Аластер Рейнольдс
Дождь Забвения
Посвящается Жозет
Глава 1
Гладь медленной реки под мостом Пон-де-ла-Конкорд походила на стоптанный, вытертый серый линолеум. Был октябрь, и власти в очередной раз устроили облаву на контрабандистов — внезапно установили контрольный пункт на дальнем конце моста, блокировав все движение до Правого берега.
— Я до сих пор не понял одного, — заявил Кюстин. — Мы музыканты, временами подрабатывающие сыском, или детективы, подрабатывающие музыкой?
— А ты как предпочитаешь? — отозвался Флойд, глядя в зеркало заднего обзора.
— Я предпочитаю занятие, не требующее сторонней подработки.
— До недавнего времени мы неплохо справлялись.
— До недавнего времени у нас было трио. А еще раньше — квартет. Может, дело в моей мнительности, но я замечаю тенденцию.
Флойд включил передачу, и «матис» продвинулся вместе с вереницей машин.
— Нам всего лишь нужно продержаться до ее возвращения.
— Она не вернется, — возразил Кюстин. — Она села в поезд и уехала навсегда. Ты еще держишь для нее сиденье впереди, но от этого ничего не изменится.
— Это ее сиденье.
— Она ушла. — Кюстин вздохнул. — В том-то и беда с поиском талантов. Найдешь, разглядишь — и рано или поздно его разглядит кто-нибудь еще.
Верзила-француз покопался в кармане пиджака:
— Ага, нашел. На, покажи доброму человеку.
Флойд взял пожелтевшие бумаги и положил рядом со своими на приборную панель. На контрольном пункте жандарм едва глянул на документы Флойда и вернул без единого слова. А взяв документы Кюстина, наклонился, чтобы рассмотреть как следует заднее сиденье «матиса» и сидевшего на нем.
— Месье, едете по делам?
— Хотелось бы, — ответил Кюстин спокойно.
— И что ваши слова должны значить?
— Что мы ищем работу, — ответил Флойд дружелюбно. — К сожалению, пока не нашли.
— Что за работа?
— Музыка. — Флойд указал назад. — Поэтому с нами музыкальные инструменты.
Жандарм ткнул стволом дешевого штампованного автомата в мягкий футляр контрабаса:
— В этом можно провезти кучу сигарет. Отгоните машину в зону досмотра.
Флойд, скрежетнув кулисой, включил передачу и повел старый «матис» туда, где жандармы обыскивали машины. Рядом с зоной досмотра стояла полосатая деревянная будка, в ней жандармы развлекались картами и дешевой порнографией. За парапетом, далеко внизу у реки, была небольшая пристань и участок набережной, усыпанный щебнем. У стены пустовало кресло, рядом — большой стол, дощатая панель на ко?злах, прикрытая тканью.
— Говори как можно меньше, — предупредил Флойд.
Жандарм с автоматом вернулся на свой пост, другой, из досматривающих, постучал по крыше:
— Доставайте. Кладите на стол.
Флойд с Кюстином вытащили через заднюю дверцу «матиса» футляр — не тяжелый, но громоздкий и неудобный. На нем накопилось столько царапин и вмятин, что пара лишних не меняла практически ничего.
— Хотите, чтобы я открыл? — осведомился Кюстин.
— Конечно, — сказал второй жандарм. — И выньте инструмент.
Кюстин выполнил распоряжение. Контрабас едва уместился рядом с футляром.
— Вот. Если думаете, что мы ухитрились поместить в футляр что-нибудь, кроме инструмента, — пожалуйста, смотрите.
— Я не про футляр думаю, — возразил жандарм, подзывая жестом коллегу, сидевшего на складном стуле рядом с будкой.
Тот — наверное, инспектор — отложил газету и взял деревянный ящик с инструментами.
— Я этих двоих подметил, — сказал жандарм. — Снуют через реку туда-сюда, будто мода такая. Тут уж задумаешься.
Инспектор глянул на Кюстина, прищурившись:
— А этого я знаю. Ты ж полицейским был, правда? Большой шишкой в штаб-квартире.
— Решил сменить карьеру. Иногда это полезно.
Флойд вынул свежую зубочистку из кармана рубашки, сунул в рот и надкусил. Острый конец впился в десну, брызнула кровь.
— Изрядное падение — от полицейского высшего разряда до лабуха, — упорствовал инспектор, поставив свой ящик наземь.
— Вам виднее, — согласился Кюстин.
Инспектор взял контрабас, потряс, изобразив глубокую сосредоточенность, затем положил на стол.
— Вроде ничего не дребезжит, — заметил он глубокомысленно, потянувшись за инструментами. — Однако контрабанду можно приклеить накрепко. Придется разобрать.
Кюстин со свистом втянул воздух и положил руки на контрабас:
— Нельзя разбирать! Это же музыкальный инструмент. Он не разбирается!
— Как подсказывает мой опыт, все разбирается, — хмыкнул инспектор.
— Полегче! — предупредил Флойд напарника. — В конце концов, это всего лишь кусок дерева.
— Ты друга послушай, — посоветовал жандарм. — Он дело говорит, хоть и американец.
— Пожалуйста, уберите руки с инструмента, — попросил инспектор.
Кюстин руки убирать не хотел, и Флойд его за это не винил. Контрабас был самой большой ценностью из всего, чем владел Флойд, включая «матис-эмикятр». Если не подвернется заказ на частный сыск, то контрабас — единственное, что отделяет нынешнее прозябание от банкротства.
— Отпусти! — одними губами сказал Флойд. — Оно того не стоит.
Инспектор с Кюстином потянули инструмент в разные стороны. Привлеченный их возней, остановивший машину автоматчик покинул пост и направился к вцепившимся в контрабас. А тот уже дергали изо всех сил, тянули и трясли.
Жандарм сдвинул предохранитель. Борьба за контрабас ужесточилась. Флойд подумал с ужасом, что инструмент сейчас не выдержит и лопнет. Но инспектор победил. Он вырвал из рук Кюстина инструмент и плавным движением перебросил через стол и низкую каменную стенку. Время будто замерзло. Флойду показалось, прошла вечность до того, как раздался тошнотворный хруст — контрабас ударился о брусчатку. Кюстин бессильно рухнул в кресло.
Флойд выплюнул зубочистку и раздавил каблуком, точно окурок. Затем подошел к парапету и глянул вниз, оценивая повреждения. До причала пара десятков метров. Гриф контрабаса раскололся надвое, корпус расщепился на тысячи зазубренных кусков, торчащих во все стороны.
Справа тяжело затопали. Флойд обернулся — второй жандарм торопился вниз, к причалу, по вделанной в стену лестнице. Слева застонали — это Кюстин посмотрел за парапет. Выглядел парень совершенно ошарашенным и раздавленным.
— Нет! Господи, нет!..
— Что случилось, то случилось, — сказал ему Флойд. — И чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.
— Да ты же историю уничтожил! — заорал Кюстин на инспектора. — Это контрабас самого Содье! К этой деке прикасался Джанго Рейнхардт!
Флойд закрыл ладонью рот друга.
— Он просто переволновался. Вы уж простите моего друга. У него личные проблемы, трудно ему нынче. Он просит прощения у вас. Искренне. За свое поведение. Андре, ты ведь просишь прощения?
Кюстин молчал. Глядел, вздрагивая, на обломки контрабаса. Флойд подумал: он уже всей душой желает обратить время вспять. Стереть то, что случилось в последние минуты его жизни, а потом прожить их заново. Он успокоится, смирится, вежливо ответит на все вопросы жандарма. Возможно, повреждения, которые неизбежно причинили бы контрабасу, не окажутся настолько страшными.
— Говори! — шепнул Флойд.
— Я извиняюсь, — промямлил Кюстин.
— Искренне.
— Я искренне извиняюсь.
Инспектор скептически посмотрел на него, затем пожал плечами.
— Что случилось, то случилось, — сказал он. — Впредь слушайся друга: он-то соображает лучше.
— Так и сделаю, — растерянно пообещал Кюстин.
Внизу жандарм спихнул ногой обломки в реку. Они вскоре затерялись среди мусора, прибитого течением к берегам.
Когда Флойд наконец зашел в свой офис на третьем этаже старого дома по улице Драгон, на столе звонил телефон. Флойд бросил стопку конвертов и газет, только что вынутую из почтового ящика, и схватил трубку.
— «Расследования Флойда» слушают! — бодро объявил он, стараясь заглушить грохочущий снаружи трамвай, и выдернул зубочистку изо рта. — Чем могу быть…
— Месье Флойд? Где вы пропадали? — В голосе, явно старческом, слышалось скорее любопытство, нежели упрек. — Я названиваю с обеда! И уже хотел прекратить!
— Извините, пожалуйста. Расследую дело.
— Могли бы потратиться на секретаря. Или хотя бы на автоответчик. Я слышал, они весьма популярны у ортодоксальных евреев.
— Да, мы живем в удивительном мире, полном научных чудес! — воскликнул Флойд, выдвигая стул из-за стола и садясь. — Могу ли я узнать…
— Извините, мне следовало представиться. Бланшар. Живу в Тринадцатом округе. Возможно, у меня есть дело для вас.
— Продолжайте, — попросил Флойд, еще не уверенный, что происходящее — не сон.
Уход Греты, безработица, инцидент с полицейскими за мостом — в такой ситуации о просьбе насчет детективных услуг можно было лишь мечтать.
— Должен предупредить вас, случай серьезный, — сказал старик. — Сомневаюсь, что расследование пройдет быстро и легко.
— Месье, думаю, для нас это не проблема. — Флойд налил бренди в давно пустовавший стаканчик. — О каком деле идет речь?
Он перебрал в уме возможности. Слежка за неверной супругой — всегда крайне выгодная работа. Этим можно заниматься неделями. То же самое с поисками пропавшей кошки.
— Убийство, — сказал Бланшар.
Флойд позволил себе отхлебнуть бренди. В глотку потек сладкий и едкий огонь. Настроение рухнуло так же быстро, как и поднялось.
— Мне очень жаль, но мы не занимаемся убийствами.
— Не занимаетесь?
— Убийства — работа для ребят в котелках. Парни с Набережной не позволяют нам совать нос в такие дела.
— Но в этом как раз и суть. Полиция не считает произошедшее убийством.
— Не считает?
— По мнению полицейских, это или самоубийство, или несчастный случай. И так и этак они не заинтересованы в расследовании. Вы же знаете нынешние порядки. Уголовный розыск интересуется совсем другим.
— А, понимаю, к чему вы, — пробормотал Флойд.
По старой привычке он нацарапал в блокноте: «Бланшар, 1-й округ, предп. убийство». Может, это ничего и не даст, но, если звонок прервется, будет хоть какая-то возможность отыскать звонившего. А уж Флойд постарается отыскать.
Он вдруг заметил, что предыдущая запись была сделана шестью неделями раньше.
— Ладно, допустим, полиция ошибается. Что заставляет вас считать произошедшее именно убийством?
— То, что я знал погибшую молодую даму.
— И вы думаете, она не была способна на самоубийство?
— Этого я не могу сказать. Но точно знаю, что она боялась высоты и тем не менее упала с балкона пятого этажа.
Флойд закрыл глаза и поморщился — ему привиделся разбитый о камни контрабас. Флойд ненавидел тех, кто падал с высоты — по своей воле или нет. Он снова глотнул, надеясь, что спиртное поможет избавиться от жуткой мысленной картины.
— А где сейчас тело? — спросил он.
— Согласно завещанию покойной, она кремирована. Гибель произошла три недели назад, двадцатого сентября. Я знаю, что при вскрытии не обнаружено ничего подозрительного.
— А может, она была лунатичкой? Ходила во сне? — спросил Флойд, уже приготовившись зачеркнуть написанное в блокноте. Дело-то стопроцентно дохлое. — Или она сильно расстроилась, или перила на балконе разболтались? Полиция говорила с владельцем дома?
— Да. Видите ли, домовладелец — я. И уверяю вас, перила на балконе в полном порядке.
«Чепуха, — подумал Флойд. — День, от силы два на расследование, и вывод будет тот же, что у полиции. Конечно, и такое дело — лучше, чем ничего, но из финансовой пропасти оно не вытащит».
Он положил авторучку и вытащил нож для резки бумаги. Вскрыл верхний конверт, и оттуда выпал ультиматум от владельца дома. Того дома, где жил Флойд.
— Месье Флойд, вы меня еще слушаете?
— Просто задумался. Мне кажется, версию несчастного случая трудно сбросить со счетов. А без явного свидетельства злого умысла вряд ли можно добавить что-то к официальному заключению.
— Месье Флойд, у меня именно что имеются свидетельства злого умысла. Конечно, лишенные воображения идиоты с Набережной не захотели даже посмотреть на них. От вас я ожидаю большего.
Флойд скатал требование заплатить за квартиру в комок и швырнул в корзину для бумаг.
— А вы можете рассказать про эти свидетельства?
— Да, при личной встрече. Предлагаю приехать ко мне. Сегодня же вечером. Надеюсь, вы не слишком заняты?
— Для вас найду время, — заверил Флойд.
Он записал адрес и телефон, договорился о времени. Потом спросил:
— Месье Бланшар, один момент. Я понимаю, что Набережную не слишком заинтересовала смерть этой женщины. Но почему вы позвонили именно мне?
— Хотите сказать, что я ошибся?
— Вовсе нет. Просто большинство клиентов обращаются ко мне по личной рекомендации. Мало таких, кто просто находит мое имя в телефонной книге.
Старик лукаво засмеялся — такой звук, будто поворошили кочергой угли в камине.
— Не сомневаюсь. В конце концов, вы же американец. Что за дурак захочет нанять американского детектива в Париже?
— Я француз, — возразил Флойд, разрезая второй конверт.
— Мы говорим не о паспортах. Месье Флойд, ваш французский безупречен — для иностранца. Но вы родились в Соединенных Штатах, разве нет?
— А вы немало знаете обо мне. Кто вам назвал мое имя?
— Единственный разумный полицейский из всех, с кем я общался по этому делу, — месье Мальо. Полагаю, вы знаете друг друга?
— Приходилось встречаться. Он вполне приличный человек. Но почему месье Мальо сам не взялся расследовать сомнительное самоубийство?
— Говорит, у него связаны руки. А когда я упомянул, что та девушка — американка, ему естественным образом вспомнилось ваше имя.
— А конкретно откуда она?
— Кажется, из Дакоты. Или Миннесоты. Во всяком случае, с севера.
— А я из Галвестона. И между нами абсолютно ничего общего.
— Тем не менее возьметесь ли вы за дело?
— Месье, мы же назначили встречу. Там и обсудим.
— Хорошо. Мне ожидать вас к назначенному сроку?
На конверте значилось, что письмо послали из Ниццы. Флойд тряхнул конвертом, на стол упал серый листок, сложенный вдвое. Флойд развернул его и увидел слова, написанные от руки водянистыми чернилами чуть темнее бумаги. Почерк он узнал мгновенно.
Грета.
— Месье Флойд?
Он выронил письмо, обжигавшее, как раскаленная фольга. Будто ток пустили сквозь пальцы. Вот уж чего-чего, а письмо от Греты он получить не ожидал. И не сразу опомнился, оглушенный вторжением прошлого в жизнь.
Что она хочет сказать?
— Месье Флойд? Вы еще на связи?
Он постучал по трубке.
— Месье, простите, вдруг пропала слышимость. В подвале полно крыс, и они постоянно точат зубы о телефонные провода.
— Понятно. Значит, приедете, как мы договорились?
— Да, приеду обязательно.
Глава 2
Облаченная в надежный скафандр, Верити Ожье обозревала подземелье, стоя в дюжине шагов от искалеченного аварией вездехода. Похожая на тарантула машина лежала на боку, две ноги сломаны, три бессмысленно воткнуты в низкий ледяной потолок. Вездеход так и останется здесь. Его даже на поверхность не вытащишь. Но кабина не разгерметизировалась. В ней по-прежнему сидела, сложив руки на коленях, практикантка Кассандра, посматривала вокруг высокомерно и отстраненно. Себастиан лежал метрах в пяти от вездехода. Скафандр был пробит, но мог поддерживать жизнь хозяина до прибытия спасателей.
— Держись! — приободрила мальчика Ожье по межскафандровой связи. — К нам уже идут, проламываются сквозь лед. Совсем скоро все окажемся дома, в безопасности.
Ответ пришел с треском помех, будто его передавали за миллион световых лет:
— Мисс, мне плохо.
— Что значит «плохо»?
— Голова болит.
— Просто не двигайся. Защита скафандра сама закупорит пробоины, если не будешь двигаться.
Ожье отошла — сверху полезли вездеходы Отдела древностей, раздирая лед гидравлическими когтями и зубами.
— Ожье, это ты? — прозвучало в шлеме.
— Конечно я. Почему вы так задержались? Думала, уже не приедете.
— Мы двигались со всей возможной скоростью! — заявил мужской голос.
Она узнала Манкузо из спаскоманды — уже имела с ним дело в прошлом.
— Мы не могли вас обнаружить на большой глубине. Сегодня взбесились облака, локаторы забиты помехами. А что вы делаете так далеко внизу?
— Я делаю свою работу, — хмуро ответила она.
— Мальчик ранен?
— Скафандр поврежден, — сказала Ожье, глядя на внутренний монитор визора, куда со скафандра Себастиана поступали диагностические данные. У правого локтя на схеме пульсировали красные огоньки. — Но с мальчиком ничего серьезного. Я попросила его полежать неподвижно, пока не прибудет помощь.
Из переднего вездехода выбрались двое в громоздких до смешного скафандрах высшей защиты. Передвигались спасатели как борцы сумо — враскорячку.
Ожье подошла к Себастиану, опустилась рядом на колени:
— Помощь уже прибыла. Ты только не двигайся, и все будет отлично.
В ответ он нечленораздельно захрипел. Ожье махнула рукой, подзывая ближайшего спасателя:
— Манкузо, вот мальчик. Думаю, в первую очередь вам надо позаботиться о нем.
— Мы именно этим и занимаемся, — прохрипел в шлеме другой голос. — Ожье, отойдите!
— Поосторожнее! — предупредила она. — У него скверный разрыв возле правого…
Манкузо, нависший над мальчиком, перебил ее:
— Ну что, сынок, держишься? Вот и молодец. Заштопаем тебя в два счета. Как ты себя чувствуешь?
— Больно! — прохрипел Себастиан.
— Думаю, с ним надо побыстрей! — оповестил Манкузо и махнул рукой с чрезмерно развитыми мышцами. — При такой плотности частиц нельзя рисковать, передвигая его.
— Фиксируем на месте? — спросил второй.
— Да. Приступаем.
Манкузо указал левой рукой на мальчика. В броне открылась задвижка, и высунулся наконечник распылителя. Оттуда хлынуло серебристое вещество, мгновенно застывающее при соприкосновении с плотной материей. За пару секунд Себастиан превратился в человекоподобный кокон, обернулся в субстанцию, напоминающую затвердевшие слюни.
— Осторожнее! — повторила Ожье.
Вторая команда спасателей принялась за работу, разрезая лазерами блок льда под мальчиком. Из-под инструментов фонтанами бил пар. Спасатели то и дело приостанавливались, жестикулируя чуть заметно, экономно. Первая команда пригнала снабженную креплениями тележку на колесиках. Оттуда протянулись тонкие металлические манипуляторы с клешнями, скользнули в лед под Себастианом, медленно подняли его вместе с ледяным основанием, уложили на платформу. Спасатели увезли мальчика и погрузили в первый вездеход.
— Это просто царапина, — сказала Ожье, когда Манкузо вернулся проверить ее состояние. — Вряд ли вам стоило действовать так, будто он в страшной опасности. Вы же перепугали ребенка до полусмерти.
— Это будет Себастиану уроком.
— Ему и так сегодня хватило уроков.
— Ну, здесь осторожность чрезмерной не бывает, и все несчастные случаи исключительно опасны. Ожье, я думал, ты уже это усвоила.
— Вам стоит проверить и девочку, — указала она на вездеход.
— Она ранена?
— Нет.
— Тогда подождет. И давай-ка посмотрим, ради чего ты рисковала жизнью.
Манкузо имел в виду газету.
— Она в емкости для находок, — сказала Ожье, ведя спасателя к изуродованной машине.
Перед нею, упрятанная за рядами щупалец-манипуляторов и инструментов, находилась улавливающая сетка, а выше — люк контейнера, разделенного на много отсеков. Ожье щелкнула замком, выдвинула контейнер, затем с большой осторожностью вынула газету.