— Да-да, ты моя великая спасительница, целую твои пятки, — со смехом отмахивается Катя. — Я уже давно кое-что обдумываю, но пока не понимаю, как все это провернуть.

— И в чем суть?

— Я хочу проверить, насколько реальными могут быть книжные истории и работают ли их законы в жизни? Можно ли влюбить в себя плохого парня, если ты точная копия книжной героини?

— Нельзя, — усмехаюсь я.

— Но почему-у-у? Вдруг и правда сработает. Вдруг романы не врут.

— Шансы — один на количество звезд в Млечном Пути.

— Но они есть? — кривится Катя, выказывая пренебрежение к царице наук.

Шумно выдыхаю сквозь расслабленные губы и округляю глаза. Кажется, подруга поймала шизу.

— Разве тебе самой не интересно? — подначивает Катя. — Лана, я же тебя знаю. Вспомни, кто подбил одноклассников в прошлом году искать клад на заброшке? А кто в седьмом классе убедил всю школу, что в нашей реке живут карликовые акулы? Даже директор засомневался в своей адекватности.

— Я сама во все это верила!

— А в любовь что, не веришь?

— Погоди… ты на меня намекаешь? Я стану одной из подопытных?

— Ну не я же!

— Почему нет?

Катя прикладывает палец к подбородку, принимая позу великих мыслителей:

— Давай подумаем вместе. Ты стройная…

— Я вешу пятьдесят три килограмма.

— С ростом метр семьдесят! А еще ты милая…

— В каком месте?

— У тебя длинные волосы.

— Тоже мне достижение.

— Хорошее чувство юмора.

— Колобок повесился от моих шуток.

— Родители не следят за тобой двадцать четыре на семь.

Открываю рот, чтобы парировать, но горло обдает холодом. Крыть нечем.

— Лана, у тебя получится куда лучше, чем у меня. Парни не обращают на меня вни…

— Неправда! — тычу в нее пальцем. — Максим, Игорь…

— Они отличники! Им и палка понравилась бы, умей она держать книги. Это не наша категория. Сама подумай, десятый класс жутко скучный. До начала серьезной подготовки к экзаменам еще год, а так у нас будет свой личный веселый проект.

— Веселый? — с нескрываемым сомнением спрашиваю я.

Катя подбирается ближе и нависает надо мной. Теперь ее голова похожа на рыжий одуванчик, а давящий взгляд не дает сдвинуться с места. Она наклоняется все ниже, глаза становятся все шире. Пихаю ее в плечи и произношу громко:

— Ладно! Уговорила, маньячка!

— Ура! Зуб даю, это будет лучшее время в твоей жизни. Только представь, мы на пороге великого открытия!

— Или великого разочарования, но это определенно будет что-то интересное.

— Ланочка, если я когда-нибудь напишу бестселлер, обещаю, посвящу его тебе.

Восторг и радость в голосе подруги наполняют грудь мурчащим ощущением тепла, а предвкушение очередного приключения ударяет жаром в щеки. Искренняя улыбка касается губ, но ее беспощадно стирает хлопок входной двери.

— Катя! — гремит голос тети Ларисы.

Переглядываемся с подругой и одновременно вскакиваем с кровати. Катя прячет крекеры в шкаф, а я отточенным движением встряхиваю одеяло. Крошки сыплются на розово-серый ковер и тонут в пушистом ворсе. Садимся с Катей на край постели, выпрямив спины, и с замершими сердцами ждем появления родительницы. Тетя Лариса входит в комнату и останавливается в самом центре, сканируя пространство. Ее ноздри раздуваются при глубоком вдохе, взгляд скользит по лицу дочери, а после по моему.

— Света, ты еще здесь? Уже поздно.

— Мам… — жалобно протестует Катя.

— Папа немного задержался, и я ждала, пока он освободится, чтобы меня забрать, — оправдываюсь я бессовестной ложью. — Он звонил три минуты назад, скоро будет здесь.

— Хорошо, — кивает тетя Лариса и недовольно морщится. — Пахнет сыром. Вы принесли еду в комнату?

Чувствую, как подругу прошибает дрожь, и украдкой смотрю на покачивающиеся от легкого ветра занавески.

— Это с улицы, — быстро отвечаю я. — Кажется, кто-то из соседей сжег сырный попкорн.

— Катя, закрой окно и принеси увлажнитель. Не хватало, чтобы вся квартира провоняла.

— Да, мам, сейчас.

— Сейчас же!

Тетя Лариса круто разворачивается и выходит из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Катя опускает подбородок к груди, и я беру ее за руку, нежно сжимая ладонь.

— Пронесло, — произношу шепотом.

— Почему она не может быть нормальной?

— Потому что нормальные родители — тоже выдумки писателей. Тут никакие эксперименты не нужны.

— Твои нормальные. Даже после развода…

Отнимаю ладонь и встаю, охваченная новой вспышкой тревоги:

— Лучше я пойду. Встретимся завтра в библиотеке.

— Я тебя провожу.

— Выход я и сама найду, а ты лучше займись увлажнителем и перепрячь крекеры. Не хочу, чтобы тебя наказали в начале четверти. У нас же теперь есть важное дело.

Тихо закрываю дверь, обтянутую бордовой кожей с ржавыми заклепками, уродливый желтый ключ тонет в тонкой замочной скважине и поворачивается со скрипом. Прислушиваюсь. Гортанный храп, доносящийся из глубины квартиры, заставляет скривиться. До сих пор не могу поверить, что все это действительно происходит. Вздохнув, запихиваю ключ в боковой карман пустого портфеля и шагаю к лестнице. Из открытого окна подъезда сочится утренняя свежесть. Последние летние деньки почему-то навевают печаль больше, чем обычно.

Спускаюсь по ступеням, отсчитывая от сорока двух до одного, и врываюсь в новый день. Солнечный свет бьет по воспаленным глазам, которые с трудом удалось раскрыть под настойчивое пение будильника. Надеваю темные очки и быстрым шагом выхожу на проспект. Путь к школе через центр длиннее на пятнадцать минут, но веселее. Замечаю белую пыльную иномарку и решаю, что сегодня цвет будет таким. Игра начинается. Одиннадцать белых автомобилей, три человека в белой одежде, пять букетов белых цветов в ларьке, мороженое в руках симпатичной молодой девушки. Итого двадцать белых предметов, а вот и школа.

За воротами у главного входа стайками кучкуются ребята. Никакой формы в «пробный день», только яркие футболки, потертые джинсы и короткие юбки. На лицах старшеклассников сонные улыбки, а оголенные участки кожи подкрашены загаром.

— Лана! Привет! — кричит Женька Малиновская. — Ты все-таки здесь! Не уехала!

Прячу похолодевшие пальцы в карманы широких штанов цвета хаки и весело отвечаю однокласснице:

— Как же я могла бросить любимый лягушатник?

На плечи опускается тяжелая рука, приторный запах дезодоранта щекочет нос, а рядом с ухом гремит грубый насмешливый голос:

— Ты кого здесь жабаком назвала, Гришковец?

— Миша, я же любя.

— Так это признание? Я тронут до глубины…

— У тебя нет души, Морозов, — говорит внезапно появившаяся за спиной Катя и убирает руку Миши с моих плеч. — А чего вы все здесь стоите? Библиотека во двор переехала?

— Мы ждем шоу, — заявляет Женька, взволнованно пританцовывая на месте.

Катя молча кивает, остальные тоже загадочно молчат, и, кажется, я одна не понимаю, что происходит. Кручу головой, старшеклассников во дворе становится все больше. Ребята выстраиваются, как на линейку, хотя сегодня никаких официальных сборов быть не должно. Шелест приглушенных разговоров сплетается с ветром и шумом проезжающих мимо автомобилей, но в один момент все замолкают. Слышится лишь дыхание города, готовящегося к встрече с новым временем года и новым жизненным витком. Катя прижимается к моему боку. Слежу за ее взглядом, который направлен в сторону входа на территорию школы, и наконец-то все понимаю.

Пятеро парней появляются во дворе, впереди гордо шагает Денис Загорный, сияя самоуверенностью. Его руки расслабленно болтаются, как переваренные спагетти, на ногах массивные зеленые кроссовки, от которых рябит в глазах. Он останавливается и осматривает присутствующих, гордо расправив плечи.

— Им еще не надоело заниматься этой ерундой? — шепчу я, наклонившись к Кате.

— Это традиция.

— Глупая традиция.

— Ш-ш-ш… тихо! — шипит Женька.

— Ну что? Пора прощаться, — громко произносит Загорный.

Он затягивает высокопарную речь о том, что от нас теперь зависит честь и статус школы. Распинается, сколько всего сделал, чтобы удержать планку и защитить всех, кто здесь учится, от главного врага.

В городе есть два крупных учреждения для получения среднего образования — наша школа номер тридцать три и двенадцатая гимназия. Никто не помнит, с чего и когда это началось, но соперничество между учениками уже давно вышло за пределы учебы — конфликты на пустом месте, систематические драки. И для того, чтобы решать подобные проблемы, каждый год или два выбирают представителя с обеих сторон. У нас — генерала, в гимназии — командующего.

— Мне жаль оставлять этот пост, но второй раз в одиннадцатый класс меня не взяли, поэтому… — заговорщически улыбается Денис, удерживая интригующую паузу.

Позади Загорного стоит четверка новоиспеченных одиннадцатиклассников. Рома и Витя из футбольной команды, Илья — победитель местных олимпиад по физике, а заодно обладатель кулаков-молотов, и Сергей — внебрачный сын Халка и гориллы. Выглядят устрашающе, но в их головах только ритуальные танцы свинки Пеппы. Даже наш Мишка подошел бы на роль генерала лучше.