11

В ту ночь, как и всегда, мне было трудно заснуть.

Некогда, после выхода моей новой книжки, я мог отправиться на всякие литературные мероприятия и даже время от времени скататься в рекламный тур, подписывая экземпляры своих книг для читателей. Обычно я ездил сам по себе и мог лежать потом в незнакомом гостиничном номере, скучая по семье. Мне всегда бывало трудно заснуть, когда рядом не было Ребекки.

А теперь было еще труднее, потому что больше ее никогда уже рядом не будет. Раньше, протягивая руку на холодную сторону гостиничной постели, я мог по крайней мере представить, что она делает то же самое у нас дома — что мы чувствуем хотя бы призрачное присутствие друг друга. После ее смерти, вытягивая руку в своей собственной кровати, я не чувствовал ничего, кроме холодной пустоты простыней. Возможно, новый дом и новая кровать должны были изменить это, но такого не произошло. Когда я протягивал руку в старом доме, то по крайней мере знал, что Ребекка лежала здесь когда-то.

Так что я долго ворочался без сна, тоскуя по ней. Даже если переезд сюда был верным решением, я осознавал разделявшее нас с Ребеккой расстояние куда сильнее, чем когда-либо. Это было ужасно — оставить ее там. Я постоянно представлял, как ее дух бродит по нашему старому дому, выглядывая в окна и гадая, куда запропастились ее муж и сын…

Это напомнило мне про воображаемую подругу Джейка. Маленькую девочку, которую он нарисовал. Я изо всех сил старался выгнать этот рисунок из головы и взамен сосредоточиться на том, как тихо и спокойно здесь, в Фезербэнке. Мир за задернутыми шторами тих и недвижим. Дом вокруг меня был теперь совершенно безмолвен.

Это позволило мне понемногу задремать — по крайней мере, через какое-то время.

* * *

Звон бьющегося стекла.

Визг моей матери.

Мужские крики.

— Папа!

Я толчком проснулся от кошмарного сна, поначалу совершенно дезориентированный и смутно сознавая, что Джейк зовет меня и мне нужно что-то сделать.

— Подожди! — крикнул я в ответ.

У противоположной стороны кровати шевельнулась какая-то тень, и сердце у меня упало. Я быстро сел.

«Господи!»

— Джейк, это ты?

Маленькая тень двинулась от изножья кровати в мою сторону. На миг я не был убежден, что это вообще он, но потом Джейк оказался достаточно близко, чтобы я мог различить очертания его взъерошенной головы. Хотя лица мне не было видно. Оно полностью скрывалось в темноте, окутавшей комнату.

— Что ты тут делаешь, дружок? — Сердце по-прежнему колотилось, как бешеное — и от того, что происходило сейчас, и как пережиток кошмара, от которого я только что пробудился. — Еще рано вставать. Даже близко не пора.

— Можно мне сегодня поспать с тобой?

— Что?

Такого раньше никогда не бывало. Вообще-то мы с Ребеккой всегда проявляли в этом вопросе твердость, когда он изредка просился к нам, считая, что стоит разок дать слабину, и дальше уже все покатится как под горку.

— Мы так не делаем, Джейк. Ты знаешь это.

— Ну пожалуйста!

Я осознал, что его голос намеренно тих, словно в соседней комнате был кто-то — кто-то, кто мог нас подслушать.

— В чем дело? — спросил я.

— Я слышал шум.

— Шум?

— Там какое-то чудовище за моим окном.

Я молча сидел, вспоминая стишок, который он зачитал мне перед сном. Но там говорилось про дверь. И по-любому никто не мог оказаться за его окном. Мы на втором этаже.

— Тебе это просто приснилось, дружок.

Он помотал головой в темноте.

— Оно меня разбудило. Я подошел к окну, и оно стало громче. Я хотел открыть шторы, но слишком испугался.

«Ты увидел бы темное поле через дорогу, — подумал я. — Вот и всё». Но произнесено это было настолько серьезно, что я не смог ему такого сказать.

— Хорошо. — Я выбрался из постели. — Давай сходим посмотрим.

— Не надо, папа!

— Я не боюсь никаких чудовищ, Джейк.

Он последовал за мной в холл, где я включил свет наверху лестницы. Правда, входя в его комнату, оставил свет в ней выключенным и подошел к окну.

— А что, если там что-то есть?

— Нет там ничего, — сказал я.

— Но что, если?..

— Тогда я с этим разберусь.

— Ты набьешь ему морду?

— Вот именно. Но там ничего нету.

И все же я не чувствовал такой уверенности, какая звучала в моем голосе. Задернутые занавески выглядели угрожающе. Секунду я прислушивался, но ничего не было слышно. Просто невероятно, чтобы там кто-то был.

Я распахнул их.

Ничего. Просто косой уголок тропы и сада, за ними — пустая дорога, вдали расстилается темное пространство поля. В комнату заглядывало неясное отражение моего лица. Но больше ничего. Похоже, что весь окружающий мир мирно спал, в отличие от меня.

— Видишь? — Я изо всех сил старался говорить терпеливо. — Никого нет.

— Но было!

Я задернул занавески и присел на корточки.

— Джейк, иногда сны кажутся очень реальными. Но это не так. Как кто-то мог оказаться прямо у тебя за окном, когда до земли так далеко?

— Он мог влезть по водосточной трубе.

Я начал было отвечать, но тут же представил себе дом снаружи. Водосточная труба действительно проходила возле самого его окна. Тут в голову мне пришла совершенно дикая мысль. Если ты запер дверь на замок и на цепочку, чтобы чудовище сюда не пробралось, то что ему еще остается, кроме как вскарабкаться по трубе и попасть в дом в каком-то другом месте?

Дурь полная.

— Никого там не было, Джейк.

— Можно я сегодня посплю с тобой, папа? Ну пожалуйста!

Я тихонько вздохнул про себя. Ясно, что сейчас он не собирается спать здесь один, и либо слишком поздно, либо слишком рано спорить. Я не мог этого решить. Прямо сейчас было проще уступить.

— Хорошо. Но только сегодня. И только чтобы не вертеться.

— Спасибо, папа. — Джейк подхватил свой Пакет для Особых Вещей и последовал за мной. — Обещаю, что не буду вертеться.

— Это ты так говоришь… А как насчет перетягивания одеяла?

— Тоже не буду.

Я выключил свет в холле, и потом мы забрались в постель — Джейк туда, где должна была быть половина Ребекки.

— Пап? — позвал он. — А тебе раньше снились кошмары?

Звон бьющегося стекла.

Визг моей матери.

Мужские крики.

— Да, — отозвался я. — Думаю, что да.

— А про что они были?

Сам сон уже немного потускнел, но он был в равной степени как ночным кошмаром, так и реальным воспоминанием. Я еще ребенок, иду к двери, ведущей в крошечную кухню в доме, в котором я рос. Во сне время было уже позднее, и шум снизу разбудил меня. Я оставался в кровати, натянув на голову одеяло, с ужасной тяжестью в сердце, пытаясь делать вид, что всё в полном порядке, хоть и прекрасно знал, что это не так. Через некоторое время я прокрался на цыпочках вниз по лестнице, не желая видеть то, что там происходило, но все равно рисуя это у себя в голове и чувствуя себя совсем маленьким, перепуганным и беспомощным.

Помню, как подходил к ярко освещенной кухне из темной прихожей, слыша доносящийся оттуда шум. Голос моей матери был сердит, но тих, словно бы она думала, что я по-прежнему сплю, и желая меня от всего этого оградить, но мужской голос звучал громко, безразличный к такого рода тонкостям. Все их слова накладывались одно на другое. Я не мог разобрать, кто из них что говорит, понимал лишь, что говорили что-то дурное и что разговор развивался крещендо — стремительно приближался к чему-то ужасному.

Дверь в кухню.

Я дошел до нее как раз вовремя, чтобы увидеть искаженное злобой и ненавистью красное лицо мужчины, когда тот изо всей силы швырнул в голову матери стакан. Чтобы заметить, как она пытается увернуться, но не успевает, и услышать ее визг.

Последний раз, когда я видел своего отца.

Это было так давно, но воспоминание постоянно то и дело всплывало на поверхность. По-прежнему выкарабкивалось из покрывающей его грязной жирной земли…

— Всякие взрослые вещи, — ответил я Джейку. — Может, когда-нибудь я тебе расскажу, но это всего лишь сон. И вообще все нормально. Все всегда хорошо кончается.

— А что происходит в конце?

— Ну, ты сам, со временем.

— Я?

— Угу. — Я взъерошил ему волосы. — А теперь давай спи.

Я прикрыл глаза, и мы оба лежали молча так долго, что я уже решил, что Джейк наконец заснул опять. В какой-то момент я вытянул руку вбок и осторожно положил ее на одеяло поверх него, словно чтобы убедиться, что он все еще там. Что мы по-прежнему вместе. Моя маленькая, израненная семья…

— Шепчет, — тихо произнес Джейк.

— Что?

— Шепчет.

Его голос доносился так издалека, что я подумал, что он уже спит.

— Оно шепчет у моего окна.