Но я и подумать не могла, что меня ожидает такое. Я решила, что Бретт, должно быть, нашел для нас столик где-нибудь в углу, чтобы мы спокойно обсудили наши дела вдали от любопытных ушей. Вот только когда я переступила порог столовой, то увидела его прямо по центру. Он сидел за столом спортсменов, в окружении товарищей по команде. Соседний столик занимали черлидерши. Дженни и компания.

Я и секунды там не провела — сразу кинулась к выходу. Еще чего! Неужели Бретт всерьез думает, что я буду сидеть среди его дружков, слушать разговоры о футболе и рассказывать всем о том, как мы начали встречаться еще летом? Поддержание видимости нашего романа не стоило таких мук.

Я села за свой любимый столик, достала сэндвич и книгу и погрузилась в чтение. Но не успела прочесть и страницы, как мне написал Бретт.

«Где ты?»

«На улице», — ответила я.

«…почему?»

Я выключила телефон и уткнулась в книгу.

Спустя минуту надо мной нависла тень.

— Ты меня подставила, между прочим, — сообщил Бретт, нагло выкрав у меня виноградинку.

— Не люблю обедать внутри. — Я заложила книгу и подняла глаза. — Да и, честно говоря, мне совсем не хочется сидеть за столом спортсменов.

— Хм-м-м, — Бретт нахмурился. — Об этом я не подумал. Секундочку.

Не успела я ничего спросить, как он уже метнулся к столовой, а спустя мгновение вернулся с подносом в одной руке и рюкзаком в другой.

— Я тебе не позволю обедать тут в одиночестве! — с широкой улыбкой сообщил он и сел рядом. — Не забывай, детка, нам надо поддерживать имидж.

Я поморщилась.

— Детка?

— Тебе не нравится? А как насчет крошки? А, крошка?

Я рассмеялась и шлепнула его по руке, когда он потянулся за второй виноградинкой.

— Первое правило: никаких прозвищ!

Бретт кивнул.

— Бекка — так Бекка. Огласи остальные правила.

— Никаких ППЧ — публичных проявлений чувств! — добавила я.

Он надулся.

— Я что, так плохо целуюсь?

— Ненавижу, когда на меня пялятся.

— Мы к этому еще вернемся, — пригрозил Бретт. — А ты теперь должна каждую пятницу приходить ко мне на матчи.

— Каждую? Может, хотя бы через раз?

— Каждую, — упрямо повторил он. — Это не обсуждается. А еще ты должна скандировать мое имя с трибун. Напомни, я поищу для тебя футболку с моей фамилией.

— А я тогда не буду обедать в столовке.

— Ой, это я уже понял, — сообщил он и откусил от своего гамбургера. — Согласен переместиться за этот столик. Так что там насчет поцелуев? И прогулок за ручку? Никто не поверит, что мы встречаемся, если между нами всегда будет дистанция в три фута.

Я старалась сохранять хладнокровие. На лице читалось: «Ага, я постоянно целуюсь с парнями забавы ради. Кучу раз уже так делала. Профи в поцелуях? Да, это я, приятно познакомиться!», хотя в голове была сплошная черно-белая рябь, как на экране телевизора, потерявшего сигнал.

— Ну ладно. Уменьшаем дистанцию и соприкасаемся по минимуму. Решено.

Бретт широко улыбнулся.

— Обожаю тебя.

Я закатила глаза.

— Нам надо придумать общую легенду о том, как это все началось, — заметила я.

— Этот пункт, пожалуй, стоило еще вчера обсудить.

— Я была занята: уносила от тебя ноги, — пошутила я, но в этой шутке была лишь доля шутки.

Бретт рассмеялся.

— Ладно, вернемся к сути. Поделишься идеями?

Мне хватило и секунды, чтобы прокрутить в голове сюжеты всех любовных романов, которые я только читала в своей жизни, и продумать правдоподобный сценарий.

— Мы встретились в начале каникул, — сказала я. — Я пришла в парк с книжкой, а ты — чтобы потренироваться.

— Разумеется, с голым торсом, — добавил Бретт.

— Само собой.

— И ты тут же потеряла от меня голову, — продолжил Бретт и увернулся от полетевшей в него виноградины. А я удивленно застыла: это что же, я только что запустила в него виноградиной? Но он улыбался во все зубы — кажется, его ничего не смутило. — Отличный бросок. Так вот, а я, увидев тебя, уткнувшуюся в книгу, тут же растаял. А когда началась учеба, мы решили держать наши отношения в тайне, чтобы не привлекать к тебе лишнего внимания.

Я кивнула, рассеянно перелистывая книгу.

— Значит, о начале нашей истории мы договорились, — произнесла я.

— Осталось обсудить, чем она кончится.

Лишь тогда я заметила, какие длинные у Бретта ресницы — такими недолго и ураган поднять. Они касались щеки всякий раз, когда он моргал. Мы смотрели друг другу в глаза, и они то и дело ударялись о кожу. Раз. Второй. Третий. А на губах Бретта играла дурацкая мультяшная улыбка.

Солнце зашло за тучу и все потускнело. Бретт сразу же переменился. Казалось, сейчас самое время задать вопрос, который весь день не давал мне покоя.

— Зачем ты это делаешь? — наконец спросила я. — Сам знаешь: в нашей школе почти все девчонки и даже некоторые из парней согласились бы встречаться с тобой. По-настоящему. Так почему я? И зачем притворяться?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — парировал Бретт, поставив локти на стол и подперев ладонями подбородок, — но догадываюсь, что ответ будет как-то связан с тем, что ты сказала вчера на английском. С опасностью любви.

Я пожала плечами.

— Мои родители пережили непростой развод. А ты что скажешь в свое оправдание?

— Ровно обратное: у моих родителей идеальный брак…

— Оно и видно.

— Вот именно. Все об этом знают. Я как будто живу в сказке о Золушке, о которой известно целому городу. Папа вечно разглагольствует о том, что в старших классах надо встречаться с девчонками, так сказать, нагуляться, раз уж он этого сделать не смог.

— Почему?

— В выпускном классе мама забеременела мной. Папа бросил футбол, отказался от стипендии — пожертвовал всем ради нее. Ради меня. И теперь он хочет, чтобы я достиг всего то, что он упустил. Понимаешь?

Я кивнула, думая о маме, которая упорно твердила мне, что пора бы уже завести отношения, найти любовь, которую она потеряла.

— Ох, еще как понимаю.

— Но мне не хочется встречаться с кем-то в школе, — продолжал Бретт. — У меня хорошие оценки, успехи в спорте, хорошие отношения с родителями, которых мне достаточно. А личной жизнью я думал заняться уже после колледжа. Но папа совсем другого мнения.

— Словом, фейковые отношения — это ровно то, что тебе сейчас нужно. Они и папу успокоят, и помогут уйти от давления.

— Ну и козел же я, если так посудить, — заметил Бретт.

— Я так не думаю, — возразила я. — У нас с тобой взаимовыгодный обмен. А на деле можем просто дружить, не более того.

Бретт кивнул на мой сэндвич.

— Доедать будешь? — Я подтолкнула ему поднос. — Спасибо! А что творится между тобой и Дженни? Ну и противостояние вы вчера затеяли.

Я рассказала ему о странном, негласном напряжении, зародившемся между нами в первый год учебы в старшей школе.

— Ох и рассердил ее наш поцелуй, наверное, — предположил Бретт.

— Я тоже так думаю.

Он доел сэндвич, вытер руки о футболку и потянулся ко мне.

— Так что, притворимся на несколько месяцев, будто встречаемся, а потом расстанемся друзьями. Договорились? — спросил он.

Я пожала его руку, стараясь не придавать происходящему большого значения — в кои-то веки.

— По рукам.

Бретт расплылся в улыбке.

— Прекрасно! — Он кивнул на книгу, лежавшую между нами. — А если бы мы были героями одной из твоих книжек, то какими?

— Интересный вопрос. Сперва надо с жанром разобраться. Любовный роман? Мистика? Сказка?

— Сказка, — очень серьезно произнес Бретт.

— То есть, хочешь быть принцем?

— Только если ты будешь принцессой.

В тот день из школы я вышла с улыбкой. Актриса из меня была неважная, — в десятом классе я даже чуть не завалила экзамен по актерскому мастерству, — но вместе мы вполне могли справиться. Бретт превосходно исполнял роль фейкового бойфренда. Казалось, за что он ни возьмется — он всегда обречен на успех.

После последнего урока Бретт встретил меня у шкафчика и предложил подвезти до дома. Я отказалась под предлогом того, что хочу прогуляться пешком. Голова кипела от мыслей, и мне надо было провести в уединении хотя бы несколько минут и обдумать все, что случилось. Прошел всего день, а меня уже переполняли эмоции. И почему нельзя было просто отсидеться в сторонке с любовным романом на коленках? Обязательно надо было разыгрывать его в жизни? Впрочем, по счастью, что в книжках, что у нас с Бреттом, сплошь выдуманные истории. А значит, бояться нечего.

Наоборот: можно даже вкусить прелести обоих миров: насладиться отношениями, но знать при этом, что они точно не разобьют тебе сердце.

Я до того погрузилась в мысли, что и сама не заметила, как оказалась в парке по соседству с улицей, где жил отец. В глубине души я стыдилась того, что назубок знаю дорогу к его дому. Адрес я как-то увидела на конверте, который принес почтальон. На нем стояло мамино имя. Видимо, отец выслал ей чек на алименты. Тогда я быстренько переписала адрес, но сделала вид, что он и вовсе не попадался мне на глаза.

Когда я впервые сюда пришла, мне было тринадцать. Дом пустовал. На подъездной дороге не стояли машины. Меня охватило такое чувство вины, что я потом целый год не возвращалась. Быть здесь, преследовать его, хотя он нас бросил, казалось мне предательством по отношению к маме. Когда я пришла в следующий раз, он сидел на крыльце. Мне пришлось спрятаться за деревом, чтобы родной отец меня не заметил.