Тяжело сглатываю, ощущая нестерпимую сухость во рту.

— Или ты хочешь сдаться? — с колючим разочарованием спрашивает Катя.

Сомнения давят на затылок, адреналин разбавляет кровь. В глазах подруги вижу непоколебимую веру и азарт, которые придают сил и смелости. Мы убили на это полтора месяца не для того, чтобы бросить все на середине пути.

— Давай сумку, — вытягиваю руку. — Я пойду.

— Вот так-то лучше. Поторопись, и лед не забудь!

Глава 6

Руки дрожат то ли от холода, то ли от страха. Медленно шагаю по каменистому берегу, вздрагивая от каждого шороха, и молюсь о двух противоположных вещах. Пусть Елисей будет там, чтобы я могла завершить план, и пусть его уже там не будет, чтобы я вернулась к Кате не проигравшей, а всего лишь невезучей. Добираюсь до места происшествия и не вижу никого живого. Мертвых, на мое счастье, тоже нет. Поджимаю губы, глядя на террасу, наверное, Елисей уже вернулся в кафе. Так жаль, что от улыбки сводит щеки, а сковывающий страх уступает место облегчению. Поднимаю взгляд, звезды подмигивают мне мягким сиянием. Давненько я уже не видела такого чистого ночного неба. За спиной раздается треск сухой ветки и звонкий стук гальки. Резко оборачиваюсь и всматриваюсь во тьму за ветками ив:

— Кто здесь?

Ответа нет, а вот плохое предчувствие есть. Шагаю в сторону, не сводя глаз с деревьев. Мы ведь не триллер разыгрываем, а романтическую комедию, верно?

— Там кто-то есть? — Голос становится до противного высоким.

Зловеще завывает ветер, пронзая тело холодным порывом, и сердце сбивается с ритма, принимаясь яростно колотить в ребра. Нет, нет, нет. Стоит успокоиться и подумать логически. В призраков я не верю, значит, это может быть кошка или птичка. Собираюсь подойти ближе, но тут же передумываю. Все фильмы ужасов начинаются именно так: слышится шум, глупый герой идет проверять, что там происходит, и его съедает жуткая зомби-жаба. Вытаскиваю из стаканчика кубик льда и кидаю его вперед. Он исчезает из виду, а тишину убивает злой и уже хорошо знакомый голос:

— Черт! Да ты издеваешься!

— Елисей? — хриплю я.

— А ты решила прикончить в этом месяце кого-то еще?

Шумно выдыхаю, стискивая в пальцах ледяной стакан. Кинуть бы его в голову этому ниндзя, я тут чуть инфаркт не схватила.

— Ты что, прятался от меня?!

— Пытался, — вздыхает он и выходит из укрытия, прижимая ладонь к лицу.

— Ты меня напугал!

— И за это ты решила выбить мне глаз?

— Я…

— Случайно, — перебивает он жестко. — Я догадался.

Вот тебе и подлатала раны герою. Никакой романтикой и не пахнет: я в ужасе, а он бесится. И что теперь? Обязательно нужно было прятаться? Сидел бы на свету, ничего бы не случилось! Что там говорила Катя? Быть взволнованной, проявить заботу.

— Я принесла лед, чтобы…

— Чтобы насыпать мне за шиворот, видимо. Случайно, конечно же, — говорит Елисей, потирая ушиб, и опускает руку.

— Нет, я…

— Лана, я уже все сказал. Пожалуйста, перестань.

— Вообще-то, я волновалась за тебя! — топаю ногой, лед в стаканчике подпрыгивает и возвращается назад с быстрым перестуком.

— Не стоит, — невозмутимо отвечает Елисей.

— Да как ты можешь?! Булыжник бесчувственный!

— Это все?

— Нет, не все!

Преодолеваю расстояние между нами и прижимаю стакан со льдом к его левой щеке:

— Подержи!

Елисей напряженно выдыхает и перехватывает стакан:

— Можно и полегче, помощница, ты делаешь только хуже.

— Я была бы нежнее, если ты не вел бы себя как рыба-еж в жуткой депрессии после кефира и зеленого яблока, — бубню я, роясь в сумке.

— Ты сама поняла, что сказала?

— Почти.

Открываю пачку салфеток, достаю одну и обхватываю запястье свободной руки Елисея. Ток пронзает подушечки пальцев, вызывая дрожь, движения теряют ловкость и легкость, но я осторожно прохожусь влажной тканью по покрасневшим костяшкам. Его кожа такая холодная…

— Я уже вымыл руки, — отдергивает ладонь Елисей.

Чувствую его раздражение, колючей щеткой царапающее грудь. Хочется провалиться сквозь землю, чтобы вынырнуть на другой стороне Земного шара и крикнуть: «Катя-я-я! Твой план не работает!»

— Где ты их вымыл? — спрашиваю я скованно.

— В реке.

Резко вскидываю подбородок и распахиваю глаза:

— Совсем ненормальный?! А чего сразу в унитаз не окунул?! Знаешь, сколько в речной воде всяких палочек?!

— И где же я так провинился? — устало спрашивает Елисей.

Он возвращает мне стакан, выхватывает упаковку салфеток и тщательно вытирает руки, грозно глядя исподлобья. Осторожно протягиваю ему пузырек антисептика, натянуто улыбаясь. Видишь, генерал, я забочусь о тебе, прими это с благодарностью. Он выдавливает гель на ладони и растирает его, взбешенно сжимая губы.

— Довольна?

Как ему сказать? Не очень… Я должна быть его спасением, а не наказанием.

— Неплохо бы услышать спасибо.

— Спасибо? Спасибо?! Ну, спасибо тебе, Лана, за то, что никогда не делаешь то, о чем тебя просят!

Кажется, я его довела. Стыдливо опускаю голову, кусая щеку изнутри. А где же милый разговор под звездами? Смущенные взгляды, переход на новый уровень доверия? Думай, Лана. Думай! Растерянно качаю головой и развожу руками:

— Но…

— Я сказал не поднимать шум, а что сделала ты? Вывела всех на террасу! За это я должен тебя благодарить? За то, что ты сделала все наоборот?!

— Их было много! Я хотела помочь!

— Я похож на того, кому нужна помощь?!

— Не кричи на меня!

Елисей ведет подбородком в сторону, напрягая шею. Под бледной кожей пульсируют жевательные мышцы. Он замирает на несколько секунд, а после возвращает себе холодное равнодушие:

— Ты можешь просто оставить меня в покое?

— Не могу, — отвечаю я, не задумываясь.

— Это шутка?

— А тебе смешно?

Елисей угрожающе наклоняется вперед:

— Ты видишь улыбку на моем лице?

Он что, пытается меня напугать? Признаюсь, выглядит действительно жутковато, но сходство с моментом из фильма «Темный рыцарь» меняет эффект с точностью до наоборот. Зеркалю жест Елисея, приближаясь к его лицу:

— Хочешь знать, откуда эти шрамы? Мой папаша…

— Ты ненормальная, — глухо шепчет он, отклоняясь.

— Ты первый начал.

— Лана, просто уйди, ладно? Возвращайся на тусовку и не смей больше подходить ко мне.

— Вряд ли это возможно.

— Почему?!

— А вдруг ты мне нравишься?!

Трудно сказать, кого из нас больше шокирует мое заявление. Закрываю рот, лоб печет от ментальной затрещины, которую я мысленно отвешиваю сама себе.

— Потрясающе, — сдержанно кивает Елисей. — И что мне делать с этой информацией?

— Это всего лишь предположение, а не достоверный факт.

— Ничего глупее я в жизни не слышал.

«Сам тупой!» — злюсь я мысленно.

— Лана, давай сделаем вот что: ты сейчас уйдешь и забудешь об этом разговоре. Обещаю, что сделаю то же самое.

— Нет! — твердо заявляю я, не желая сдаваться.

— Что значит «нет»? — грозно переспрашивает он, шагая ближе. — Признавайся, ты пила?

— Я не пью.

— Значит, сама по себе такая неадекватная?

— Нормальная я! Неужели так сложно поверить, что я испугалась за тебя?! Что мне не все равно?!

Между нашими носами всего пара сантиметров. Прохлада исчезает, и тело погружается в горячую смолу необычных ощущений. Гнев и паника, интерес и смятение. Чувства мечутся, меняясь друг с другом, и я уже не понимаю, где игра, а где реальность.

Елисей медленно отстраняется, тряхнув волосами. Челка падает на глаза, и он поворачивается в сторону лестницы, готовясь к побегу. Это полный провал, но у меня есть еще несколько секунд эфирного времени.

— Ты встречаешься с Настей?

— Нет.

— С другой девушкой?

— Нет.

— С парнем?

Елисей сжимает ладонями шею, запрокидывая голову.

— В этом нет ничего такого, я не осуждаю…

— Лана, мне нравятся девушки, просто ты не одна из них.

Слова кажутся такими горькими, словно сгоревшая гренка, политая соусом чили. Провал в кубе, и вряд ли уже можно что-то исправить. Пустота разъедает грудную клетку, руки опускаются. Моя решительность утекает сквозь кончики пальцев и развеивается по ветру.

— Я правда хотела помочь.

— А мне правда это не нужно.

Смотрю на удаляющуюся спину Елисея и жду, когда он отсалютует мне на прощание, но этого не происходит. Провал в десятой степени, на этот раз я точно проиграла.

Катя молчит всю дорогу от кафе до перекрестка, где мы обычно прощаемся, перед тем как разойтись по домам. Останавливаемся у пешеходного перехода, машин нет, но красный сигнал светофора никто не отменял. Искоса поглядываю на опечаленную подругу и подступаю ближе:

— Кать, мне жаль…

Она хлопает ресницами, чуть вздрагивая, и переводит на меня взгляд:

— О чем ты?

— Прости, что провалила эксперимент.

— Он еще не окончен, — она упрямо качает головой.

— Но…

— Лана, все нормально. Во всех экспериментах бывают неудачи, ничего страшного. Мне нужно проанализировать сегодняшний опыт и обдумать следующий шаг, а пока мы уходим в затишье.