Аластер Рейнольдс
Мстительница
Часть первая. Ракамор
Глава 1
Адрана всегда ненавидела доктора Морсенькса. Он был врачом семейства Несс с той поры, как наши родители прилетели на Мазариль, то есть еще до моего и сестры рождения. Он видел, как мы с Адраной росли и как чума забрала нашу мать. Именно болезнь настроила моего отца против таких людей, как капитан Ракамор, поскольку мистер Несс считал, что не следует трогать вещи, которым лучше оставаться взаперти, — впрочем, насколько я знаю, никому так и не удалось доказать, что источником чумы стал один из шарльеров.
Но это не помешало отцу поддаться на уговоры и принять участие в дурацком предприятии, связанном именно с тем родом деятельности, который им не одобрялся.
Таким он был: внушаемым, способным пойти против собственных убеждений. Кульминация настала в Зале Истории, вечером ковальника, весной 1799 года. Отец отправился поглядеть, какие плоды принесли его инвестиции, и, поскольку ему хотелось произвести впечатление на богатых шишек в торговой палате Мазариля, он взял нас обеих с собой. Нам надлежало вести себя наилучшим образом. Как полагается молодым и хорошо воспитанным леди строгих правил.
Адрана была от этого не в восторге.
— Доктор Морсенькс, — позвал отец, заметив семейного врача в нескольких столиках от нас, — не хотите присоединиться? Вы уже давно не видели Адрану и Арафуру. Взгляните, как они выросли.
Доктор приковылял к нам. Он напоминал перечницу, одевался только в черную и слишком многослойную одежду.
— Всегда рад вас видеть, мистер Несс, — сказал Морсенькс своим хрипловатым, масляным голосом и коснулся рукой лба. Потом начал что-то напевать себе под нос. Он всегда выводил какой-нибудь мотив, будто застилая собственные мысли, как один череп глушит сигнал другого. — Ваши дочери делают вам честь, — продолжил доктор, всерьез перебарщивая с лестью. — Должно быть, они большое утешение на фоне неудачной экспедиции капитана Лара. Надеюсь, ваши инвестиции не были слишком обременительны?
— Мы справимся, — ответствовал отец, напустив храбрый вид.
— Вы всегда справляетесь, мистер Несс, и это делает вам честь. Как и ваши дочери. Прекрасные образцы, обе. Следить за их развитием было для меня удовольствием и привилегией. — Он продолжил напевать и начал что-то искать в кармане короткими толстыми пальцами. — Не желаете ли…
— Мы староваты для сладостей, — заметила Адрана. — Мне уже восемнадцать, да и Фуре недолго осталось.
— Все в порядке, — сказала я, позволяя доктору вытащить пакет со сладостями и положить мне на ладонь кусочек засахаренного имбиря.
— Я собирался навестить вас, — сказал доктор Морсенькс нашему отцу. — Я хотел поговорить с вами о том, что может вас заинтересовать… особенно в случае Арафуры. Детские годы, знаете ли, весьма драгоценны…
— Она не ребенок, — отрезала Адрана. — И я знаю, что у вас на уме. То снадобье, да? Которое замедляет развитие? Знаете что, можете…
— В таком тоне нет необходимости, — перебил ее отец. — Доктор был очень добр к тебе и Фуре все эти годы.
— О да. Как будто в том, что он шныряет по дому, словно по своему собственному, нет ничего странного. Нетушки, доктор Морденькс. — Она умела произносить это небрежным тоном, словно называя его настоящим именем, и время от времени можно было ничего не заметить. — Я достаточно взрослая, чтобы думать своей головой, да и Фура скоро станет такой же.
— Сейчас же извинись перед доктором, — потребовал отец.
— И не подумаю, — огрызнулась Адрана. — Ты меня не заставишь, так же как не заставишь наслаждаться этим дурацким вечером, дурацким капитаном и дурацкими приятелями, которые притворяются, что не растратили половину своего состояния.
— Я велю Паладину отвезти тебя домой, — пригрозил отец.
Наш старый красный робот вертел стеклянным куполом головы, пытаясь уследить за разговором. Внутри купола вспыхивали и гасли огни. Паладин часто путался, когда упоминалось его имя, в особенности если ему не давали простых, прямых приказов.
— Будем на связи, — сказал доктор Морсенькс, засовывая пакет со сладостями обратно в карман.
— Простите за грубость моей дочери.
— Да о чем разговор, мистер Несс. Эмоциональная лабильность юных существ — вовсе не новость для меня.
Мы смотрели, как он повернулся и заковылял обратно к своему столу. На затылке у него был валик из плоти, похожий на надутую трубку. Доктор все еще напевал себе под нос.
— В этом не было никакой необходимости, — пробормотал отец. — Я еще ни разу не чувствовал себя таким…
— Униженным? — договорила за него Адрана. — А знаешь, что такое настоящее унижение? Быть Нессом — вот что. Пресмыкаться, поднимаясь по социальной лестнице Мазариля, безуспешно притворяясь теми, кем мы не являемся.
В некотором роде я обрадовалась, когда какой-то выпивоха начал выкрикивать непристойности из зала. Капитан Маланг Лар, стоявший за трибуной, продолжал говорить, а потом кто-то из членов торговой палаты встал и попытался заставить нетрезвого зрителя замолчать, но было уже поздно. Констебли в круглых шляпах без полей и сверкающих синих эполетах ворвались в зал через дальнюю дверь и попытались насильно увести пьяницу с собрания. Но тот был полон решимости подраться, начал лупить констеблей и, шатаясь, врезался в столик, который опрокинулся.
Паладин развернулся.
— Обнаружено отклонение от нормы, — сказал робот и принялся повторять снова и снова: — Обнаружено отклонение от нормы.
Отец начал закатывать рукава.
— Пожалуй, мне лучше… — проговорил он, всем своим видом давая понять, что по меньшей мере задумывается об участии в происходящем, хотя на самом деле с бо́льшим удовольствием остался бы за столом, чем отправился бы драться с каким-то пьянчугой.
Потом мы оба поняли, что Адрана ускользнула.
— Найди ее! — рявкнул отец на Паладина.
Робот повернул голову и покатился прочь от стола, прокладывая себе путь сквозь суматоху. Кто-то пнул Паладина, просто ради удовольствия сделать это с разумной машиной. Робот к такому привык: сильно покачнулся, но устоял.
— Он должен был лучше следить за ней, — сказал отец, кипя от злости, и снова одернул рукава.
— Паладин ничего не может поделать, — возразила я. — Он просто старый робот, который старается изо всех сил. Слушай, я пойду и попробую отыскать ее. Людей впускали только через северный вход, верно?
— Нет, — ответил отец, вытирая ладонью пот со лба. — Оба входа были открыты, и держу пари, что твоя сестра направляется к одному из них.
Паладин все еще прочесывал комнату, вертя куполообразной головой, внутри которой возбужденно вспыхивали огоньки.
— Ладно, — сказала я. — Ступай в гардеробную, откуда мы вошли. А я пойду к южному входу.
— Могу ли я рассчитывать, что ты вернешься?
— Конечно.
Я говорила всерьез. У меня не было намерения ослушаться его. Я хотела, чтобы все мы снова сели в трамвай и поехали по Джонсери-роуд домой, подальше от пьяного хаоса, в который превратился чинный светский прием. Мечтала вернуться в свою комнату на третьем этаже, рядом с гостиной, где были все наши книги, карты и игры.
— Тогда поторопись, — сказал отец.
Я встала из-за стола, обошла потасовку — которая затихала, поскольку появились новые констебли, — и начала пробираться по длинному Залу Истории.
Липкая холодная рука сомкнулась на моем запястье.
— Эта твоя сестра оказывает разрушительное влияние. Чем скорее она исчезнет из твоей жизни, тем лучше. Поищем ее вместе?
— Сама справлюсь, доктор, — сказала я и выскользнула из его хватки, как будто пальцы Морсенькса были покрыты слизью. — Вы лучше наблюдайте за помещением. Робот пытается ее разыскать, но зрение у него барахлит.
— Ты хорошая девочка, Арафура. По крайней мере одна из вас идет правильным путем — достойный памятник вашей матери.
— Спасибо, доктор Морд… Морсенькс.
Оскорбление выскользнуло ненароком, как будто внутри меня пробудилась Адрана, подстрекая на озорство. Я неловко улыбнулась и оторвалась от доктора, зная, что он со своей хромотой ни за что меня не догонит. Мы с Адраной обе были в лучших платьях и ботинках, но при необходимости могли бегать, подхватив юбки.
Зал в длину был гораздо больше, чем в ширину. И неудивительно, ведь он охватывал огромный исторический период. Поначалу, когда я еще не понимала, что к чему, мне нравилось, что Зал Истории такой красивый: одна из его длинных стен была черной от пола до потолка и покрытой цветными светящимися полосами, похожими на нерегулярно расположенные столбы изгороди. Яркие цвета и надписи внутри полос без труда оказывали сильное впечатление. Я была увлечена теми знаниями о прошлом, которые имелись.
Прошли годы, прежде чем я задумалась о черных промежутках между полосами и о том, что они означают.
Вскоре я оказалась у южной двери. Она была открыта, и снаружи напирал теплый вечерний воздух. Констебли пытались навести порядок, не позволяя людям возвращаться. Какой-то мужчина настаивал, что ему надо в гардеробную, где ждет жена, и ему велели обойти фасад здания; это, по его мнению, было слишком хлопотно. Назревала ссора.