— Идем.

— Ярослав, я серьезно. Это же непрактично. Сам подумай!

— Ава, выйди из машины, или я вытащу тебя силой, — звучит спокойное. Ремизов даже бровью не ведет. Интуитивно понимаю — вряд ли он пошутил. Вытащит, если буду сопротивляться. Поэтому сдаюсь.

— Ладно, — берусь за его руку, — только мы купим что-то попроще и не сильно вычурное. Договорились?

— Как пойдет, — обещает мужчина, ставя машину на сигналку, и, не выпуская моей руки, решительным буксиром устремляется в сторону входа в вопиюще дорогущий салон.

Не подумайте, я не прибедняюсь! В моей жизни тоже есть хорошие вещи и дорогая техника. Кухонная и рабочая. У меня достаточно неплохой заработок для среднестатистического жителя столицы. Я могу себе позволить оплачивать жилье и спортивные занятия сына, при этом не считая каждую копейку на продукты. Но я предпочитаю не экономить на комфорте. А побрякушки — тем более такие дорогие — это не поддается никаким законам логики и здравого смысла в ситуации, когда тебе дарят эту вещь не из любви и на всю жизнь, а на короткий промежуток времени. Это просто блажь и каприз! А я за тринадцать лет воспитания сына научилась давить в зародыше свои капризы. Поэтому, когда нас окружает целая стайка одетых с иголочки консультантов, нам приносят кофе, усаживая в бархатные кресла, как царских особ, и Ярослав заявляет:

— Нам нужно самое лучшее помолвочное кольцо и два обручальных. Мне и моей невесте. Цена вопроса значения не имеет, — мой писк:

— Имеет вообще-то, — тонет в предупреждающем взгляде «жениха». На лице мужчины большими буквами написано: лучше помолчи. Я и замолкаю, капельку надувшись.

Правда, до тех пор, пока с моего пальца не снимают мерки и не начинают устраивать целый бешеный калейдоскоп колец у меня перед глазами. Их выносят столько, что уже через десять минут у меня в глазах начинает рябить от чистоты бриллиантов и их же количества. Одно за одним примеряя на безымянный палец, в конце концов я не выдерживаю:

— Камни — они все огромные, Яр!

— Прекрасно.

— Ничего прекрасного, у меня уже болит рука от их веса!

— А мне нравится.

— Значит, себе такой и купи, — огрызаюсь. — Девушки, можно что-то такое же вопиюще дорогое, раз так хочется моему мужчине, но не настолько орущее о своей цене, а? Чтобы, когда я пойду по улице, меня не тяготила мысль, что я несу на своем пальце целую квартиру в Москве?

Ярослав фыркает, пряча улыбку в чашке кофе. Девушки переглядываются с таким видом, как будто у меня только что выросла вторая голова! Наверное, этот салон таких капризных еще не видел. Ей булыжник в пять каратов, а она нос воротит. Но правда, правда, правда: не мое это!

— Вообще-то есть, — кивает одна из консультантов, та, что поспокойней и помоложе, — только оно не белое золото, а платина. Тоже с бриллиантами, но основной акцент сделан на центральном камне — это сапфир. Он не такой вычурный, как в этих изделиях, и смотрится изящно. Кстати, сапфир будет очень хорошо гармонировать с цветом ваших глаз, — улыбается девушка, эм… Лилия, судя по бейджику.

— Прекрасно, Лилия! Я хотела бы на него взглянуть.

Вся честная компания работниц, собирая выложенные передо мной драгоценности, отправляется за тем самым изящным кольцом с сапфиром, а я растираю уставший от бесчисленных примерок пальчик, когда слышу смешок Ярослава:

— Птичка, ты откуда такая взялась на мою голову?

— Ты сам меня нашел. И что опять не так?

— Учись принимать подарки, Аврелия. Я серьезно. Со мной ты можешь не смотреть на цены.

— Я не хочу такие подарки, Ярослав. Это дорого. Это непрактично и нелогично. Все, что ты в данный момент делаешь, это соришь деньгами.

— Я тридцать четыре года впахивал на льду, ухреначивая свое здоровье, чтобы у меня были эти деньги. Так почему я теперь не могу ими сорить?

— Так вот и будешь тратить их потом на свою семью, а не на нас с Димкой.

— Сейчас вы моя семья, Ава. Ясно? В конкретно этот момент у меня есть только вы. И не факт, что другая вообще в моей жизни появится. Я не привык спрашивать позволения, чтобы порадовать дорогого мне человека. И ты привыкай. Ко мне такому.

— Причем «дорогого» здесь используется в прямом смысле этого слова.

— Разговор закончен.

— Нет, не закончен! — рычу. — Мне не…

— Компромисс, помнишь? — перебивает меня Ремизов, поднимаясь на ноги. — Почему на него должен идти только я один, соглашаясь на твои условия? Давай уж по-честному, девочка. Шаг ты — шаг я.

— Я тебе не девочка. И тебе напомнить, что все эта затея была твоя?

Яр хмыкает, разминая шею:

— Кажется, у нас намечается первая семейная ссора. Очаровательно.

— И это мы еще даже не семья. Ты все-таки хорошенько подумай, может, у тебя найдется любовница посговорчивей, которая с радостью обвешает себя дорогими побрякушками и на все твое «надо» будет выдавать свое решительное «гав»?

Ярослав долгих пару секунд сверлит меня взглядом, а когда я открываю рот, чтобы снова выдать что-нибудь колкое, заявляет:

— Если ты сейчас откроешь рот, то я тебя поцелую. Клянусь. Прямо здесь и прямо у всех на виду, Ава. И срать я хотел, кто и что подумает.

Тот самый рот захлопывается сам собой. Не от страха перед угрозой, а из упрямства. Губы возмущенно поджимаются. А глаза… наши глаза встречаются и откровенно потешаются друг над другом. Уф! Кажется, нам обоим еще учить и учить этот урок под названием «компромисс».

В итоге в ювелирном мы убиваем почти два часа своей жизни. С горем пополам выбрав кольца, выходим из салона во втором часу дня. Центральная улица города в это время уже забита снующим мимо народом. Кто-то гуляет, кто-то торопится, а кто-то, судя по отстраненному выражению на лице, все еще не проснулся до конца.

Ремизов натягивает на голову черную кепку и капюшон толстовки, низко сдвигая на глаза. Слегка ссутулившись, берет меня за руку и ведет к машине. Маскарад, очевидно, в целях конспирации? Не думаю, что для его фанатов и фанаток реально станет проблематично его узнать, если приспичит.

— Прячешься? — спрашиваю, слегка сжимая пальцами ладонь мужчины.

— Мы же не хотим зависнуть еще на два часа, раздавая автографы?

— И часто ты так?

— Обычно я предпочитаю не таскаться по людным местам в выходной день. А по продуктовым, я уже говорил, сам и подавно не хожу. Этим занимаются специальные люди.

— Тяжело быть звездой.

Яр оглядывается. Щелкает иммобилайзером, снимая со своей машины сигнализацию, и открывает, придерживая для меня дверь, замечая:

— А женой звезды, думаешь, много проще?

— Тогда какое счастье, что это всего лишь на год.

— Успокаивай себя этой мыслью, Птичка.

Огибаю Ремизова и заглядываю в его поразительной глубины серые глаза с четкой черной окантовкой по краю радужки. Каждый раз, когда он смотрит на меня вот так: сверху-вниз, прямо и внимательно, будто в самую душу заглядывая, у меня в груди начинает разгораться огонек. Пока мало понятно, что значащий и к чему возникающий, но совершенно точно не сулящий ничего хорошего для меня и моего сердца. Он вероломно выжигает в легких кислород и распускает обжигающие искры по всему телу, зажигая тысячи таких же огоньков в самых неприличных местах.

— И что это значит, Яр?

— Только то, что за год может многое произойти, Ава.

Глава 15

Аврелия

— Например, что?

— Ты влюбишься в меня. Я влюблюсь в тебя. Фиктивный брак вполне может стать реальным, а семейная жизнь затянуться до нашей глубокой старости. Лично я такой возможности не исключаю.

— Ты бредишь, — качаю головой. — У меня есть сын от твоего брата.

— И? Ты думаешь, меня это остановит? А тебя?

— Если ты намекаешь на то, что произошло между нами в пятницу…

— Кто я такой, чтобы намекать. Сейчас я говорю прямо. Я хочу тебя.

Вот так запросто? Серьезно? Как мы вообще пришли к этому разговору и почему именно сейчас, стоя на парковке в центре города? Собственно, последнее я и решаюсь озвучить. На что получаю ответ:

— Я думаю, будет честно обсудить такие нюансы сразу, на берегу.

Огонек в моей груди вспыхивает, разгораясь до повсеместного пожара. Желание, заворочавшись, как потревоженная змея, расползается по телу, будоража и возбуждая. Однако вслед за ним подтягивает когти скребущая на душе обида.

Вот, значит, как? Ремизов казался мне благородным и умным мужчиной. Не может же он всерьез надеяться, что я буду расплачиваться за его «подарки» своим телом? Или я что-то не так поняла?

Конец ознакомительного фрагмента