— Этого не может быть! — воскликнул, вскочив, начальник ПВО. — Это невозможно, сэр!

— Против фактов не попрешь, Фердинанд. Как иначе эти бронесилы могли оказаться на планетах? Вылупились из яиц, может быть? Сядьте, генерал-лейтенант.

Начальник ПВО покорно опустился на стул, а начштаба вышел из-за стола и принялся ходить вдоль устаревшей карты, жадно вдыхая сизый табачный дым.

«Пирсьют», «Глория оранж», «Банановый аромат». В прошлом Штерн был активным курильщиком и извел кучу табака, пока не сумел завязать, однако, как и в прежние времена, запах табака требовался ему, чтобы сосредоточиться и заставить мысли двигаться в общем потоке — к нужной цели. Как жаль, что его подчиненных запах табака совсем не вдохновлял. Похоже, их вообще ничто не вдохновляло, кроме, может быть, пинков под зад.

— Генерал Фейс!.. Вы обещали притащить какого-то умника с мозолями на заднице! Вы его нашли?

— О да, сэр… — кивнул Фейс, поднимаясь и странно озираясь, как будто перебрал с таблетками.

— Ну так где он? На что годится этот ваш политико-аналитический отдел, если вы не можете притащить нужного спеца?! — воскликнул Штерн, которого уже достали эти мямли с золотыми погонами.

— О… Он здесь, сэр… Вот пожалуйста — капитан Вупи, из архивно-исторического отделения.

Сказав это, генерал Фейс поспешно сел и вжал голову в плечи, а вместо него поднялся высокий сутуловатый гражданский, одетый в военный мундир с капитанскими погонами.

Форма сидела на капитане Вупи хуже, чем на корове седло, и было видно, что по форме этот Вупи одевался едва ли раз в год, а то и реже.

Ему было немного за пятьдесят, он, несомненно, редко выходил на улицу и обожал дышать книжной пылью.

— Ага, — произнес начштаба Штерн, останавливаясь и закладывая руки за спину. — А разве архивно-историческое отделение еще существует? Я слышал, его объединяли с отделением празднеств и парадов. Или я ошибаюсь?

— Объединение планировали, но оно не состоялось, сэр, — сообщил Фейс, привставая.

— А почему?

— «Праздники» не нашли места под архивы, сэр, а это восемьсот тонно-кубов…

— Э… Это в тоннах? — уточнил Штерн.

— Это в кубах, сэр.

— Понятно, — кивнул начштаба и снова принялся ходить вдоль карты. — Итак, капитан, что вы накопали среди этих своих восьмисот тонно-кубов? Есть ли там какие-нибудь важные для нас сведения?

— Да, сэр, я полагаю, что это вас заинтересует… — нараспев произнес капитан Вупи.

Все присутствующие тотчас прекратили рисовать в блокнотах и посмотрели на него. Вупи был единственным среди собравшихся, кто не боялся начальника штаба. По глупости, конечно.

— Вы можете сесть, капитан Вупи, так вам будет удобнее.

— Да, сэр, разумеется.

Долговязый Вупи сел, раскрыл старую картонную папку и, откашлявшись, прочел:

— «На исходе вторых суток саткембо нороздулло продолжали преследовать наш корабль, в точности повторяя его траекторию и экономя энергию на разности плотностей породы. Мы шли по целине, аннигилируя булыжники, а они — по взрыхленной пашне, стремясь приблизиться к нам на верный выстрел анастезионной торпеды…»

— Стоп-стоп-стоп! — поднял руки Штерн. — Это что за народные песни, капитан? Где это? Кто это и когда покупать билеты?

За столом сдержанно засмеялись.

— Сэр, я читаю вам переведенные мною записки капитана десантного судна, который пытался оторваться от наседавших на него саткембо нороздулло и доставить десант в указанный район. Он выполнял приказ, сэр.

— Ладно, а где все это было? Откуда ты все это взял?

Штерн подошел к столу и протянул руку, а Вупи, после недолгого замешательства, подал ему лист сухого древнего пластика с острыми краями.

Начштаба с полминуты изучал нагромождение знаков, потом посмотрел на Вупи и сказал:

— Но ведь тут какая-то белиберда! Это же просто значки, их невозможно перевести!

— Это иероглифы, сэр. Сонические иероглифы. Мы с коллегой Близдероном сумели их расшифровать. Даже программу составили — исполнение восемьдесят процентов.

— Восемьдесят процентов, — повторил генерал-полковник, глядя на испещренный незнакомыми значками лист. — А ведь мне докладывали, что это никакой не текст, а просто значки… Кто докладывал?!

Штерн обвел строгим взглядом притихшее штабное сообщество, потом один из генералов поднял руку и проблеял:

— Это был генерал Хорхе… Его уволили полгода назад за растрату по графе канцтоваров.

— Да, точно. Отдел стратегического прогноза… — кивнул Штерн. — Просто значки, «не имеющие текстового смысла и играющие роль оформительского дизайна в рамках понимания того времени». Я помню его отчет весь до точки, и жаль, что Хорхе теперь в войсковой тюрьме, я с удовольствием дал бы ему в морду. С удовольствием.

Штерн вернул капитану пластиковый лист, вернулся на свое место во главе стола и, произведя рукой в направлении Вупи широкий жест, сказал:

— Продолжайте, капитан, мы вас слушаем…

5

Начштаба продержался еще с четверть часа, слушая это отстраненное повествование, но в конце концов все же остановил докладчика:

— Стоп, капитан! Требуются кое-какие уточнения…

— Конечно, сэр, я готов дать любые пояснения.

— То есть, Вупи, ты полностью в теме?

— Я делал этот перевод полгода, сэр. Я и коллега Близдерон.

— Ну, Близдерону особая благодарность, передавай привет и все такое, однако поясни нам, что это за блюдо — «саткембо нороздулло». Я правильно воспроизвел?

— Да, сэр, с моих слов — правильно, но, возможно, носители языка транскрибируют фонотему «нгу» как «бхори-бота», и тогда «нороздулло» будет звучать как «каперсмут» или «зеглезе». Но это уже фонетический радикал, и я предпочел бы его не использовать, поскольку эффект его исполнения маловероятен…

— Стоп, капитан! — хлопнул по столу Штерн, и в зале воцарилась такая тишина, что слышно было, как происходит диффузия между металлами в подставке для карандашей. — Давай без этого словесного гомосексуализма. Я его по три раза на дню слышу от своих подчиненных, поэтому остановимся на первом варианте.

— Саткембо, сэр?

— Да, вполне нормальный вариант. Но что это значит?

— Саткембо — это шарпезон. По-нашему, среднетоннажный сфероид.

— И чего этот шарпезон?

— Он преследовал плармуттал фризонтал, чтобы уничтожить его и не дать возможность высадить десант. Гонка продолжалась четверо суток.

— И что?

— Ну, из данного документа мы узнаём, что капитану удалось оторваться от преследователей. Позже он составил эту поэму и даже получил новый чин, название которого, к сожалению, не произносится.

— Почему не произносится?

— Потому что невозможно произнести два важных бета-звука, которые извлекаются с помощью гроа — подъязыкового отростка.

— Ладно, оставим это, давайте по существу, господин капитан, — сказал Штерн, чувствуя легкое головокружение.

— А по существу уже все, сэр, записки этого капитана были довольно коротки.

— Куда же он делся потом?

— Возможно, погиб в бою. Та война была очень затратной, помимо бессчетного количества муглов там гибли лучшие представители нороздулов и фризонталов.

Капитан Вупи держался свободно, он жестикулировал и морщил свою гражданскую физиономию, в то время как окружающие его высшие офицеры не могли понять, о чем говорит этот Вупи и в чем смысл его бесед с начальником штаба.

— Хорошо, капитан, давайте начнем с простого — шарпезон нам известен, и это очень хорошо, а вот нороздул и фризонтал? Они кто или что?

— Нороздул и фризонтал, сэр, — это две гегемонистические нации, которые на момент повествования сцепились в смертельной схватке.

— Э… А что это за дурацкие названия? Откуда эти нации?

— Ну, тут мы с коллегой Близдероном слегка разошлись во мнениях. Мы по-разному истолковываем фонотему «брюк», особенно во второй и четвертой ее семантических производных.

— Давай без этого гомосексуализма, капитан, — покороче и попонятнее, а то у меня генералы уже животом маются от твоей неожиданной грамоты.

— Да, сэр, конечно, — кивнул Вупи. — Согласно моей собственной теории нороздул переводится как «прибывшие со звезд», а фризонтал — «зародившиеся в туманности».

— Марсиане, что ли?

— В каком-то смысле, сэр. Они — не мы, они — другие.

— А кто же тогда мы, если они тут все уже истоптали?

— Муглы…

— Чего? — не понял Штерн.

— Мы — это муглы, если угодно — кнехты большой войны.

— Кнехты — это плохо?

— Не то чтобы плохо, сэр, но второй сорт.

— Ага… — произнес Штерн и замолчал. Ему требовалась пауза, как и многим сидевшим за этим столом. Они были готовы к нагоняям, к угрозам увольнения и даже помещению в войсковую тюрьму, где давали кисель с искусственными ягодами, но такое…

— Ладно, капитан, расскажи нам, за кого воевали муглы, то есть мы.

— Муглы воевали за обе стороны, сэр. Они были главным расходным материалом войны. Если нороздулы и фризонталы гибли сотнями тысяч, то муглы погибали десятками миллионов. Их никто не считал, я повторяю — это был расходный материал.

Начштаба вздохнул, потом вышел из-за стола и отошел к окну посмотреть на туманный ландшафт большого города, эта панорама помогала ему справиться с разрушительными мыслями.