— Ну-у-у… на обложку. Все мои тетради со звездами, поэтому…

— Вот именно, схватила и пошла! Я все проверила, тетрадь объекта подписана с внутренней стороны, то есть вероятность того, что он ее даже не откроет, гигантская.

— Вероятность должна быть в процентах.

— Не нуди, — отмахивается Катя. — У нас биология во вторник третьим уроком, у объекта тоже, но шестым. Если мы поменяем ваши тетради, то объект заметит это тогда, когда его тетрадь будет уже у тебя, или не заметит вовсе. Ничего подозрительного: стопки перепутались, и ты взяла случайно не свою тетрадь. С кем не бывает? В этот же день у объекта курсы по информатике, на них он ходит без Вити и Ромы, а это значит, вы сможете поболтать наедине.

— Звучит и правда неплохо. — В душе загорается азартный огонек. — Как ты вообще до этого додумалась?

— Мне помогали вдохновение, смекалка и наставник по прокачке внутреннего творца, — радостно отвечает Катя. — А теперь садись переписывать конспекты, я их для тебя уже сфоткала. И старайся, пожалуйста. Если объект откроет твою тетрадь, то должен увидеть красивый почерк, а не наскальную живопись.

— Вообще-то у нас сейчас «ОБЖ». Я не могу пропустить подробный разбор инструкций по поведению в чрезвычайных ситуациях.

— Что бы ни случилось, становись в дверной проем и звони в службу спасения.

— А если укусила змея?

— Укуси ее в ответ. Пусть знает, каково это.

Я на позиции, настрой боевой, решимость на максимуме. Пришло время шага номер два. Выглядываю из-за угла, к двери кабинета информатики лениво подтягиваются одиннадцатиклассники, но Елисея пока не видно. Достаю из кармана телефон и в черном экране рассматриваю свое отражение. Скорее бы уже перейти к пятому шагу, я скучаю по привычному макияжу. Мне удалось отвоевать у Кати только консилер, румяна и тушь для бровей. Может, Елисей поэтому от меня и шарахается? Кто захочет общаться с домовенком? А тем более влюбляться в него!

«Он должен видеть в тебе индивидуальность, а не километровые стрелки».

Но что, если стрелки — часть моей индивидуальности? Какая вообще разница: с макияжем или без? Как можно судить человека только по внешности? В мире существуют сотни серийных маньяков приятной наружности и столько же неказистых гениев и альтруистов. Внешняя оболочка ничего не значит, если внутреннее наполнение отсутствует или сгнило до последней частички души. Но план есть план, и если в книгах героини не красятся, то я, так уж и быть, отыграю эту роль, как положено.

Мобильник оживает, но имя на дисплее быстро остужает пыл. Отклоняю входящий вызов от мамы функцией ответа сообщением «перезвоню позже». Вспоминаю утреннюю сцену: невнятное бормотание папы закладывает уши. Это все из-за нее. Он никогда не был таким, а теперь…

Сообщение ударяет вибрацией в пальцы, пробегаю взглядом по короткой фразе:

Командир Карпова: «Готовность пять секунд»

Избавляюсь от посторонних мыслей и считаю про себя. Один, два, три… Выхожу из-за поворота, и в этот же момент в коридор входит Елисей. Голова опущена, руки в карманах темных брюк, которые, по всей видимости, благополучно отстирались. Десять косарей, десять косарей… Немного «Доси» и «Ласки», и проблем нет.

— Эй! — окликаю его я, пристраиваясь рядом.

Елисей упрямо делает вид, что оглох, и шагает дальше, набирая скорость. Тянусь к его предплечью, чтобы задержать, и едва мои пальцы касаются гладкой ткани рубашки, Елисей отдергивает руку так резко, будто его только что обожгли. Сжимаюсь под натиском гневного напряжения, испуганно глядя в потемневшие глаза сквозь пряди упавшей на лицо челки.

— Извини, — тихо выдавливаю я и выставляю открытые ладони перед собой. — Я всего лишь хочу вернуть тебе тетрадь и забрать свою.

— Ты что-то перепутала, — бросает он и возобновляет движение.

«В этот раз ты должна быть дружелюбной и растерянной. Можешь пошутить и сказать о том, как все глупо вышло. И улыбайся! Только не переборщи, скромно и сдержанно, будто он тебя немного пугает, но не настолько, чтобы перестать быть милашкой», — слышу в мыслях наставления Кати.

— У тебя сегодня была биология? — стреляю вопросом Елисею в спину и как можно скорее достаю из рюкзака вещественное доказательство.

Он замирает и нехотя оборачивается:

— Моя тетрадь у меня.

— Да? Тогда открой ее, потому что я более чем уверена, что меня зовут не… — опускаю взгляд и зачитываю подпись на внутренней стороне обложки: — Елисей Ли.

Он сбрасывает с плеча рюкзак, ныряет в карман и достает тетрадь с конспектами, которые я переписывала вчера целых три часа. Раскрывает ее и перелистывает страницы. Его длинная челка вновь служит защитой, как же хочется подойти и убрать волосы с его лица. Отрастил занавески, теперь ходи и гадай, что у него на уме. Пользуясь короткой заминкой, подбираюсь ближе и тарабаню заготовленную речь:

— Одноклассники свалили несколько стопок в шкафу Евгении Викторовны. Кто же знал, что у нас с тобой тетради с одинаковыми обложками? Я не сразу заметила, что взяла чужую. Так глупо все вышло.

— Глупость — твое второе имя.

Задерживаю дыхание, не выпуская наружу несколько неприличных вторых имен для него. Быть милой и веселой, да, Катя? Как?!

— Мог бы сказать спасибо за то, что я решила ее вернуть, а не сделала домик для морской свинки.

— Могла бы вернуть ее в кабинет биологии.

— Как раз собиралась, но увидела тебя и…

— Ладно, — отрезает он. — Давай сюда.

Нет, слишком быстро, дружок. Не на той ноте закончили. Как рассмешить камень, никто не знает? Отвожу руку с тетрадью назад, прижимая ее к плечу.

— Предлагаю одновременный обмен заложниками, я тебе не доверяю, — с улыбкой говорю я.

Внимательно смотрю на губы Елисея, чтобы заметить хоть какой-то проблеск веселья, но все впустую. Он молчит, а по ощущениям громко шлет меня куда подальше. Боевой настрой прячется в стыках напольной плитки, оставляя лишь раздражение, которое говорит вместо меня:

— Боже, да я просто пытаюсь разрядить обстановку! У тебя такой вид, будто ты готовишься к войне миров! За ситуацию в кино я уже сто раз извинилась, а это… — трясу тетрадью, — случайность!

Елисей склоняет голову, сохраняя напряженное молчание. Отсутствие его реакции так злит, что я перестаю себя контролировать и забываю о правилах.

— Какой же ты… — говорю я, скривившись. — Знаешь, если я могла бы вернуться в прошлое, то еще и ведро попкорна тебе на голову вывернула. И мне плевать, генерал ты, король или еще черт знает кто! Это не дает тебе права ставить себя выше других!

— Закончила? — спокойно спрашивает Елисей.

— Да! — Впечатываю тетрадь ему в грудь.

Он ловит ее, придерживая ладонью, и выдыхает грозно:

— Не делай так больше.

Тянусь за своей тетрадью, но Елисей отводит руку в сторону.

— Верни! Иначе я подкараулю тебя где-нибудь с двухлитровой бутылкой газировки и устрою шипящий душ.

— Ты меня услышала?

— Ой, только не надо меня пугать, ладно? Думаешь, стал генералом и сразу… — замолкаю, прикрывая глаза, и проглатываю желчь, которая появилась совсем не из-за Елисея.

«Милая. Веселая. Нежная».

И все это не обо мне. Слишком занесло.

— Слушай… — вздыхаю я, — прости, у меня был дурацкий день. Много дурацких дней, если честно. Я не хотела тебя…

— Держи, — говорит Елисей, протягивая мою тетрадь.

Черт! Кажется, я все испортила. Забираю несчастную тетрадку и представляю, с каким разочарованием на меня будет смотреть Катя, слушая доклад. Поспешно разворачиваюсь, чтобы трусливо сбежать с поля боя, где потерпела оглушительное поражение, и делаю пару шагов к лестнице, как вдруг слышу громкое и пронзительное:

— Света!

Оглядываюсь, прижимая подбородок к плечу.

— Все зовут меня Лана, — привычно поправляю я.

— Кабинет психолога в другой стороне… — Елисей приподнимает уголки бледно-розовых губ и добавляет: — Лана.

Он опускает голову и скрывается за дверью кабинета информатики. Ошарашенно хлопаю ресницами, прежде чем сдвинуться с места. Мне показалось? Всего на мгновение, на долю секунды, но он… улыбнулся? Может быть, я не совсем проиграла, просто противник достаточно силен? Мне срочно нужно мнение специалиста.

Катя вручает мне большую чашку кофе со сливками и хватает пару шоколадных конфет из корзинки, стоящей посередине кухонного стола.

— Идем, — говорит она, кивая на дверь.

— Может, лучше на кухне посидим?

— Не парься, Лана, мама до шести на работе.

— И все равно не стоит рисковать. Я не хочу получить новый запрет на посещение вашей квартиры.

Подруга садится на соседний стул и усмехается:

— Иногда мне кажется, что ты боишься ее больше, чем я.

— Ты ее боишься? — удивленно спрашиваю я. — Она тебя?..

Катя ставит чашку на стол, проигнорировав пробковый подстаканник, и разворачивает конфету:

— Знаешь, я все чаще думаю о том, что лучше бы она и правда меня лупила, чем мучила нотациями.

— Не говори так.

— Почему? Мы с ней совершенно полярные, но она все пытается вылепить из меня маленькую копию себя, а я этого не хочу. Не хочу, понимаешь? Мне не нравится эта стерильная чистота, не нравится брокколи и документальные фильмы. Я другая! Неужели это так плохо?