— Говорю же, что-то такое! — сиял он. — Милицейский свисток.

— Почему милицейский?

— А потому что с дыроколом! У гаишников такие были, дырки в правах колоть. У отца моего такой был.

— Так, может, это ты отцовской свисток посеял?

— Да нет, отцовский свисток дома… Этот медный, а у отца стальной был…

Ганыкин крутил свисток в руках, любовно разглядывая его.

— Хочешь сказать, что это преступник обронил? — спросила Ольга. — Зачем же ты его тогда крутишь, все отпечатки стер.

— Да? — Ганыкин торопливо опустил свисток в боковой карман куртки.

— Поздно уже!

— По слюне можно! Преступник же дул в свисток… В любом случае эпителий остался, — парировал Ганыкин.

— И ДНК-лаборатория здесь в каждой избе, да? — усмехнулась Ольга. — Где экспертизу проводить собираешься?

— А голова на что? — не сдавался Ганыкин. — Свисток милицейский? А кто здесь у нас представляет закон?..

На дороге показалась «Нива» участкового. Кирилл узнал ее по маячкам, которые бесшумно крутились на крыше. Уже почти рассвело, но видимость еще не очень.

— Миккоев едет, у него спроси!

— Легок на помине!

Ганыкин сунул руку под куртку, нащупал пистолет, но вытаскивать оружие из кобуры не стал.

— Роман Петрович, ты уж определись, Миккоев или Санька, — с насмешкой посоветовала Ольга.

— Не знаю я никакого Саньку, — глядя на подъезжающую машину, процедил Ганыкин. — А Миккоева знаю… И все думаю, чего он это нам голову вчера морочил?

— Думаешь, медведя в лесу не было?

— А ты видела этого медведя?

«Нива» остановилась, Миккоев выходил, на ходу поправляя шапку. Глаза заспанные, наледь на капоте еще не растаяла, видно, машину завели совсем недавно.

— А чего такие невеселые? — пожимая Кириллу руку, спросил капитан.

Шапку он надел, но криво, копна волос мешала, подстричься бы ему.

— Да вот, колеса пробили.

— Кто?

— А сам факт тебя не удивляет? — грозно надвигаясь на участкового, спросил Ганыкин.

— А что за тон? — возмутился тот.

— Нормальный тон! А ненормально шапка на тебе надета! Вкривь и вкось!.. Волнуешься, боишься, что мы тебя расколем!.. А мы тебя раскололи! Что это?

Ганыкин раскрыл ладонь, в которой он сжимал улику.

— Ух ты! Нашелся! — бесхитростно обрадовался Миккоев.

Он хотел взять свисток, но Ганыкин сжал кулак.

— Нашелся?! Значит, все-таки ты потерял? Когда колеса пробивал?

— Давно уже потерял, год назад! — мотнул головой участковый.

— Здесь потеряли, на этом месте? — спросила Лежнева.

— Да не знаю где. Может, и здесь… Я так понимаю, вы свисток у машины нашли?

— У машины.

— Ну, может, и обронил. Траву здесь летом скашивал.

— Лето полгода назад было, — вступил в разговор Кирилл. — А вы сказали, год назад.

— Я уже не молодой, время летит быстро, оглядываться не успеваю, — растерянно пожал плечами капитан.

— Дай-ка!

Кирилл забрал у Ганыкина свисток, осмотрел его. Снаружи местами мокрый, а изнутри сухой. Кирилл не поленился свернуть в трубочку салфетку и засунуть ее в отверстие свистка. Сухо там, ну, может, закатилась капля-другая воды. Недолго лежал свисток на открытом воздухе, в траве, в воде.

— Сухо!.. Где-то в сухом помещении свисток лежал. Или у вас в кармане, товарищ капитан?

— То есть это я проколол колеса? — удивленно и возмущенно спросил Миккоев.

— Не знаю!

— Зачем это мне?

— А затем! Это же ты убил Карпову? И дочь ее прячешь! — Ганыкин опустил голову, исподлобья глядя на Миккоева.

Он, казалось, собирался не просто накинуться на участкового, но и забодать его.

— Зачем мне прокалывать колеса? — также напыжился Миккоев.

— Ну, ты же не хотел, чтобы мы ехали на капище?

— Я не хотел?

— Не хотел нас везти!

— Не хотел везти — это совсем другое!

Кирилл кивнул, мысленно соглашаясь с Миккоевым. Если участковый убивал и похищал, зачем ему препятствовать их отъезду? Не на капище же он похищенную Карпову держал. А если там, ему ничего не стоило уничтожить следы ее пребывания. Вместе с ней…

— Где вы свисток потеряли, Олег Яковлевич? — спросила Ольга, косо глянув на Ганыкина.

— Говорю же, не помню.

— Когда вы обнаружили, что свистка нет?

— Ну, когда обнаружил… Ну да, обнаружил. Летом. В мае.

— Летом? В мае?

— В конце мая. Тепло было, трава так и перла.

— Здесь перла? — Ольга обвела рукой пространство вокруг машины.

— И здесь перла!

— Так вы здесь свисток потеряли?

— Да… То есть нет… Не помню, у кого свисток посеял.

— Но помнишь, что у кого-то.

— Ну да… У Плетникова был, может, у него и забыл.

— Где Плетников? Давай к нему пошли!

— Так в Петрозаводске он, на лето приезжает, как раз тогда в конце мая приехал, я к нему зашел.

— Хочешь сказать, это Плетников тебя подставил? — влез в разговор Ганыкин. И руку поднял, как будто собирался схватить Миккоева за грудки. — Нарочно из Петрозаводска приехал?

— Да нет, конечно!

— А дорогу кто чистит? — косо глянув на подчиненного, спросила Ольга. — На тракторе.

— Ну так Диконов чистит!

— Кто такой Диконов?

— Да в Радянке живет… Хранитель старины далекой. Часовню в Радянке восстановил, дома восстановил, там у него все под старину. Ну, не совсем, в лаптях не ходит, но там у него музей под открытым небом.

— И где эта Радянка?

— А это как на Капищи ехать! Через реку переходишь, Капищи налево, а Радянка вправо. Капищи на разлучине, а Радянка у озера.

— А в Капищах кто живет? — спросила Ольга, пытливо глядя на Миккоева.

— В Капищах никого, только боги языческие живут. Диконов их и настрогал, они у него там как живые стоят, — поежился участковый. — Я долго не выдерживаю, тоска такая смертная наваливается, жуть!

— Как же так, часовня и языческие боги?

— Ну так часовня для души, а капище для забавы. Тихон Семенович у нас художник, у него там такая резьба по дереву, закачаешься! — закатил глазки Миккоев.

— Ты мне зубы не заговаривай! — накинулся на него Ганыкин. — Художники, хранители… Скажи еще, что этот художник Карпову убил!

— Зачем ему Карпову убивать? — Миккоев смотрел на него, как на безумного.

— А ты скажи!

— Не убивал Диконов Карпову!

— А колеса нам кто проколол?

— Не я это!

— А свисток?.. Скажи, что это Диконов свисток подбросил?

— Подбросил?! — задумался Миккоев.

— Давай, давай, вали на Диконова! — подзуживал Ганыкин.

— Далеко до Радянки? — строго глянув на него, спросила Ольга.

— Ну, километров восемь.

— И дорога на Радянку, я так понимаю, расчищена?

— Ну да.

— Что «ну да»? — Ольга пронзительно смотрела на участкового.

И он правильно понял ее:

— Я могу вас отвезти!.. В Радянку, пожалуйста, а в Капищи не очень хочется.

— Роман Петрович, вы слышали, как трактор проезжал? — обращаясь к беспокойному подчиненному, едко спросила Ольга.

— Ну, слышал, проезжал!

— В какую сторону?

— Ну, кажется туда… — Ганыкин махнул рукой в сторону Капищ.

И Кирилл показал туда же, он тоже слышал, как удалялся трактор.

— Это он обратно уже ехал, — пояснил Миккоев.

— А когда на Вилгасу шел?

— Не могу сказать точно…

— В половине шестого, я слышала. И шел без остановок, возле нас не останавливался. Значит, колеса Диконов проколоть не мог. Если только на ходу, но это невозможно.

— Ну, так и на обратном пути не останавливался! — закивал Ганыкин.

— Вы в этом уверены, Роман Петрович?

— Ну-у, точно не скажу…

Ольга выразительно посмотрела на Кирилла, но и тот не смог прояснить ситуацию. Во сне трактор пер без остановки, а как он вел себя, проезжая мимо их дома, сказать затруднялся. Может, и останавливался, а может, и нет. Одно Кирилл мог сказать точно: во сне этот трактор уже практически похоронил его. Еще б чуть-чуть, и сброшенная им земля засыпала бы могилу.

К дому подъехала грязная по самую крышу «буханка», из машины вышел разбитного вида мужчина в черном нараспашку ватнике и с папироской во рту.

— У кого тут колесо спустило? — подмигнув Ольге, развязно спросил он.

И зачем-то сунул руки в карманы засаленных брюк.

Ольга тяжело приложилась к нему взглядом, окатила его строгим равнодушием с головы до ног. И ведь смогла пронять незадачливого Саньку: сначала мужчина вынул руки из карманов, а затем выпрямил правую ногу.

— Лейтенант Батищев занимается машиной! — жестко отчеканила она. — А майор Ганыкин отрабатывает свидетелей! Кто что видел, что слышал.

Кирилл усмехнулся, глядя на Саньку, который, сам того не замечая, застегивал ватник.