— Ну как? — спросил д’Оливейра.

— Должна признать, что все в порядке. И это было довольно захватывающе. Я даже подумываю…

— Великолепно. Тут есть лифт, который отвезет нас обратно…

— А вообще-то покажите мне, где здесь наливают что покрепче.

Я могла не волноваться: д’Оливейра был рад отложить следующий прыжок. Он заверил меня, что на дне каньона имеется бар с хорошим ассортиментом. Но мы все же задержались ненадолго, глядя вверх, на эту невероятную скальную стену, где далеко над нами мерцали огни Страта-Сити. Город казался огромным, когда я была там, и лишь немногим меньше, когда мы пролетали мимо, зато теперь стал крошечным: тонюсенькая ниточка человеческого присутствия на монументальном полотне каньонной стены.

Д’Оливейра опустил руку мне на предплечье:

— Что-то случилось?

— Просто задумалась. Ничего особенного.

— Дурная привычка. — Он похлопал меня по спине. — Сейчас мы достанем для вас выпивку.

Примерно час спустя мы с д’Оливейрой сидели в купе поезда, направлявшегося из Страта-Сити.

— Можно бы съездить куда-нибудь еще, — сказала я, пока мы сидели в баре. — В конце концов, еще рано, и мои внутренние часы до сих пор показывают полдень.

— Уже надоел Страта-Сити?

— Ничего подобного, нет, но другое место хорошо оттенило бы его. — Я допивала водку, чувствуя, как пылают щеки. — Как вы понимаете, я собираюсь описать нашу встречу.

— Почему бы нет? — Он пожал плечами. — Джим ведь поделился с вами своим мнением о Марсе, так что я тоже имею право.

— Кое-что вы уже рассказали.

Он кивнул:

— Да я могу всю ночь проболтать, если позволите. Слушайте, а не сесть ли нам на поезд до Голомбека?

— Это не так уж далеко, — согласилась я после минутного размышления. — Но вам ведь известно, что там находится?

— Для меня это не проблема, мисс Клэй. И я вообще предложил Голомбек по другой причине. Там недавно открыли для широкой публики пещеру ленивцев. Честно говоря, мне еще не доводилось ее видеть, но очень бы хотелось.

Я пожала плечами:

— А для чего еще придуман счет на представительские расходы, если не опустошать его?

И вот мы спустились на лифте на дно каньона и сели в первый же поезд до Голомбека. Экспресс понесся по плавным холмам марсианской пустыни, пролетая над каньонами по элегантным белым мостам, выращенным из строительной кости. Было темно, пейзаж оставался непроницаемо-черным, если не считать далеких огней поселений и широких, приземистых силуэтов нефтеперерабатывающих заводов.

— Кажется, я теперь понимаю, — начала я, — почему вы связались со мной.

Человек, сидевший напротив, пожал плечами:

— На самом деле это был не я. Это был Джим.

— Ну да, вероятно. Но суть не в этом. Настало время быть услышанным, верно? Время, чтобы восстановить истину. В этом беда исчезновений — люди могут приписывать вам слова, с которыми вы не всегда согласны.

Он кивнул:

— Нас использовали всевозможные группировки, защищая то полную эвакуацию людей с Марса, то создание на нем океанов километровой глубины. И все это чушь собачья, все ложь.

— Но вы ведь, кажется, и друг с другом не были согласны.

— Да, но… — Он умолк. — Мы могли не соглашаться, но это, по крайней мере, было по-настоящему — наши мысли, а не выдумка для оправдания чужих планов. Это, по крайней мере, подлинная история.

— А если подлинная история оказывается не совсем ровной и гладкой?

— Все равно это правда.

Разумеется, он был весьма похож на Джима Гроссарта. Но я не стала бы утверждать, что они с ним выглядели одинаково: д’Оливейра как будто жил в том же обличье совсем по-другому, придавая лицевым мышцам свое собственное выражение. И держался он иначе — в нем угадывалась военная выправка.

Даже к тому времени, когда я закончила статью — с момента высадки прошло больше восьмидесяти лет, — никто так и не понял толком, что же случилось с капитаном Джимом Гроссартом. Все сходились лишь в главном: Гроссарт был нормальным, когда покидал Землю в качестве единственного участника экспедиции на Марс.

Может быть, причиной стал несчастный случай, взрыв в дальнем космосе, который повредил на «Гидре» щиты аэроторможения. Взрыв также привел к временной потере связи, длившейся несколько недель, и лишь когда антенна заработала снова, все удостоверились, что Гроссарт выжил. В следующие несколько дней, когда он начал отсылать сообщения домой, картина понемногу прояснилась. Джим Гроссарт помешался, распался на три личности. Сам Гроссарт был только одной третью от целого, и в его голове поселились еще два, совершенно новых и полностью вымышленных «я». Каждому досталась часть знаний и навыков Гроссарта: д’Оливейра унаследовал способности пилота, а Тричлер превратился в специалиста по марсианской физике и геологии. И — из опасения еще больше повредить человеку, который уже и так перешагнул черту, — сотрудники Центра управления полетами на Земле подыгрывали ему. Должно быть, надеялись, что он восстановится после кризиса — возможно, когда «Гидра» благополучно сядет.

Но этого так и не произошло.

— Вы хоть изредка думаете о том, как все было раньше? — спросила я, сознавая, что ступаю на опасную почву.

— Раньше чего?

— Полета сюда.

Он покачал головой:

— Боюсь, я не из тех, кто живет прошлым.

Голомбек был сверкающим, пестрым скоплением куполов, башен и соединительных труб — куча елочных игрушек, переложенных мишурой. Поезд нырнул в тоннель, затем вынырнул из него и оказался в суматошном подземном торговом центре. Мы вышли и примерно час неторопливо бродили по торговым галереям, прежде чем зайти в тематический бар «Пилигримы». Пол здесь был покрыт фальшивой пылью, а чудовищно дорогие напитки подвозили поставленные на шесть колес пиратские корабли с плоскими палубами, которые то и дело терпели крушение. В итоге платить пришлось мне — как и за билеты на поезд, — но я не возражала. Д’Оливейра, или Гроссарт, или кем он там себя воображал, явно не мог швыряться деньгами. Должно быть, он был почти невидимым элементом марсианской экономики.

— Вы ведь до того сказали мне правду? — спросила я, пока мы катились в вагоне к пещере ленивцев. — Насчет того, что вы, как никто другой, зачарованы инопланетянами.

— Да. Даже если остальные иногда называют меня придурковатым мистиком. Для Джима они просто мертвые инопланетяне, полезный источник новых технологий, не более того. Я же считаю, что все это гораздо глубже, что нам предназначено было их найти, предназначено было зайти так далеко, а затем продолжить поиски, пусть даже кто-то из нас покинет Марс навсегда… — Он улыбнулся. — Может, я просто переслушал их музыки во время больших прыжков.

— А что думает о них Брэд Тричлер?

Он несколько мгновений молчал.

— Брэд не разделяет моего мнения.

— И до какой степени?

— До такой степени, что считает реликты чашей с ядом. До такой степени, что сомневается, стоило ли нам вообще прилетать на Марс.

— Радикальная точка зрения для того, кто рисковал жизнью, стремясь сюда.

— Я понимаю. И спешу заметить, я ее не разделяю.

Я сделала попытку разрядить обстановку:

— Рада это слышать. Если бы вы не прилетели на Марс, не было бы у меня большого прыжка и пришлось бы искать другой способ испугаться до чертиков.

— Да, в первый раз действительно бывает страшно.

— А во второй?

— В большинстве случаев еще хуже. Зато в третий…

— Сомневаюсь, что будет третий, Мануэл.

— Даже если потом хлопнуть водки?

— Даже так.

К этой минуте мы уже подъехали к пещере, настоящей пещере, которую перевезли из другого места, старательно разобрав и вновь собрав. Вероятнее всего, изначально она располагалась под одним из акведуков и была бы затоплена через несколько лет после начала разработки полярных льдов.

Внутри все казалось чересчур знакомым, до странности. Я то и дело напоминала себе, что это настоящие пещеры ленивцев, настоящие изделия ленивцев и настоящие наскальные росписи; что ленивцы действительно жили в этой норе. И все-таки часть моего разума продолжала настаивать, что это место немногим лучше средненького музейного макета или элитного, но все же китчеватого тематического ресторана, например тех же «Ленивцев», просто декор получше.

Вот только ленивцы действительно здесь обитали. В отличие от всех макетов, какие мне приходилось видеть, тут, например, не было пола. Мысль о поле никогда не приходила в их косматые головы, стены сливались друг с другом, образуя перевернутый пещерный свод. Предположительно, они эволюционировали на густо покрытой лесами планете, где ужасные хищники, как правило, обитали внизу, на земле. Должно быть, ленивцы спустились с деревьев в какой-то момент — они не превратились бы в высокоразвитую цивилизацию, целыми днями просиживая задницу на ветвях, — однако неприязнь к земле, похоже, сохранилась в генетической памяти. Как мы, люди, до сих пор боимся темноты, так и ленивцы не любили бывать на земле, просто свисая сверху.

Все это было очень интересно, я с радостью провела бы здесь много часов, но только не за один визит. Мы два часа подряд со школьническим восторгом застывали перед каждым экспонатом, и на ближайшие пару недель я по горло насытилась мохнатыми инопланетянами о шести конечностях.