят семь лет жизни во сне. Сохранять спокойствие и не поддаваться эмоциям. Само собой».

Несмотря на твердое намерение последовать этому совету, к полудню Рипли никак нельзя было назвать спокойной и собранной. Повторы одних и тех же вопросов, все те же идиотские обсуждения предоставленных ею фактов, обстоятельное изучение мелких деталей при игнорировании главного — все вместе это злило Рипли и приводило в отчаяние.

Пока она отвечала суровым членам комиссии, большой экран за ее спиной показывал фотографии и досье. Рипли была рада, что этого не видит: там мелькали лица команды «Ностромо». Паркер с идиотской ухмылкой на лице. Спокойный и скучающий Бретт. Там были лица и Кейна, и Ламберт. Предатель Эш, чье бездушное лицо оживляла фальшивая запрограммированная благонамеренность. Даллас…

Даллас. Лучше оставить фотографию за спиной, как и воспоминания. Наконец она не выдержала.

— У вас что, уши забиты? Мы сидим тут три часа. Сколько раз мне еще пересказывать одно и то же? Если вы думаете, что на суахили прозвучит лучше, достаньте мне переводчика, и будет вам суахили. Я бы рассказала по-японски, но практики давно не было. И терпения у меня тоже больше нет. Сколько вашему коллективному разуму нужно времени, чтобы принять решение?

Ван Левен сложил пальцы и нахмурился. Выражение его лица было таким же серым, как и его костюм. Лица членов совета директоров выглядели так же. В официальной комиссии по расследованию их было восемь, и ни один не казался дружественно настроенным. Директора. Администраторы. Оценщики. Как их убедить? Они казались не людьми, а воплощением бюрократического неодобрения. Призраками. А Рипли привыкла иметь дело с реальностью. Сложные маршруты политико-корпоративного лавирования были ей не под силу.

— Все не так просто, как вам, видимо, кажется, — тихо сказал Ван Левен. — Посмотрите на ситуацию с нашей точки зрения. Вы легко признаетесь в том, что взорвали двигатели и тем самым уничтожили межзвездный буксир М-класса. Довольно дорогое изделие.

Представитель страховщиков являлся, вероятно, самым несчастным человеком из всей комиссии.

— Сорок два миллиона в скорректированных долларах. Разумеется, за вычетом груза. После взрыва двигателей не осталось ничего, что можно было бы восстановить, даже если бы нам удалось найти обломки спустя пятьдесят семь лет.

Ван Левен отсутствующе кивнул и продолжил:

— Дело не в том, что мы вам не верим. Записи в летном журнале спасательной шлюпки подтверждают некоторые из упомянутых вами событий. Так, в указанное время «Ностромо» действительно приземлился на LV-426, необследованную планету, на которую до тех пор никто не высаживался. Был проведен ремонт. После небольшой задержки корабль продолжил свой путь и впоследствии был запрограммирован на самоуничтожение, что и произошло. Приказ на перегрузку двигателей был отдан вами. По неизвестной причине.

— Послушайте, я же говорила…

Ван Левен, который это уже слышал, не дал Рипли закончить:

— Тем не менее, в журнале нет никаких записей о враждебной внеземной жизненной форме, которую вы, якобы, подобрали во время короткого пребывания на поверхности планеты.

— Мы его не «подобрали», — выплюнула Рипли. — Как я и говорила, оно…

При виде пустых холодных лиц она осеклась. Не стоило тратить слова. Она стояла не перед настоящим следственным комитетом. Это было исключительно формальное событие, собрание после похорон. Задачей было не установить истину и определить виновника, а просто скруглить углы, сделать так, чтобы все снова стало красиво и гладко. И теперь Рипли понимала, что ничего не может с этим поделать. Ее судьбу решили еще прежде, чем она вошла в эту комнату. Расследование было лишь спектаклем с фальшивыми вопросами. Просто для отчетности.

— Значит, кто-то подправил записи. Умелый техник справится с этим за час. У кого был доступ?

Управление внеземной колонизации представляла женщина под шестьдесят лет. До сих пор она выглядела скучающей, а теперь откинулась в кресле и медленно покачала головой:

— Послушайте сами себя. Вы действительно ждете, что мы поверим в некоторые из вещей, о которых вы рассказываете? Слишком долгий гиперсон может оказывать занятное влияние на сознание.

Рипли, разъяряясь от собственной беспомощности, бросила на нее злой взгляд:

— Хотите услышать кое-что занятное?

Вмешался Ван Левен:

— Команда аналитиков проверила ваш шаттл сантиметр за сантиметром и не обнаружила ни одного физического свидетельства присутствия описанного вами существа или чего-либо с ним сходного. Не обнаружено повреждений внутри шлюпки. Нет признаков коррозии металлических поверхностей, которую могла бы вызвать неизвестная кислота.

Рипли все утро держала себя в руках, терпеливо и с пониманием отвечая на самые бессмысленные вопросы. Запас ее спокойствия и благоразумия иссякал.

— Это потому, что я выкинула его из шлюза! — заявление встретила могильная тишина, и она чуть понизила голос. — Как я уже говорила.

Страховщик наклонился вперед и посмотрел вдоль стола на представителя Управления внеземной колонизации.

— На LV-426 есть какие-то местные виды, похожие на этот «враждебный организм»?

— Нет, — женщина просто истекала уверенностью. — Это скала. Там не существует местных жизненных форм крупнее вируса. Точно ничего сложного. Нет даже плоских червей. Никогда не было и никогда не будет.

Пытаясь сохранять спокойствие, Рипли стиснула зубы.

— Я вам уже говорила, это был не местный организм, — она попыталась заглянуть кому-нибудь в глаза, но собравшиеся отворачивались, поэтому Рипли сосредоточилась на Ван Левене и представителе Управления внеземной колонизации. — С поверхности исходил сигнал. «Ностромо» принял его и пробудил нас из гиперсна в соответствии со стандартными правилами. Проследив сигнал до источника, мы обнаружили космический корабль, какого не видели ни вы, ни кто-либо еще. Это тоже было на записях. Корабль был брошен. Он разбился, экипаж его покинул… мы так никогда и не узнали, что случилось. Мы прошли до автоматического маяка. Нашли пилота этого корабля, и такого существа тоже никто не видел прежде. Он сидел в кресле, мертвый, с дырой в груди размером с баллон для сварки.

Возможно, ее рассказ встревожил представительницу колониальной администрации. Или она просто устала это выслушивать невесть в какой раз. В любом случае, женщина сочла, что ответить стоит именно ей:

— Скажем прямо, мы обследовали более трех сотен планет, и никто никогда не сообщал о существовании создания, которое, говоря вашими словами, «развивается в живом человеке» и «имеет концентрированную молекулярную кислоту вместо крови».

Рипли посмотрела на Бёрка, который молча сидел в конце стола. Он не входил в комиссию по расследованию, поэтому в ходе допроса не проронил ни слова. Не то чтобы он мог чем-то ей помочь. Все зависело от того, как примут ее официальную версию потери «Ностромо». Без подкрепляющих точку зрения Рипли записей в журнале спасательной шлюпки комиссия могла опираться только на ее слова. А то, насколько мало веры было тут словам, до Рипли ясно донесли еще в начале встречи. Она снова задумалась о том, кто и зачем мог бы изменить записи. Или, возможно, произошла простая техническая неполадка? В данном случае это не имело большого значения. Рипли устала от этих игр.