Аланна Окан

Проклятие свитера для бойфренда

Вязаные истории о жизни и о любви

...

Она прекрасна! Я смеялся до слез и перечитывал некоторые моменты много раз. Это книга, которую глотаешь за один присест, потому что невозможно остановиться. А потом жалеешь, что книга так быстро закончилась. Аланна Окан — звездный и красноречивый писатель. Ее человеческий опыт настолько мне близок и ее мировоззрение настолько уникально, что я то и дело восклицал про себя: «Да! Точно!» Книга — жемчужина.

The New Republic
...

«В создании вещей своими руками есть некая сила, особенно когда они сделаны только для вас. Это тихое накося-выкуси всем компаниям, продающим одежду, или журналам, или людям, которые заставляли вас чувствовать себя ущербными».

Аланна Окан

Набирая петли

Никогда не знаешь до конца, во что выльется проект, пока он не будет готов. Это относится ко многим вещам — книгам, рецептам, отношениям, а особенно — к вязанию.

Допустим, вы хотите связать шапку. Вот вы уже провязали пару сантиметров того, что предположительно будет полями шапки, но пока что это только намек на поля; поля не станут полями, пока они не связаны с шапкой. Эти поля могут с такой же легкостью превратиться в горловину свитера, если уж вы решите зайти так далеко и у вас хватит на это пряжи. А можно на этом закончить и оставить все прямо так, получив в итоге этакую эластичную повязку для волос, как у девушек из рекламы средств для очищения кожи, где они омывают водой свои и без того идеальные лица. А может, вы решите, что вам нужна именно шапка, но только с резинкой до самой макушки или с косами, или совсем другого цвета, не такого, которым вы начали вязать.

Можно пахать, не разгибая спины, и закончить весь проект целиком еще до полудня, имея четкое представление о конечном результате, а можно отложить его в сторону на долгие месяцы и браться за него лишь время от времени, провязывая пару рядов под настроение. Можно начать вязать вещь в качестве подарка, а потом вдруг решить оставить ее себе, или наоборот. Можно вдруг обнаружить, что она совсем не похожа на первоначальную задумку — к своему разочарованию или восторгу. Или, как это часто случается, можно достичь точки безмятежной неопределенности и принять решение продолжать несмотря ни на что, даже если вы не уверены в конечном результате и даже если вы вовсе не представляете, что же в итоге выйдет, после того как вы вложили в свой труд столько времени и столько пряжи. Можно просто довериться начатой вещи, дать ей шанс раскрыться за пределами вашего контроля.

Мне всегда нравился контроль. Мне нравится обладать им, а еще мне нравится терять его в ограниченных количествах. Звучит как нечто из области БДСМ, но для меня это почти всегда срабатывает в рукоделии — взаимосвязь между созданием вещи именно такой, как мне хочется, и тем, что у меня в конечном итоге получится, даже если я буду вязать, допуская ошибки и отклонения. Я вяжу спицами, вяжу крючком, вышиваю, увлекаюсь любыми занятиями, связанными с нитками и пряжей. Я умудряюсь сочетать все это примерно столь же долго, сколько я существую на этой земле, мои увлечения всегда помогали мне пережить и осознать самые неконтролируемые моменты существования человеческого существа — волнение, горе, разбитое сердце, полный восторг, ужасную скуку. Рукодельный проект дает мне возможность держать в своих руках нечто реальное, даже когда все вокруг проносится в суматошном вихре; он дает мне возможность взять на себя крошечные риски и решать крошечные проблемы и одерживать крошечные победы. Он напоминает мне, что есть еще и спокойные, умиротворенные участки нашего мозга, куда можно сбежать, когда все остальное напоминает зону боевых действий, и что можно, пусть даже на какой-то небольшой краткий срок, там укрыться. А еще: у вас будет пожизненный запас носков, связанных вручную.

Когда я беседую с людьми о рукоделии, девять раз из десяти, что они никогда не держали в руках спицы или не проводили кучу времени в магазине пряжи. Они ничего не знают о подсчете петель, им наплевать на контрольные образцы плотности, так же как и я понятия не имею, что такое «четвертый даун [Down — термин в американском футболе, даун, период игры с момента, когда мяч вводится в игру, до момента, когда мяч становится мертвым (dead ball). Команда нападения получает 4 попытки, для того чтобы пронести мяч на 10 ярдов. Если этого не произошло, мяч переходит к противнику. Как правило, это происходит после панта на 4-м дауне.]». Но нам обычно легко удается найти общий язык, некую точку соприкосновения, когда тот или иной человек произносит: «О! и ты тоже? А я думал, я один такой!» [Сплагиаченная версия моей любимой цитаты, приписываемой К. С. Льюису; у меня даже есть ее вышивка рядом с входной дверью. // Цитаты здесь взяты из заметок, сделанных вскоре после событий. Дэнг Хоанг Лин, мой переводчик и посредник, был при мне все время. Он подтвердил в письменной форме, что все соответствует происходившему тогда. Поскольку в то время его не рвало, он помнит события, вероятно, лучше меня! ]

Поэтому я считаю, что у большинства людей есть своя собственная версия вязания либо они тратят всю свою жизнь, чтобы найти ее — такое незаметное, но непрерывное движение, которое помогает им преобразовать вселенную и найти уголок для своей личности. Для моего папы — это рыбалка; для брата — музыка. Моя мама творит дома, а сестра творит произведения искусства из ненужных вещей. Кто-то из моих друзей рисует, кто-то бегает марафоны, кто-то делает интернет-мемы, а кто-то даже сидел рядом со мной на диване, пытаясь продеть кончик спицы в петельку впервые в своей жизни.

Иногда, недели спустя, я получаю SMSку. Обычно это фото потрепанного, но вполне годного полотна, чуть больше, чем оно было в тот первый день, а количество дырок и ошибок все меньше с каждым новым рядом.

Гласит это сообщение в той или иной форме: «Понятия не имею, что это будет, но смотри!»

Я говорю им, что никто не имеет понятия, по крайней мере, пока что. Главное — начать, даже если это уродливо, даже если это трудно. Даже (и особенно) если вы из тех людей, кто привык, что все получается именно так, как хочется, кто считает, что наступит конец света, если вдруг одна петля окажется не на месте. Но что хорошо: конец света от этого не наступит, а даже если и так, то всегда можно распустить петли и начать все с самого начала.

Первые ряды

Любой, кто делает что-либо своими руками, должен обязательно сделать что-нибудь для малышей. Конечно, есть очевидные возражения: маленькие дети обязательно срыгнут на ту прекрасную вещь, над которой вы работали долгие месяцы. Они не оценят, как этот сизовато-серый цвет сочетается с горчично-желтым, независимо от того, насколько тщательно вы выбирали пряжу. Нельзя добавить миниатюрные пуговки или крошечные помпончики, потому что малыши — супербезмозглые и считают, что все это — еда, да и в любом случае они перерастут что бы то ни было за пару недель. А еще: они воняют.

Но, несмотря на все это, я не могу припомнить лучшего способа, который напоминает, что жизнь может как прийти в этот мир, так и покинуть его.

К моменту окончания колледжа я вряд ли когда-либо держала малыша на руках, не говоря уже о том, чтобы сделать что-либо для какого-нибудь детеныша. Они казались такими чуждыми и далекими от меня, что не думаю, что я представляла, с чего вообще начать… Это как связать рукавичку для пожарного гидранта…

На похоронах прабабушки моя двоюродная сестра попросила меня подержать ее малышку, пока она сходит в ванную комнату. [Моя прабабушка мирно умерла в возрасте девяноста восьми лет, в ясном рассудке и с водительскими правами.] Голова ребенка уткнулась в мое плечо, а я стояла, как вкопанная, в ужасе, что если я пошевелюсь, то наверняка что-нибудь ему сломаю. Когда ее мама вернулась, я была удивлена, что я совсем не почувствовала вес этого теплого маленького комочка, пусть даже полного соплей и слюней.

В следующем году я связала пару крошечных шапочек для новорожденных детей своих коллег по работе и друзей по хору; я начала, а потом забросила вязать детское одеяльце для семьи, которая жила с нами по соседству. (Этот малыш уже учится в десятом классе, а одеяльце все еще в два ряда шириной.) Но эти проекты были простыми, бездумными, не намного отличающимися от шарфов или от фетровых корзинок, которые я сделала, чтобы хранить мелочь для прачечной. Они не требовали от меня сузить или расширить мой кругозор. И вдруг я обнаружила, что вяжу довольно сложную кофту для малыша, который даже еще и не родился.

Я познакомилась со своей лучшей подругой Одой (и представляется она всегда одним долгим выдохом: «Привет-я-Ода-как-«Ода-к-радости [An die Freud (нем.) — ода, написанная в 1785 году Фридрихом Шиллером для дрезденской масонской ложи по просьбе его друга Христиана Готфрида Кернера. // Эта формулировка была изначально представлена доктором Питером Д. Креймером, Listening to Prozac (New York: Penguin, 1997). ]») тем самым летом, когда мы обе окончили колледж. Я жила в Поукипзи [Poughkeepsie (pəˈkɪpsiː) — город, расположенный в округе Датчесс (штат Нью-Йорк, США. // Mark Rapley, Joanna Moncrieff, and Jacqui Dillon, eds., De-Medicalizing Misery: Psychiatry, Psychology and the Human Condition (London: Palgrave Macmillan, 2011), 7. ] и даже и не подозревала, что в тридцати минутах езды, в маленьком городке со сказочным названием Аннандейл-на-Гудзоне, [Annandale-on-Hudso (англ.) — деревушка в округе Датчесс (штат Нью-Йорк, США).] живет девушка, которая вскоре станет довольно значимой частью моей жизни.

Мы познакомились в Нью-Йорке, куда я переехала впервые, а она переехала вновь. С тех пор как мы познакомились, мы целыми днями чатились, а ночами писали друг другу SMSки. Мы спали вместе в одной кровати и ставили зубные щетки в один стакан. (Ода все еще называет свою щетку «гостевой зубной щеткой» — фу!) Мы познакомились с семьями друг друга: она присоединилась ко мне и моим родителям на пляже Род-Айленда в День памяти погибших в войнах, и в День независимости, и в День труда, а я ходила на их долгие роскошные ужины с ее мамой-француженкой и отцом — урожденным ньюйоркцем — в их таунхаусе в Бруклине.

Во время или после одного из таких ужинов Ода и ее мама попросили меня об одолжении: связать кофточку для малыша, который скоро родится у крестной Оды. Несмотря на свои опасения, я сказала: «Да, конечно, все, что угодно», — чтобы помочь этой семье, которая была так добра ко мне в этом до сих пор новом для меня городе.