— Да, — киваю, — очень даже. — Слежу за каждым движением пацана, а самого переклинивает. На фамилии Фомин. Где-то я ее уже слышал. Причем очень отчетливо и не раз.

— Батя у него хоккеист?

— Насколько я знаю, нет.

— Мать?

— Нет, — ржет Кирюха, — мать у него красотка. Ладненькая, маленькая, хрупкая, как куколка. Но в хоккей не играет, насколько мне известно.

На информации о матери парня не зацикливаюсь. И то, что Кирюха ее всю просканировал и запал, меня не удивляет. Он тот еще бабник. Некоторым даже штамп в паспорте пускать слюни и торчать причиндалами на других баб не мешает. Каждый живет как умеет. А вот фамилия пацана покоя не дает. Любопытно, откуда я могу ее знать. Может, просто чей-то однофамилец?

— Он сам захотел играть на позиции защитника? — спрашиваю.

— Он в своей старой команде был в защите. Пошел по накатанной.

— Не его это. С его хваткой и скоростью — ему бы в нападение. Вратари вешаться будут — играть против такого противника архисложно. Почти нереально просчитать ход его мыслей.

— Трофимыч тоже такого мнения. Вот, а говоришь — в тренеры не пойду, — хмыкает Кирюха, — у тебя вон как глаз наметан. Ты подумай об этом.

— Обязательно подумаю.

— Ладно, — поднимается на ноги Кир, — пойду работать. Рад был повидаться, Яр.

— Взаимно. Давай, удачи.

— Бывай.

Пожимаем руки, и Кирюха удаляется на свой тренерский пост.

Я упираюсь локтями в колени и не свожу глаз с номера двадцать пять. Он со своей пятеркой играет в пас. Разыгрывает одну из примитивных комбинаций, которую вратарю прочитать как нефиг петь. Но… Момент — и шайба в воротах, с подачи угадайте кого?

Улыбаюсь. Я же говорю, талант этот Дмитрий Фомин.

Дима.

Фомин.

Или Фомина?

В голове начинают крутиться шестерни. Медленно и со скрипом. Я приклеиваюсь взглядом к нашивкам на свитшоте парня, когда краем глаза замечаю движение по левую руку от меня. Ничего интересного. Скорее всего, кто-то из бдительных родителей подкатил.

Мажу быстрым взглядом по еще одному «зрителю» и отворачиваюсь.

Момент.

Меня словно током прошибает узнавание. Снова оглядываюсь. Внутренности скручиваются замысловатыми бантиками. Фомин — Фомина. Да быть того не может!

— Ава? — окликаю девушку, замершую у перил.

Она неуверенно оборачивается. Смотрит на меня долгое мгновение расфокусированным взглядом. Изучает, пытаясь сообразить, кто я такой и откуда знаю ее имя. Наконец-то отмирает, удивленно спрашивая:

— Ярослав?

Глава 4

Аврелия

— Ма-а-ам, ты меня слушаешь вообще?

— Слушаю, конечно.

— И что я только что сказал?

— М, что-то про тренировку?

— Дело — труба. Я сказал, мне нужны новые клюшки. Ты говорила, что в начале сезона закажем. А он уже вовсю идет, — шагает вперед спиной передо мной сын, со спортивной сумкой наперевес. Такой высокий и взрослый, что временами бывает сложно поверить, что это действительно я его родила.

— Да, — потираю переносицу, — точно. Я совсем закрутилась и забыла. Прости, пожалуйста, Дим. Завтра после тренировки поедем и все сделаем. Идет?

— Окей, — тянет Димка. — И краги тогда закажем.

— Мхм.

— Новый шлем тоже не помешает. У старого крепление разболталось.

— Крепление можно подтянуть.

— Ну мам!

— Хорошо.

— А, да и коньки надо.

— Ну вы сильно-то не наглейте, молодой человек! — наигранно охаю, снимая сигналку со своего «жука». — Я, может, и закрутилась, но пока соображаю.

— Эх, не прокатило, да?

Я смеюсь и треплю своего любимого хоккеиста по русоволосой шевелюре.

Димка брыкается:

— Да мам, прическу испортишь!

— Ладно-ладно, не трогаю я твою прическу. Лучше расскажи, как твой день прошел?

— Так я же уже рассказал.

— Когда?

— Пять минут назад.

— А, да?

— Родитель, слушай, а у тебя все в норме?

— Разумеется. А почему ты спрашиваешь?

— Ты какая-то странная сегодня.

— То есть? — удивленно оглядываюсь на сына, замирая у открытой двери с водительской стороны.

— Тормозишь немного.

— Вот спасибо!

Димка смеется и ныряет в салон.

— И ничего я не торможу! — возмущенно протестую. Хотя кому я вру? Сын знает меня как облупленную, и я действительно сегодня малость притормаживаю. Встреча с Ярославом выбила меня из колеи. Буквально за час «до» Мартышка прожужжала мне про него все уши, всколыхнув воспоминания, а потом вот…

Оказывается, новости не врут. Ремизов действительно вернулся в Россию и подписал контракт с клубом, которому принадлежит этот ледовый дворец спорта. То есть видимся мы в первый, но далеко не в последний раз. И я пока понятия не имею, как к этому относиться.

— Ты опять зависла, ма. Мы едем или как?

— Едем, — посмеиваюсь, садясь за руль.

— Я жутко хочу хавать!

— Как насчет огромной пиццы? Мне сегодня так лень готовить.

— У меня спортивная диета, ты забыла?

— Это значит «нет»?

— Это значит, ты самая крутая мама на свете. Давай сразу две? Разных!

— Ну и аппетиты у тебя, ребенок.

— Я растущий организм.

— Растущий организм, расти помедленней, а? Я не успеваю насладиться счастливыми годами материнства. Ты уже почти с меня ростом.

— Не почти, а с тебя, — довольно задирает нос Димка. Тот самый, по которому я его в шутку щелкаю.

— Ай, ма, ну ты чего со мной как с маленьким?

— А ты для меня есть и всегда будешь маленьким. Понял?

— Понял. Только не вздумай со мной сюсюкаться, — смешно хмурится Димка.

Бойкий он у меня, за словом в карман точно не полезет.

— Да какие уж тут сюсюканья, — вздыхаю, — ты даже в младенчестве был серьезный. Хмурился и пыхтел, когда бабуля с Мартой пытались с тобой агукать. Кстати, Марта звонила и передавала тебе привет.

— Принято. Ей потом тоже передавай. И бабе с дедом. Слушай, ну поехали уже, а?

— Принято, — передразниваю сына и завожу машину. Включаю щетки, смахивая капли дождя с лобового. Морось усиливается. Пока двигатель прогревается, глаза интуитивно устремляются к служебному входу на ледовую арену. Зачем? Не понимаю. Но точно зря. Сын будет ругаться, потому что я снова зависаю, и опять по той же самой причине.

Ярослав.

Ремизов выходит из ледового и, накинув на голову капюшон своей толстовки, широким шагом пересекает служебную парковку.

За те годы, что мы не виделись, он стал еще больше. Раскачался. Массу набрал. Возмужал и отрастил модную нынче щетину. Хотя чему удивляться, ему сейчас сколько? Тридцать семь или восемь? Если в молодости я заглядывалась на симпатичного молодого парня, то сейчас Ремизов — шикарный и немного пугающий остротой своего взгляда мужчина. Мужчина, знающий, как на него реагируют женщины.

Мне стыдно, но я снова на него засматриваюсь. Как будто мне не тридцать два, а все те же восемнадцать. И я не мама взрослого сына, а робкая и наивная девочка, не искушенная в вопросах мужского внимания. Нет, я не то чтобы заядлая разбивательница сердец и прыгаю из романа в роман! Я вообще после отца Димки встречалась только с одним мужчиной. Но, боже, я же уже старая, чтобы так реагировать на противоположный пол! Пусть даже такого шикарного представителя, как Ярослав…

— Ава? — слышу окликнувший меня незнакомый мужской голос.

Оглядываюсь и впадаю в легкий ступор. Да ладно! Быть того не может. Мартышка, похоже, накаркала.

— Ярослав?

— Он самый, — улыбается Яр. — Привет.

Я неловко переступаю с ноги на ногу и тоже растерянно улыбаюсь.

— Здравствуй.

Рассматриваю его внимательно до неприличия. В этом взрослом мужчине с ходу и не узнать того худенького парня, по которому сохла вся наша команда фигуристок. Пройди он мимо, я бы точно опозорилась, не поздоровавшись.

А вот он меня узнал. Запомнил как бывшую девушку своего брата? Скверно, я бы хотела запомниться другим. Но в любом случае — о-бал-деть.

— Ты так внимательно на меня смотришь, — хмыкает Яр. — Что, так сильно изменился?

— Изменился, — говорю честно. — Сильно.

— В худшую или в лучшую сторону?

— Ну, мы не сказать чтобы были хорошо знакомы, — замечаю. — Но визуально да, тебя теперь не узнать.

— Сколько времени прошло? Когда мы виделись последний раз? Десять лет назад?

— Почти четырнадцать.

Яр присвистывает.

Последняя наша встреча тет-а-тет была в столовой, на тренировочной базе. Яр угостил меня кофе, который был на редкость отвратным. Просто на базе другого не готовили. И самым вкусным в моей жизни манговым эклером, которые пекли только в одной пекарне в городе. Моей любимой пекарне. В тот момент мне даже показалось, будто между нами что-то проскочило. Ну, знаете, искры? Вот только в тот же день на базе появился Гордей и спутал все карты.

С тех пор много воды утекло. Это факт. Я за эти четырнадцать лет успела вляпаться в отношения с его братом, родить от Гордея ребенка, превратиться в мать-одиночку и завязать с профессиональным спортом. А ты, парень, чем похвастаешься?

— Обалдеть, — кивает Ярослав и замечает: — А вот ты ни капли не изменилась, фигуристочка.

Фигуристочка? Мой пульс учащается. Он помнит!