Ну, как раскрутил… Сама маху дала. Разозлил недоделанный принц до красной пелены перед глазами. Хотелось стереть надменную спесь с его смазливой физиономии. Стерла, блин… Сижу теперь, комаров кормлю. Жду непонятно чего.

Минуту жду, две, пять. Черт, что же так долго-то? Раздвигаю ветки, с досадой всматриваюсь в пустынную дорогу. Машины тут редко проезжают. Поселок небольшой, время рабочее. Прохожих и вовсе нет. Помощи просить не у кого.

А если не вернется? Что тогда?

Тормозить голыми сиськами первую попавшуюся тачку? Так себе мыслишка. Щедро отматюгав белобрысого, переключаюсь на Круглова. Он же меня тупо кинул. Притащил в это логово извращенцев и нарколыг, а потом, как жареным запахло, первый свалил. Кстати, что именно и у кого поджарилось, моя память благополучно утаила, зато все остальное помню четко, в подробностях. Но лучше бы забыла.

Тьфу, стыдобища. Нашла кому на шею повиснуть. Из всей толпы самого говнистого выбрала. Правда, он мне тогда неотразимым красавцем показался. Холеный, высокий, одет в сплошные бренды и глаза голубые, бездонные. Как из рекламы мужского шампуня выпрыгнул. Висит у меня дома один такой же белобрысый на стене, пятно плесени на обоях закрывает. Вернусь, буду дротики в него кидать.

Скорее бы вернуться… Взглянув на небо, отрешенно замечаю, что солнце переместилось на другую сторону небосклона. Часа два как минимум я точно тут торчу. Пора признать неизбежное. Не приедет он. Можно не ждать. Надо искать варианты, что-то придумывать.

Злость накрывает волнами. И каждая последующая все мощней. Это какой же тварью надо быть, чтобы так поступать? Выбросить полуголую беззащитную девушку на обочине и свалить с концами. А если я тут сдохну или прибьет кто? Похер ему, он даже не узнает. Сжимаю ладони в кулаки, скрежещу зубами, трясусь от бессильной ярости. Бесись не бесись, а выбираться отсюда как-то нужно. Иначе мне реально хана.

Услышав рокот приближающегося автомобиля, осторожно выглядываю из-за ветвей. Присматриваюсь, щуря слезящиеся от яркого солнца глаза. По дороге чинно движется розовый Ниссан. Надо же, мой любимый цвет.

Бинго! Вот он драгоценный шанс на спасение. За рулем сто процентов девка. Мужикам на таких тачках западло кататься. Ну, с Богом. Была ни была.

Прикрыв руками грудь, пулей вылетаю на дорогу. Голые ступни обжигает раскаленный асфальт. Шиплю от боли, гримасничаю. Как припадочная скачу с ноги на ногу. Машина плавно притормаживает, не доехав до меня десяток метров. Ура! Ура! Конец кустарным мытарствам. Улыбаюсь от уха до уха, с облегчением узнав рыжую царевну на водительском сиденье.

Она ошарашено пялится на меня, взгляд какой-то дикий. Представляю ее шок. Такое увидишь, не сразу поверишь. Картина маслом. Явление блудной Мальвины в розовых труселях. Со всех ног бегу к пассажирской двери, забираюсь в салон и на радостях лезу с объятиями к своей спасительнице. Вика отшатывается от меня, нос морщит. Зелёные глаза огромные как блюдца. Смешная. Это она еще не в курсе подробностей. Ну, держись, блондинчик. Натравлю на тебя эту рыжую болонку. Загрызет до смерти.

— Воняю, да? — понимающе хмыкаю я, откидываясь на сиденье. — Братцу своему спасибо скажи. Он меня придушил и в кустах на жаре подыхать бросил.

— Чего? — блеет охреневшая овца, таращась на мою грудь. Я горестно всхлипываю, и невинно прячу свои два сокровища за волосами.

— Надо мне было с тобой уезжать, Вик, — гнусавлю самым несчастным голосом. — Я думала всё… убьет. Ты бы хоть предупредила, что он у тебя больной на голову.

— Максим? Больной? — изумленно лепечет доверчивая идиотка. Мозгов, как у курицы, зато внешностью Боженька не обделил. Обоих причем. — Что он сделал-то?

— Сначала раздел, изнасиловать пытался, а потом как узнал, что мне пятнадцать, запаниковал. Решил вот таким мерзким способом избавиться, — закрыв лицо ладонями, начинаю в голос рыдать. А эта тупая гусыня верит, и даже утешать пытается.

— Мальвин, не реви. Все хорошо, никто тебя больше не тронет, — снимает с себя укороченный пиджак и заботливо набрасывает на мои плечи.

— Угу, не тронет, — еще горше завываю я. — Он телефон у меня забрал, личные вещи. Как я в таком виде домой? Мать сразу в полицию позвонит, — причитаю в голосину.

— Может, ты что-то не так поняла? Макс, мудак, конечно, но не настолько же.

— Как не так поняла? Ты на меня посмотри, — отодрав ладони от лица, показываю на царапки на плече. — Он меня за волосы по полу, словно блохастого котенка, волокал, а потом совсем слетел с катушек и душить начал, — обхватываю руками шею, выпучиваю глаза. Слезы хитрости брызжут по щекам. Вхожу в раж, даже трясет по-настоящему. Истерический смех на части разрывает.

Сдвинув изящные бровки, Вика заторможено смотрит перед собой, о чем-то пару минут судорожно размышляет, а я все это время жалобно плачу, добавляя в историю пикантных подробностей.

— Ладно, поехали. В таком виде тебя отпускать никуда нельзя, — наконец, произносит она и решительно заводит гламурную тачку.

Спустя час чистая и благоухающая я сижу в белом халате за столом на кухне. Викки суетится рядом. То кофе варит, то пытается накормить. Я ломаюсь для вида, но не отказываюсь, усердно изображая вселенскую печаль. Периодически мы обе спотыкаемся взглядом о черный мусорный мешок с уликами, сиротливо пристроенный на соседнем от меня стуле. Он-то и стал ключевым доказательством, подтверждающим мои обвинения в сторону ее брата. Не я же в самом деле свои вещи туда запаковала? Бред ведь.

— Сбрасывает, — растерянно бормочет Вика, в очередной раз не дозвонившись до брата. Видно, что нервничает, места себе не находит, переживает за него несмотря на то, что почти поверила моим словам. Набирает снова, от тревоги кусая губы. — Вообще, отключил… Не понимаю… Впервые с ним такое.

— У всех насильников когда-то впервые случалось помутнение рассудка. Его уже не переделать, раз ступил на тропу зла, — с тяжёлым вздохом отзываюсь я.

— Перестань нагнетать, и так башка кругом, — потирая виски, Викки измученно плюхается на свободный стул.

— Твой непутевый братец скорее всего понял, что облажался и в бега подался.

— Чушь не неси, — беззлобно огрызается рыжая. — Зачем ему? Ты совсем не его типаж. Он же педант, чистоплюй. Если трахать, то королеву. А ты… — мечет в меня оценивающий взгляд. — В голове не укладывается, как польстился.

В ее словах нет цели унизить или оскорбить. Она размышляет вслух, реально недоумевая, как ее братец-чистюля умудрился вляпаться в дерьмо вроде меня. Мда, самооценка, у этих славных близняшек, конечно, зашкаливает, но за Викки настолько забавно наблюдать, что даже обидеться на нее толком не выходит. Рыжие балованные королевишны они такие — особый вид, где надменность, тугоумие, и святая простота намешаны в равных пропорциях.

— Мысли маньяка психически здоровому постичь нереально, — пафосно вещаю я, снова сгущая краски. — Хорошо, что сейчас вскрылось. Он вообще грозился меня в бассейне утопить. Давил на то, что владелец охранного агентства ваш родственник. Прикроет грешок. Так что я бы на твоём месте задумалась, сколько жертв было до меня, — шмыгаю носом и тру глаза, пока те снова не начитают слезиться. — О себе переживай, Вик. Если Максима накроют, тебя за соучастие могут привлечь. Вы же близнецы, всем делитесь, неразрывная связь и все такое. Не поверят, что ты была не в курсе его грязных делишек, — подавленно киваю, пряча в дымящейся кружке смеющийся взгляд. Она так искренне пугается, что я едва не хрюкаю от пробирающего гомерического гогота.

— Ничем мы не делимся, — в сердцах отрицает Викки. — Иногда мне кажется, что он меня ненавидит.

— Никогда не видела настолько непохожих близнецов, — поддакиваю я, в глубине души придерживаясь обратной позиции.

— Мы разнояйцовые близнецы, — рассеяно отзывается Рыжуля.

Внешне они разные — да, но оба красивые, породистые, напыщенные до тошноты, уверенные в своей неотразимости. Наверняка им с детства вбивали, что они особенные, уникальные, а остальные люди — никчёмный сброд, который можно голышом на обочине дороги выбросить. Как мусор. Максим и шмотки мои в подходящую упаковку определил. Пакет для помоев с барского стола.

— Как думаешь, мне сейчас лучше ментов вызвать или еще подождем? — подавленным тоном интересуюсь я. Вика резко вскидывает рыжеволосую голову, губы подрагивают, в лихорадочно горящих глазах нарастает лед.

— С ума сошла? Какие менты? Сами разберемся с этим недоразумением, — и так выразительно смотрит на меня, явно подразумевая под «этим недоразумением» мою скромную персону.

Ладно, от меня не убудет. Так и быть, проглочу ради дела. Пусть пробует разбираться, а я посмотрю, послушаю. Только на тридцатку уже не соглашусь. Они мне нервов как минимум на сотню намотали. Или даже на две. Хрен с ними, на трех точно сойдемся.

— Вик, ты мне очень помогла. Страшно представить, что бы со мной случилось, не выпрыгни я тебе под колеса, — сердечно благодарю спасительницу. Искренне, от души, а дальше снова чистая импровизация: — Но я не имею права покрывать преступление. Даже ради те…