— Ты победил злодеев, которые забрали маму, и вернул ее?

— Да, — ответил Спенсер по-русски. Глаза малыша засияли.

— Мама сказала, что ты герой. Такой же, как Капитан Америка?

— Я полицейский, малыш. Я не герой. Это просто моя работа, — сдержанно, но с улыбкой ответил Стивен. Однако мальчик ему не поверил. Задорно рассмеявшись, он тряхнул темными кудряшками и с заговорщически прошептал:

— Ты просто скромный. Все герои скрывают, кто они на самом деле. Я никому не скажу. Ты можешь мне доверять.

Глава 2

Сент-Луис, Миссури, США, 2007 год.

— Эби, это просто гроза, — и словно наперекор моим словам, раздаётся оглушительный, сотрясающий стены дома раскат грома, освещая спальню Эбигейл вспышками молний. Удар ветра бьет в окно, распахивая его. Струи дождя мгновенно оказываются повсюду: на подоконнике, полу, и брызги летят на кровать Эби. Я подхожу к окну, закрываю его, и возвращаюсь. Она жмется к стене, натягивая длинную сорочку с розовыми Микки-Маусами на колени, прижатые к груди; всхлипывает и прячет лицо в ладонях. Ей одиннадцать, но Эби жуткая трусиха. И у ее страхов есть весомая причина. В отличие от Гектора, брата-близнеца Эбигейл, я никогда не смеюсь над ней, когда во время грозы Эби забивается в угол и начинает дрожать, как тростинка до тех пор, пока стихия не успокоится.

Когда ей было семь, гроза застала нас с семьей в парке на пикнике, и молния ударила в шаге от нее, подпалив траву. Она тогда потеряла сознание, и все с перепугу решили, что разряд затронул и Эби. Пока ехала скорая помощь, она пришла в себя. Еще через год, на том же месте нас застало торнадо — тоже во время грозы. Оно не был сильным, раскидало посуду для пикника, подняло в воздух песок, мусор, кусочки травы и разный мусор. Самым неприятным в обычном для штата Миссури явлении стало то, что Эби снова пострадала: на нее упала тяжелая ветка, которую оторвало от одного из деревьев в парке. Она получила ссадину на затылке, которая долго не заживала и воспалялась. И с тех пор грозы, сопровождаемые порывами ветра, стали ее личной фобией.

Я смотрю на подрагивающие плечи, на покрасневший маленький носик, и не могу сдержать невольную улыбку. Девчонки такие чувствительные.

— Тебе нечего бояться. Дождь скоро закончится, а утром мы пойдем в зоопарк, и ты сможешь покормить Молли, — присев на краешек кровати, я мягко провожу рукой по заплетённым в косу темным волосам. — Мы не навещали Молли больше двух недель. Уверен, что она скучает по нам. Как думаешь?

Молли — это верблюд. Для меня до сих пор остается секретом, что примечательного нашла Эби в лохматой, вечно жующей Молли, недоброжелательно посматривающей по сторонам. Вот уже лет пять подряд при посещении зоопарка мы застреваем надолго возле вольера с верблюдом. И что самое удивительное, Молли заметно оживляется, завидев Эби, словно узнает ее. А на меня и Гектора у характерного верблюда наблюдается несколько иная реакция. Не желая становиться объектами для плевков, мы с Геком благоразумно стараемся держаться на безопасном расстоянии от своенравного животного во время визитов в зоопарк.

— Я думаю, что ты считаешь меня глупой трусихой, — Эбигейл убирает ладони от лица, и смотрит на меня заплаканными глазами. Эби похожа на мать. На Эмму. Те же выразительные малахитовые глаза, темные волосы и смуглая кожа. Даже когда Эби ведет себя, как заноза в заднице, я не могу на нее сердиться. Не могу послать куда подальше, когда перегибает палку, и встревает в мои личные дела. Эби вьет из меня веревки, иногда бесит до чертиков, изводит капризами; ходит попятам, как хвостик, или спит на уроках, а потом мне приходится делать ее домашнее задание, потому как Гектор еще более бестолковый, чем его сестра. Отец часто смеется, что близнецам достался один мозг на двоих. Я так не думаю; просто они ленятся, и у них есть я — старший брат, который поможет, направит, исправит, научит, разрулит, и, если возникнет необходимость, заступится. Иногда эта ноша меня раздражает и хочется передать другому, но еще одного старшего брата у нас нет. На самом деле мне не сложно, я люблю их.

Семья — это главное для человека. Его оплот, крепость. Мне семнадцать, но я знаю, о чем говорю.

— Эби, ложись спать. Гектор давно уже храпит. Представь, что гром — это храп Гека, и тебе полегчает, — пытаюсь шутить я. Гроза за окном постепенно затихает, монотонное накрапывание дождя в окно расслабляет и укачивает. Я собираюсь посмотреть пару ужастиков в своей спальне, прежде, чем лечь спать. Эби послушно кивает, положив голову на подушку, я накрываю ее одеялом до самого горла. Так всегда делала мама в детстве. Она каждый вечер заходила ко мне, чтобы пожелать спокойной ночи и поправить одеяло. А уже потом шла к близнецам. Сейчас я, вроде как, вырос, и, проходя мимо моей двери, она останавливается и говорит так, что не услышит только глухой: «не забудь выключить свет, и не торчи долго в интернете». Бывают такие дни, когда я хочу, чтобы она зашла. Стыдно признаться, и я никогда этого не скажу вслух. Вроде бы мама рядом, а мне ее не хватает.

— Джером… — Эби просовывает руку под подушку и ложится на бок, глядя на меня из-под опущенных, все еще влажных ресниц. — Помнишь стишок, который ты мне рассказывал в детстве? Я после него всегда засыпала.

Вздернув бровь, я улыбаюсь, хотя хочется рассмеяться.

— В детстве? То есть сейчас ты взрослая? — поддеваю я Эби.

— Перестань, Джером. Ты судишь меня по Гектору. Он идиот. Не могу поверить, что мы провели с ним девять месяцев в одной утробе. Мне нужно было задушить его уже там, — она хмурится, а я смеюсь.

— Тебе повезло, что вы разнояйцовые близнецы, иначе, глядя на него, каждый раз ты бы видела свое собственное лицо, — сквозь хохот замечаю я. Краем уха я улавливаю скрип шин на дороге, и замечаю блики фар, проникающие в окно. В вечернее время движение на нашей улице ограничено. Но я не придаю этому значения, и перевожу взгляд на сестру. Она продолжает что-то щебетать и заговаривать мне зубы. Эби страшно и ее основная цель — не позволить мне уйти, как можно дольше.

— Кошмар, Гек слишком уродлив, чтобы быть моим братом, — Эби делает забавную гримасу, натягивая одеяло до самого носа.

— Так что со стишком? Ты помнишь?

— Конечно, — киваю я с улыбкой. — А ты? Давай проверим твою память?

— Да, легко! — задорно улыбается мне Эби. Ее голос больше не дрожит, а звучит звонко и уверенно. Четыре строчки про дождик рассказаны слово в слово.

— Удивительно просто. Феноменальная память — смеюсь я, и она ударяет меня по плечу.

— Издеваешься? — и мы хохочем вместе. До коликов в животе и ломоты в скулах.

— Теперь я точно не усну, — задыхаясь от смеха, говорит Эбигейл. А через пару секунд спрашивает уже совершенно серьезным голосом. Ее вопрос вгоняет меня в ступор. Слишком резкий переход. — Ты собираешься жениться на нашей соседке?

— С чего ты взяла? Какая женитьба в моем возрасте? — пытаюсь отшутиться я.

— Я говорю не про сейчас и не завтра. А вообще. Мама с папой не знают. Я им не говорила, что ты бегаешь к ней по ночам. Она клевая, Джером. Я не осуждаю тебя. И Гек говорит, что у нее шикарные сиськи. Он как-то видел, как она загорала на своём балконе.

— Откуда… — начинаю я и замолкаю на полуслове, встретив выразительный насмешливый взгляд Эбигейл. — Ты меня выследила. Снова. Эби! — раздраженно шиплю я. Пора проучить маленькую сумасбродку и хорошенько всыпать ей. Но еще больше вопросов вызывает Гектор с его замечаниями. Я невольно вспоминаю бирюзовые глаза своей соседской девчонки и другую, не менее привлекательную часть тела, которую, похоже, видел не только я. Отец пришел бы в ужас, подслушав наши с Эби разговоры. Он не раз просил меня держаться подальше от дома Уокеров, которые переехали на нашу улицу два года назад из Рокфорда. Они купили дом по соседству, раза в три больше нашего. Уокеры, как мне известно, занимаются торговлей, у главы семейства имеется свой офис и пара магазинов в Даунтауне. Однако, несмотря на многократные попытки, соседям так и не удалось сыскать доверия моего отца. Он вообще очень осторожно относится к людям. В нашем доме почти не бывает гостей. Исключение составляют коллеги папы по работе с семьями и пара маминых подруг.

— Я наблюдала не за тобой, а за ней. У нее такие волосы, — Эби мечтательно улыбается. — Белые, словно снег, и длинные. Как у принцессы, и сама она, как… Рапунцель.

— Кто? — блаженная улыбка, вызванная воспоминаниями о соседке, сползает с моего лица.

— Не парься. Все равно не знаешь, — небрежно машет рукой Эби. — Если будете жениться, я хочу быть подружкой невесты. Так что жди, пока я вырасту. Лет пять жди.

— Договорились, детка. Мне спешить некуда. Я замолвлю о тебе словечко перед Распунцель. — Торжественно обещаю я, все еще думая о своей подружке, которая сегодня неожиданно отменила свидание, и мне пришлось провести вечер за просмотром фильмов, в компании вечно дерущихся близнецов. Не то, чтобы я жаловался…

— Рапунцель, — поправляет меня Эби. Взрыв хохота перекрывает очередной раскат грома. Ее глаза искрятся от смеха, и она, кажется, совершенно забыла о своих фобиях, а, значит, можно потихоньку сваливать. Что я и собираюсь сделать.