Алекс Белл

Клуб исследователей полярных медведей

Моей второй половинке Нейлу Дайусу

Так, быстро и на вечные времена, у них установилась душевная близость [Перевод М. Лорие.].

Фрэнсис Скотт Фицджеральд. По эту сторону рая

Наверное, это была бы вполне почтенная и достойная смерть для исследователя — скатиться с ледяной перемычки, чтобы оказаться наколотым на гигантский бивень, — но Стелла решительно не желала такого конца.

А потом — сквозь дыхание волков, рев мамонтов, топот копыт единорога, бормотание Бини и крики исследователей позади — Стелла расслышала тихий ужасающий звук. Негромкий, грозящий гибелью треск ломающегося льда.

Глава первая

Стелла Старфлэйк Перл протерла пятачок на заиндевелом окне башенки и сердито уставилась на снег снаружи. Ей бы радоваться — ведь завтра будет день ее рождения, а если Стелла и любила что-то больше дней рождения, то лишь единорогов. Однако как тут будешь веселиться, когда Феликс по-прежнему отказывается брать ее с собой в экспедицию? Стелла просила, умоляла, подлизывалась, угрожала и закатывала истерики — ничего не помогало. При мысли о том, что ей снова придется сидеть взаперти с тетей Агатой, Стеллу начинало мутить. Тетя Агата не слишком хорошо понимала детей и иной раз совершала нелепые поступки. Например, как-то раз она положила Стелле в коробочку с завтраком капусту. Не шоколадных динозавров, зефир или еще что-нибудь вкусненькое, а просто отдельные, ненужные, бесполезные капустные листья. К тому же у тети Агаты в носу росли волосы. И было почти невозможно не таращиться на них время от времени.

Стелла хотела стать исследователем с тех самых пор, как узнала, что значит это слово. Если точнее, ей хотелось стать мореплавателем. Стелле никогда не надоедало рассматривать географические карты и глобусы. Она также считала, что на свете нет ничего прекраснее компаса… За исключением единорогов, конечно.

И если ей не суждено было стать исследователем, то зачем феи дали ей лишнее имя? Все ведь знают, что только у исследователей бывает три имени. Феликс дал ей последнее имя, Перл, но понятия не имел, как выбрать первое, и попросил помощи у фей. Пожалуй, это был удачный ход, потому что сам Феликс предпочитал имена попроще — например, Милдред, Вильгельмина или Барбаретта. Но феи дали ей не одно имя, а целых два: Стелла и Старфлэйк. И конечно же, это означало, что девочка просто обязана стать исследователем.

Стелла уселась на подоконник и подтянула колени к подбородку. Снаружи уже начинало темнеть, значит скоро Феликс примется ее искать, чтобы вручить вечерний подарок. Это было их традицией — имениннице разрешалось открыть один подарок вечером накануне дня рождения. Но прямо сейчас Стелла была слишком рассержена и разочарована, чтобы думать о подарках, и потому спряталась в башенке. А на подоконник залезла для того, чтобы ее не было видно из коридора.

Вот только, к несчастью, Груфф тоже любил башенку; он притащился туда почти сразу вслед за Стеллой и принялся совать нос в ее карманы в поисках бисквитного печенья. Миссис Сап, их экономка, не слишком обрадовалась, когда Феликс принес домой детеныша белого медведя, но иначе медвежонок бы просто погиб. Не только потому, что остался сиротой, но и потому, что хромал на одну лапу и в любом случае не смог бы выжить в диких условиях.

Стелла считала, что нет ничего лучше, чем иметь дома полярного медведя, пусть даже рискуешь быть раздавленной, играя с ним. Ведь полярные медведи могут достигать поистине гигантских размеров.

Порывшись в кармане, Стелла нашла бисквит и протянула его Груффу. Тот с крайней осторожностью взял угощение, а потом радостно сгрыз. Стелла привыкла к тому, что Груфф постоянно пускал слюни, и ничего не имела против. Однако, когда через несколько минут в коридоре появился Феликс, присутствие Груффа в башенке немедленно выдало убежище Стеллы.

— Ах вот ты где! — воскликнул Феликс, подходя к подоконнику. — А я тебя по всему дому искал.

Стелла посмотрела на самое любимое в мире лицо — самое первое лицо, которое она помнила. Стелла была снежной сиротой, такой же, как Груфф. Если бы Феликс не нашел ее, когда она была еще совсем маленькой, она бы, наверное, погибла в одиночестве среди льдов. Стелла никогда не видела людей с такими же белыми, как у нее, волосами, или с такой же бледной кожей, или с глазами особого голубого цвета — словно осколки льда. У большинства людей в школе кожа была розоватой, и цвет собственной кожи несколько тревожил девочку. Особенно потому, что она совсем не походила на своего приемного отца.

Феликс сделался Стелле отцом во всех смыслах этого слова, но она привыкла называть его по имени — его все так называли. Феликс не был красив или знаменит, не носил модных усов или бакенбард. Он вообще не любил растительности на лице, потому что она требовала постоянного ухода. А Феликс говорил, что может хоть сейчас перечислить сто тридцать четыре способа провести время гораздо интереснее. Включая составление списка этих самых способов.

Нос у Феликса был слегка изогнут, но Стелле нравились морщинки в уголках его глаз и золотисто-каштановые волосы, которые обычно слишком отрастали и падали завитками на воротник. Нравились его губы, всегда готовые улыбаться. Феликс не любил хмуриться. Он говорил, что это пустая трата мышечных усилий.

Стелла всегда думала о Феликсе как о человеке особенном, и то, что он изучал фей, было лишним тому доказательством. Феи не слишком охотно общались с людьми, но Феликс им нравился. В летние месяцы, стоило только ему выйти из дома, какая-нибудь феечка непременно усаживалась на поля его шляпы или опускалась на плечо и шептала что-то ему на ухо. А что Феликс иногда забывал расчесать волосы, или надевал разные носки, или застегивал рубашку не на те пуговицы, то Стеллу это не смущало. Кроме того, Феликс умел показывать карточные фокусы и делать птичек из бумаги. Если этого недостаточно, чтобы обожать человека, то Стелла уж и не знала, что еще нужно.

— Пришла пора сумеречного подарка, — возвестил Феликс, держа в руках белую коробку, перевязанную розовой лентой с бантом.

— Не нужно мне никаких подарков, — надувшись, пробормотала Стелла.

Потом она отвернулась и снова уставилась в окно.

— Ты это всерьез? — удивился Феликс.

Он попытался оттолкнуть с дороги Груффа, который улегся рядом с подоконником, но толкать полярного медведя — это примерно то же самое, что толкать гору. Смысла в этом нет никакого, поэтому Феликс просто перелез через медведя и сел напротив Стеллы.

— Я бы взял тебя с собой, — тихо произнес Феликс, — если бы девочкам разрешалось участвовать в экспедициях.

— Несправедливо, что девочки не могут быть исследователями! Это глупо, в этом нет никакого смысла!

Несправедливость ситуации заставляла Стеллу дрожать всем телом. Она выросла на историях, которые рассказывал Феликс, возвращаясь из какой-нибудь экспедиции, и они всегда ей нравились. Но в один прекрасный день она устала слушать о чужих приключениях и захотела своих собственных.

Множество исследователей брали с собой в походы сыновей. Даже друг Стеллы, Бини, собирался вскоре отправиться в путешествие вместе со своим дядей, известным энтомологом Бенедиктом Боскомом Смитом. Бини был ровесником Стеллы. А еще он был наполовину эльфом. Он не любил многие вещи: пустую болтовню, сарказм, рукопожатия, объятия и стрижку волос. Бини вообще не любил все, для чего требовался физический контакт.

— Ты совершенно права, — согласился Феликс. — Это глупо, и в этом нет никакого смысла. Я уверен, когда-нибудь все станет по-другому. Но мир меняется не так быстро, как нам бы того хотелось.

Стелла продолжала смотреть в окно, лишь бы не встречаться с Феликсом взглядом.

— Я не думала, что ты настолько ценишь правила, — пробормотала она, кусая нижнюю губу.

Феликс всегда говорил: некоторые правила вполне можно нарушать, а некоторые даже следует нарушать регулярно, чтобы сохранить здоровье. Когда тетя Агата твердила, что для правильного воспитания девочки в доме необходима женщина, Феликс всегда вставал на сторону Стеллы. Он позволял ей скакать на ее единороге, или строить в библиотеке крепость из книг, или учиться делать надувных зверей вместо скучного вышивания.

— Есть правила, которые просто нельзя нарушать, — сказал Феликс. — Например, всегда нужно проявлять доброту к другим и обращаться с ними так, как тебе бы хотелось, чтобы они обращались с тобой. Но в любом случае, если люди смеются над тобой или считают тебя странной, не такой, как они сами, в общемировом смысле это не имеет значения.

— Но разве кому-то повредит, если я отправлюсь в экспедицию? — спросила Стелла, пытаясь обратить против Феликса его собственную логику. — А если люди думают, что для девочки странно быть исследователем, то это их проблема. Не моя.

Феликс вздохнул и положил подарок на подоконник.

— Моя дорогая, хотелось бы мне, чтобы все было так просто. Но не я составлял правила Клуба исследователей полярных медведей. — Он подтолкнул коробку к Стелле. — Давай не будем портить твой день рождения. Ну открой же свой подарок!