В понедельник ближе к вечеру Катя пришла на кухню и, открыв холодильник, принялась задумчиво изучать содержимое полок. Мама придет поздно, нужно что-то приготовить на ужин. Сварить суп с фрикадельками проще всего, но его не хочется. Окорочка куриные, может, пожарить?
— Хочешь, оладьи сделаю?
Катя обернулась и увидела стоявшего в дверях Рому. На нем были черные джинсы и синяя футболка. Никакого смартфона в руках.
— А ты готовить умеешь? — недоверчиво спросила она.
Брат пожал плечами.
— Только самые любимые блюда. И не очень сложные. Селедку под шубой могу. Торт «Черный принц». И оладьи. Мама говорила, если что-то нравится, ты должен уметь сам себя этим обеспечить, чтобы не зависеть от воли и желания других людей.
Катя поразмыслила и кивнула: что ж, с этим не поспоришь.
— Селедки соленой у тебя, думаю, нет. Торт как-то не в тему. Вот оладьи — в самый раз.
— Я их люблю, но печь не умею, они у меня вечно к сковороде липнут, — призналась Катя.
— Значит, решено?
— Оладушки да блины на солнышко похожи, бабуля так говорила. А сегодня дождливо, солнца не хватает, — вырвалось у Кати прежде, чем она успела сообразить, что это звучит по-детски. Роман засмеет.
Но он не стал смеяться. Нацепил мамин фартук, подошел к посудному шкафу, загремел кастрюлями. Следующий час они посвятили блинам: Рома руководил, Катя была на подхвате.
Роман не соврал: со знанием дела смешал в миске все ингредиенты, ловко переворачивал оладьи на раскаленной сковородке, и получались они ровные, круглобокие — загляденье. На большой тарелке росла золотистая пирамидка, Катя промазывала желтые круги кусочком сливочного масла, насаженного на вилку (брат велел, чтобы не слипались).
— Чайник поставь, — скомандовал Роман. — Сгущенка есть? Или варенье?
— Клубничное и малиновое, — отрапортовала Катя.
— Доставай оба.
Около семи часов уселись пить чай.
— Мама придет, удивится, — с довольным видом сказала Катя и поймала себя на мысли, что совершенно не испытывает никакой неловкости в обществе брата.
Пока пекли оладьи и убирали потом кухню, говорили только по делу, но все равно процесс их диковинным образом сблизил. Оказывается, чтобы подружиться с кем-то, нужно заняться приготовлением еды! Стоит запомнить.
— А ты, оказывается, ничего, — заметила Катя. — Прикольный.
— Ты извини, я вам как снег на голову свалился, — сказал Роман. — Из комнаты тебя выгнал.
— Брось! — махнула рукой Катя. — Живи на здоровье. Я рада, что ты тут.
Сказала — и поняла, что так и есть. Роман улыбнулся.
— Мне у вас нравится. Тетя Зина хорошая, на маму мою похожа. И здесь всяко лучше, чем с… — Он помрачнел, оборвал себя на полуслове.
— Слушай, что у тебя за проблемы в школе были? Которые надо было уладить? На второй год хотели оставить?
— Нет, — усмехнулся Роман. — Я хорошо учусь. Просто историка ударил.
Фраза прозвучала буднично. Катя ахнула:
— Ударил? За что? Ничего себе «просто»!
— Пощечину ему дал. Не выдержал. Урод он потому что. Над людьми издеваться любит. Девчонку одну постоянно изводил, а она и так затюканная. Мы после урока к нему подошли, работы сдавали. Ну и как-то так вышло, он начал гадости ей говорить, она заплакала. Я сказал, что нормальные мужчины так себя не ведут. Он вызверился, слово за слово, орать начал, замахнулся на меня… А я раньше среагировал. Вот и пошло-поехало.
— Но ты же не виноват был! — горячо проговорила Катя. — Пусть бы другие подтвердили!
— Кому нужны лишние проблемы? Даже та девчонка смолчала. Ладно, это уже в прошлом, все уладилось. А ты в медицинский собралась поступать?
— Как ты узнал? — поразилась Катя.
— Ты забыла, что я живу в твоей комнате. У тебя книжек всяких полно по медицине, справочников. Плакат на стене — человеческое сердце в разрезе. Нетипично, знаешь ли.
— Кардиологом хочу стать, — призналась она. — Мама тоже хотела врачом быть, она очень талантливая, собиралась после медучилища поступать, но забеременела, потом я родилась, а потом с папой… — Она метнула на Рому взгляд: знает или нет? — Потом с папой случилось. И дальше мама уже не стала учиться, работать пошла.
Вопрос про отца повис в воздухе. Роман явно не знал о произошедшем с ним, но не спрашивал, за что Катя была ему благодарна. Но, с другой стороны, он же ей про себя все правдиво рассказал.
— Папа умер, когда я была маленькой, — тихо проговорила она.
— Сердечный приступ? — спросил Роман, решив, что сестра по этой причине и хочет стать кардиологом, но Катя отрицательно покачала головой.
— Он покончил с собой. Повесился. — Она качнула головой в сторону окна. — В сарае, во дворе.
Роман собрался что-то спросить, но Катя не дала ему такой возможности.
— Не спрашивай, почему. И вообще, давай закроем эту тему, хорошо?
Они помолчали, но снова в этом молчании не было напряженности, холода. В присутствии Ромы на кухне было нечто естественное, Кате было уютно с ним рядом.
— Почему ты запретила звать тебя Кэт? — неожиданно спросил брат. — Тебе идет. Кать много, а Кэт — она такая одна.
Ей это понравилось — и имя, и то, как Рома о ней сказал. Что она такая одна.
— Ладно уж, можешь иногда называть, если хочешь. Только безо всяких «кузин».
— Договорились.
Зинаида, вернувшись в сумерках с работы, войдя во двор, посмотрела на окно кухни и увидела идиллическую картину: Катя и Рома сидели за столом, пили чай и болтали. Дочка улыбалась, Роман рассказывал что-то.
«Как славно! Подружились, слава богу, — подумала Зинаида, — а то сидели по углам, как сычи».
Кате нужна компания, а в Липнице почти нет ее ровесников.
«К тому же мальчик — вылитая Зоя в его возрасте. — Сердце отозвалось привычной болью. — Хорошо, что он приехал».
Зинаида, конечно, не могла знать, что приезд племянника окажется важным звеном в цепи дальнейших событий, и что до погружения их жизни в хаос остаются считаные дни.
— Мне скучно, — сказала Лизавета. — Я совсем озверела в твоей деревне.
Ян подавил вздох.
— Она не моя, Лизун. Она сама по себе деревня. Вспомни: я ведь предлагал тебе дома остаться, это ты захотела сюда ехать. Но и сейчас не поздно передумать: давай я тебя в Быстрорецк отвезу, буду на выходные приезжать.
Узнав, что летом муж будет работать далеко от города и там же жить (фирма сняла для него полдома), Лизавета заявила, что одного его не отпустит. Он пробовал отговорить ее от поездки:
— Я с утра до вечера, с понедельника до двух часов субботы буду на стройке. А в субботу вечером могу приезжать домой и…
— Никаких «и», — отрезала Лизавета, пакуя чемоданы. — С чего я должна при живом муже все лето одна в городе торчать? За вами, мужиками, глаз да глаз нужен.
К тому же Лизавета уволилась с работы, вернее, всех сотрудников уволили, потому что ателье закрылось. Лизавета очень переживала, а потом решила до осени отдохнуть, так что с поездкой в Липницу все сложилось одно к одному.
Поначалу было прекрасно: дивное озеро, зелень, симпатичный домик, тихие вечера, книги, неспешные прогулки…
Но через пару недель не терпящая однообразия, ничем не занятая Лизавета заскучала по городу. Милые сельские радости ее порядком утомили, о чем она и заявила вернувшемуся с работы мужу.
— Никуда я не поеду, — возмутилась Лизавета. — В городе-то я что стану делать?
— Тебя не поймешь.
— Очень даже поймешь. Ты приходишь с работы, не разговариваешь со мной, валяешься в гамаке, как тюлень.
Ян представил себе тюленя в гамаке и хмыкнул.
— Ничего смешного, между прочим. Жене нужно уделять внимание.
С этим Ян не спорил и, как говорится, старался соответствовать: дарил приятные подарочки по поводу и без, культурно развлекал в театрах и на выставках, водил жену в ее любимое кафе.
Они поженились прошлым летом, в августе, и это был брак по большой любви. Их чувства еще не успели утратить свежести, отношения не превратились в рутину. Впрочем, оба были уверены, что это им не грозит и в будущем. Не каждый же союз вырождается, а истинная любовь не должна умирать из-за мелких ссор и бытовых разногласий.
Лизавета понимала, что не стоит раздувать, упрекать и ныть (тем более и повода никакого). Но настроение было неважное, и сдержаться ей было сложно. Накрывая стол к ужину, Лизавета не поставила тихонько, а почти швырнула на него плетенку с хлебом и блюдо с овощами. Тарелки и вилки обиженно звякнули. Ян решил погасить конфликт в зародыше. Подошел к жене, обнял ее, ткнулся носом в шею.
— Не злись. Я тебя очень люблю. Устаю просто как собака. Зато денег заработаю, в сентябре на море поедем.
— До сентября еще дожить надо, — буркнула Лизавета, но по тону уже было понятно, что буря миновала.
Стряпала она отменно, умудрялась из самого обычного набора продуктов приготовить нечто изысканное и обалденно вкусное. Ян не мог оторваться от солянки, хотя не очень жаловал супы.
— Ты прости меня, — сказала Лизавета, — веду себя, как сварливая жена из какого-нибудь дурацкого сериала: маюсь от безделья и пилю мужа, который старается изо всех сил, деньги зарабатывает, все в семью, все в дом. Я же не такая.