— Я уже давно не слежу за ними, — отмахнулась она, задумчиво и раздраженно поморщившись. Прямо в этот миг она гадала, сколько времени минуло с тех пор, как она встретила мальчишку. В тот момент сияние Осколка в его сердце застало ее врасплох.

Но, промучившись некоторое время и так и не вспомнив количество прошедших лет, она вновь махнула на все рукой.

Свою длинную жизнь Йенни мерила не днями и не годами, как смертные, ведь отведено им было крайне мало, а событиями. Обыденные дни, когда не случалось ничего важного, безжалостно забывались, отчего она теряла привычное ощущение времени.

— Может быть, еще зиму-две он сможет продержаться, — задумчиво проговорила она — летом Осколок в его сердце засыпал, вновь становясь практически незаметным для обладающих силой.

«Одну-две зимы… Но разве имеет это значение? Если за ним придут, действовать необходимо будет быстро».

— Ха-ха, так я почти закончил! — вдруг воскликнул Соманн, едва не вскакивая. — Что это? Да ты… — начал было он, рассмотрев наконец-то в нечетких морозных узорах картинку, когда вдруг с неба упал продолговатый камушек.

Он рухнул вниз, сначала упав на голову задумавшейся Йенни, а после отскочив прямо в сложенные осколки и разметав их по ледяной квадратной плите.

Повисла звонкая тишина. Изящная ладонь Девы Льда поднялась, касаясь головы.

— Это что за черт? — процедила она обманчиво спокойно и подняла взгляд к словно обесцвеченному небу. Прямо над ними зияла черная дыра разорванного пространства, которая стремительно затягивалась, словно рана.

— Разве сюда можешь войти не только ты?

— Только я, — отозвалась Йенни, наблюдая, как окончательно исчезает жерло перехода.

— Тогда, может, что-то сломалось?

— Сам веришь в то, что говоришь?

— Ну, я хотя бы предполагаю, — пожал плечами Соманн. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты несдержанная?

— Ты. Постоянно, — процедила она, разглядывая землю под ногами, поросшую лиловой травой и слегка припорошенную снегом.

— Забавно. Владычица Льда, — он огляделся, — должна быть вот такой, — и в итоге постучал по квадратной плите ледяного стола, на котором лежали осколки.

— Глухой?

Сеятель на мгновение задумался, ведь стук и правда получился глухим.

— Нет. Холодной, а не вспыльчивой, — нашелся он, а Йенни тем временем наклонилась, отыскав в траве упавший камушек. Задумчиво покрутила его в пальцах, пропуская болтовню Соманна мимо ушей. Вечно он нес бессмыслицу.

В Карман этой реальности могла проникнуть сама Йенни — ведь сила внутри ее тела была сродни той, что наполняла это место — и те, кто напросился на приглашение, ворвавшись в ее сновидение нагим, чтобы привлечь внимание. Соманн считал, что так выражает доверие и уважение к своим друзьям, являясь к ним без защиты доспехов, обнажая свои слабости. Какие именно слабости имел в виду Соманн, Йенни до конца не поняла и, честно говоря, не желала.

Но все же, как предмет из людского мира оказался здесь?

Йенни подняла голову, посмотрев в сторону горы, под которой покоилось Зеркало разума. Озеро, древний дух которого спал и не разговаривал с ней вот уже несколько веков. Но благодаря его силе в измерение никогда не смог бы проникнуть чужак.

2

Вскоре в Хальштатт нагрянули холода, губя все растения. Не избежали этой участи и розы, высаженные вдоль улиц. Герда каждый день работала, а вечером порой тайком приходила к Каю. Вместе они читали книги, сочиняли свои истории, греясь у горящего камина.

— Как ты думаешь, Дева Льда существует? — задал Кай бессмысленный вопрос. Его мысли всегда сворачивали к ней. Ребенком его беспокоили слова взрослых, в юности же появилось любопытство, а после это была почти потребность — во что бы то ни стало узнать правду о своем спасении. Он вспоминал историю того дня, когда погибла его мать, услышанную из чужих уст, и думал, могла ли Дева спасти его.

«Лед и холод — зло, — говорили все. — Они несут лишь погибель».

Снежную ведьму боялись. Ее чертоги — мертвое царство, где ни один смертный не проживет и дня. Так твердили жители.

Но Кай, как никто другой, знал, сколь мало истины в людской молве.

— Ты часто спрашиваешь об этом, — заметила Герда, запрокидывая голову. И верно, стоило зиме наступить, Кай вновь вспоминал о ее владычице. — Конечно, существует. Мой дед однажды видел ее. — Она перелистнула страницу книги, а после перевернулась на спину, положив голову Каю на колени, словно на подушку. — Знаешь, я даже завидую ей. Мой дед давно мертв, а она жива.

— Ты ведь не знаешь, какова ее жизнь. Может, она не стоит зависти, — проговорил Кай, на мгновение переносясь в зиму восемь лет назад.

— Все равно она сильна и наверняка… свободна, — прошептала Герда и, помолчав, добавила: — Говорят, если убить Деву Льда, то можно забрать ее силу. Только вот ее не убить.

— Кто говорит? — отозвался Кай, впервые услышав такое от подруги.

Герда, расслышав напряжение в его голосе, пожала плечами.

— Не помню. Говорил кто-то. Тебе это не понравилось?

— Просто ты сказала так, будто и правда сделала бы это, будь у тебя возможность, — сказал он, отводя взор.

— Это же просто предположение! Что, если бы… — Герда поднялась, садясь на полу. — Ты воспринимаешь все слишком серьезно, Кай, — посмеялась она над ним.

Она ненадолго замолчала, задумчиво смотря в окно, украсившееся белыми узорами.

— Мама все чаще начинает ворчать, когда я иду к тебе. Говорит, не пристало молодой девушке ходить в гости к мужчине, — поделилась она.

В какой-то степени Кай понимал беспокойство ее матери. И именно поэтому занавески на окнах были распахнуты. Окна его дома и семьи Герды находились столь близко, что они то и дело видели мелькающий силуэт ее матери. Пару раз за вечер она поднималась в комнату дочери, чтобы через стекло незаметно поглядеть, чем они занимаются.

— Думаю… Она права.

Герда бросила на него возмущенный взгляд.

— Ее сложно винить. Это в первую очередь повредит твоей репутации, — задумчиво проговорил Кай.

— Ох, ты сама невинность. — Она поднялась на ноги. — Ладно, пойду домой. Ты уже раз десятый посмотрел на холст. Ждешь, когда я уйду, чтобы взяться за работу?

— Ничего от тебя не скрыть. — Он примирительно улыбнулся.

— Я вижу тебя насквозь, Кай Ларс, — с укором и в то же время с весельем произнесла Герда, уже надевая пальто. — Ладно, продолжай свою затворническую жизнь. Надеюсь, когда-нибудь тебе это надоест. Моих родителей это бы очень обрадовало, они беспокоятся о тебе.

Кай промолчал, прекрасно зная, что думают о его жизни господин Хакон и его жена.

Они рассматривали его в качестве удачной партии для Герды. И она сама была даже не против. Ей нравилась его красота. И этого было почти достаточно, осталось лишь найти стабильный заработок. Повзрослев, Герда стала крайне практичной. Но Кай старался меньше внимания обращать на эту черту ее характера.

Вскоре он остался один и, заварив травяного чая, сел недалеко от камина. Успокаивающий аромат тимьяна наполнил легкие.

Всего за пару лет Кай превратился из нескладного парнишки в прекрасного юношу. Так говорили окружающие, а его самого смущали длинные ноги и руки, из-за которых он чувствовал себя неловким. Впрочем, это чувство преследовало его с рождения. Словно он чего-то не понимал, не чувствовал целостности и от этого был слабым и нерешительным.

Хотя ему хватало упертости, как слепец хватается за руку проводника, цепляться за свое желание держать в руке кисть. Пожалуй, это была единственная вещь, позволяющая Каю оставаться на плаву и дарующая какой-никакой внутренний стержень.

Отставив в сторону чашку, Кай на цыпочках прошел к сундуку в углу комнаты. Разговор с Гердой до сих пор крутился у него в голове.

Он откинул крышку. Сверху, прикрывая самое ценное, лежало несколько свертков ткани, а под ними — портрет. Это был один из первых холстов, которые он смог себе позволить. Краски, кисти и холсты — все это было не только дорого, но и трудно добываемо, что вынуждало Кая ездить за ними в соседний, более крупный город.

В тревожной тишине, пока за окном завывал ветер, он смотрел на прекрасное лицо и белоснежные волосы, мерцающие, словно снег. Широкие раскосые глаза сразу приковывали внимание к ее лику с отчетливо выделяющимися острыми скулами. Но больше всего поражали радужки, светящиеся изнутри, словно лед, который покрывал озеро в Хальштатте. Она была прекрасна, величественна и высокомерна. На лице девушки имелся лишь один изъян — кончик правой брови оказался рассечен, ее пересекал едва заметный шрам.

И сколько ни смотрел Кай на Деву Льда, написанный им самим портрет его завораживал.

* * *

Корочка льда сверкала, отражая розовый оттенок неба, что предшествовал растущим на закате теням. Снег хрустел под ногами. Каждый шаг давался Каю с трудом. Он проваливался почти по бедро, но все равно упрямо шагал к далеким деревьям. Своими темными кривыми ветвями без листьев они словно сшивали края неба и земли на горизонте, не позволяя им расползтись.

На плече Кая висела сумка, в которой лежали уголь и листы бумаги.