М-да, ты сама-то в это веришь, Фомина?

— Что мы скажем бабе с дедом?

— То же, что и всему миру, — влюбились, женились.

— И Марте?

— И ей тоже. Хотя сдается мне, что с Мартышкой такой финт не прокатит. Я потом с ней лично поговорю.

— Слушай, ма, — падает рядом со мной на диван Димка, — а ты-то не против, что я согласился на предложение Ярослава? Ну… это же тебе с ним там обжиматься и целоваться придется.

Я вспыхиваю от смущения, как спичка. Краснею до кончиков ушей. Вскидываю взгляд на ребенка и выдаю поспешное:

— Мы не будем с ним целоваться!

— Почему это? — удивленно интересуется сын.

— Потому.

— Содержательно. Но в щечку-то придется. Вы же муж и жена. Кстати, а фиктивный братик или сестренка у меня не появится? Если что, для справки, я не против появления мелкой.

— Димка!

— Чего? Снова сую нос не в свое дело, да?

— Именно. Фиктивный брак на то и фиктивный, что он не предполагает отношений и уж тем более появления детей. А ты, ребенок, иди собирай вещи, а то я сейчас откушу твой любопытный нос! — клацаю зубами.

— А собаку можно?

— Нет.

— Кошку?

— Исключено.

— Ну хотя бы рыбок, ма?

— Так, а ну-ка идите сюда, молодой человек! — откладываю планшет.

Димка хохочет, подскакивая на ноги. Бросив:

— Ну и ладно, я у Ярослава спрошу! — шуршит тапками обратно в гардеробную.

Я провожаю его жилистую фигуру взглядом и улыбаюсь. Наверное, я поступаю неправильно как мать, втягивая ребенка в подобную авантюру. Ложь, она и в Африке ложь, какой бы ни была благородной и безобидной. Вероятней всего, ни я, ни Дима еще не понимаем до конца весь масштаб последствий, которые ожидают нас, когда весь мир узнает о наших с Ремизовым «отношениях». Возможно.

Вот только я давно не видела, чтобы у сына так горели глаза. Если бы я не чувствовала, что он искренне зажегся этой идеей, то даже близко не позволила бы Ремизову сулить ребенку мастер-классы и золотые горы. Для Димки этот брак — сродни игре. А может, подсознательное желание почувствовать, хоть и временно, каково это, когда у тебя есть… отец?

Хотя, давайте честно, мое женское либидо тоже радостно скачет, предвкушая ощутить себя в кои-то веке за мужем. Даже если и фиктивным. Главное, не заиграться и не забыть, где проходит та тонкая грань между выдумкой и реальностью…

Глава 14

Аврелия

Воскресное утро в нашей с Димкой квартире начинается преступно рано для утра выходного дня. А все потому, что ровно в девять ноль-ноль, когда мы с сыном еще сладко сопим в подушку, дверной звонок разражается противным звоном.

С трудом разлепив веки, морщусь от ударившего по глазам солнечного света и неторопливо потягиваюсь. Звонок снова начинает дребезжать, настойчиво и нетерпеливо.

— Ма-а-а, дверь, — слышу сонный бубнеж Димки и со вздохом сползаю с дивана, на котором, вопреки моим опасениям, все так же классно спится. Топаю босыми ногами по холодному паркету открывать. И знаете, что я хочу вам сказать? Я бы больше удивилась, если бы, открыв дверь, увидела на пороге не Ремизова, а кого-то другого.

— Утро доброе, — улыбается бодрый Ярослав, сжимая в одной руке картонную подставку с тремя стаканчиками кофе, а в другой бумажный пакет из кондитерской. — Спите?

— Странно, да? В девять-то утра, в воскресенье? — ворчу беззлобно. — Проходи, — отступаю от двери, пропуская гостя в квартиру. — Ты чего в такую рань?

— Не спалось, поэтому решил не тратить время зря.

— М-м, и как часто тебя мучает бессонница? Просто интересуюсь на будущее.

— В моей жизни это редкий зверь, но бывает. А ты не хочешь что-нибудь накинуть? — с улыбкой стреляет глазами в мою сторону мужчина, облизывая губы. — Нет, я не против, конечно, что ты меня встречаешь вот так. Но…

— Прости? Как так? — переспрашиваю и опускаю глаза. — Ох, черт! — прикрываюсь руками. Растяпа! Выперлась в шелковой пижаме! И ладно бы она была приличной, но, как назло, последняя такая вчера порвалась и пришлось напялить последний подарок Мартышки. А вкус у нее на вещи весьма… раскрепощенный. Поэтому на мне скорее топ и трусы, нежели шорты и майка.

Накидываю халат, суетливо завязывая пояс, смущенно бросаю:

— Прости, я еще сплю на ходу.

— Тебе совершенно не за что извиняться, — говорит Ремизов, проходя и оставляя пакет с кофе на обеденном столе, — классная пижамка. Много у тебя таких, Птичка?

— Одна, а что?

Яр не отвечает, тогда я оглядываюсь.

Зря-зря-зря…

В теле моментально становится тесно, а в квартире душно. Губы мужчины насмешливо улыбаются, а глаза при этом совсем невесело пожирают меня голодным взглядом. Таким тяжелым, мужским, от которого в районе позвоночника начинается легкое покалывание, а грудь наливается, выдавая мое желание четко проступающими под тканью халата острыми пиками затвердевших сосков. И Яр это видит. Считывает тут же, перемещая взгляд с моих губ на грудь.

Меня бросает в жар. Мне с огромным трудом удается сделать вдох. И с еще большим заставить руки прийти в движение и прикрыться. Спрятаться, до крови закусив губу изнутри, потому что даже легкое прикосновение к груди томительной болью отзывается внизу живота.

— Обычно я не хожу в таком, — оправдываюсь зачем-то.

— Зря. Тебе идет. Особенно утром, — делает шаг в мою сторону, понижая голос до шепота, Ярослав, — когда твои волосы соблазнительно всклокочены, лицо потрясающе сонное, а на щеке милый след от подушки.

Я хлопаю губами, как выброшенная на берег рыба, не понимая толком, что хочу сделать: то ли смутиться, то ли возмутиться. На минуточку — он сам пришел неприлично рано! Я просто не успела привести себя в порядок! И вообще… Прикладываю ладони к щекам, трогая. Бурчу неуверенно:

— Нет там никаких следов…

Ремизов улыбается. И, прежде чем я успеваю среагировать, подается вперед и чмокает меня в щечку. И если до этого там и был всего лишь маленький незаметный следик, то теперь полыхает жаркое клеймо его губ.

— Яр!

— Краснеешь ты, кстати, тоже очаровательно.

— Что ты тв…

— О, Ярослав, привет, — выныривает из спальни заспанный Димка.

— Здоро́во, чемпион, — пожимают руки мои мужчины.

Мои? Мои, Ава?! Твой тут только один. Не забывай об этом.

— Ох и круто вы вчера омичей натянули!

— Дмитрий! — охаю я. — Что за выражение такое?!

— Ну а как, мам? Пять — ноль же, ну!

— Выиграли, победили, одолели, одержали победу, — выдаю нравоучительно, нахмурившись. — Чтобы больше я такого не слышала до восемнадцати лет. Понял?

— Ва-а-а, — закатывает глаза сын.

Ярослав смеется.

— Не слышу, Дима?

— Понял-понял. И все равно игра была крутая! — отбивает кулаком Ярославу пять сын. — Ладно, погнал умываться. Да, кстати, утро доброе, родитель, — клюет меня в щеку Димка.

— И тебе того же, ребенок.

Димка утопывает в ванную. Мы с Яром провожаем его взглядом, а когда дверь закрывается, оставляя нас в гостиной наедине, слышу смешок:

— Сначала нас натянул тренер, потом мы натянули омичей. Круговорот натягиваний в хоккее.

— Ярослав! — хохочу я, припечатывая мужчине ладошкой по плечу.

— Что? Мне тоже до восемнадцати нельзя выражаться? Окей. Только давай уточним, Птичка, до моих восемнадцати или Димкиных?

— Иди отсюда, — хохочу, выталкивая мужчину на кухню. — Раз уж приехал ни свет ни заря, готовь завтрак.

— Эй, я в кухарки не нанимался.

— Ничего не знаю.

— Ава! Мы еще даже не расписались, а ты уже командуешь?

Я кусаю губы, сдерживая рвущуюся наружу улыбку. Кричу:

— В нижнем ящике у духовки есть милый фартук с барашками. Надень, а то испачкаешься еще…

Завтрак у Ремизова вышел отменный. Вернее, у кондитерской в соседнем доме. Потому что пили мы принесенный им оттуда черный кофе и заедали их же пончиками в глазури. Правда, Димка успел схомячить пару бутербродов и тарелку заварной каши, пока я приводила себя в порядок. А потом незаметно куда-то смылся из дома, постфактум кинув мне эсэмэску, сообщая, что пошел с одноклассниками в кино. Короче, слился, хитрый жук! И больше чем уверена, что сделало это мое сообразительное чадо намеренно. В итоге по магазинам мы с Ярославом поехали одни.

Несмотря на утреннюю легкость и мою браваду, оказаться с Ремизовым наедине, да еще и в ювелирном — было сверхнеловко! Особенно когда я поняла, что заруливаем мы к одному из самых дорогих в городе бутиков.

— Ты уверен, что мы хотим купить кольца именно здесь? — рассматриваю элегантные белые буквы на черной вывеске над крыльцом.

— Уверен, — паркуется Ярослав, глуша двигатель. — А почему нет? — бросает на меня взгляд, отстегивая ремень безопасности. — Имеешь что-то против «Картье»?

— Это дорого, — говорю, тут же добавляя: — В смысле для фиктивного брака — дорого. Мы могли бы обойтись чем-нибудь попроще. Жалко потратить уйму денег на кольцо, которое через год я все равно сниму, Яр.

Ярослав хмыкает:

— Серьезно?

— Абсолютно. Это логично. Разве нет?

— Ясно.

— Что тебе «ясно»?

На это мужчина предпочитает ничего не ответить. Молча выходит из машины и под моим прицельным взглядом огибает капот своего внедорожника. Открывает мою дверь, подавая руку: