5
Через полчаса небольшой отряд выдвинулся в сторону темнеющего у горизонта леса, где, по словам пасечника, находилось дупло шершней, уничтоживших его пчел.
Пасечник шел первым и нес пустое ведро с ветошью. Воды, по его словам, можно было набрать недалеко от дупла — в низине.
Клаус и Ригард несли длинные шесты и веревку, поделив ношу поровну. Тропинка шла через поля, из придорожной травы выпрыгивали целыми стаями потревоженные кузнечики. Трепеща крылышками, они перелетали на несколько шагов вперед, чтобы затем снова прыгнуть и бешено помчаться дальше.
— Ишь, как взвились, дармоеды! — комментировал их поведение пасечник. — Нет бы пользу какую приносили, а то ведь только жрать горазды, и проку от них никакого. Разве что на наживку для рыбы сгодятся.
Ригард кузнечиков побаивался и, когда они касались его рук, вздрагивал и закрывал глаза, при этом пару раз ткнув Клауса шестом в спину.
— Ты глазами-то смотри! — ругался тот. — Тебе что, дороги мало?
— Извини, Клаус, это меня эти… Ух ты! Опять!
Ригард отдергивал руку и едва не ронял жерди.
— Они еще и колются, Клаус!
— А как было бы хорошо, если бы шершни пчелок не трогали, а жрали этих толстопузых, — продолжал свою тему пасечник. — Или вот хотя бы червей. В лесу их на деревьях видимо-невидимо. Ведь птички-то клюют и вон какие веселые. А эти… Все норовят в улей залезть.
Пасечник сплюнул и сокрушенно покачал головой.
— Разбойники дорожные, одно слово.
Шли они долго — около двух часов, сделав по пути две остановки на отдых. Ригард уже и не рад был, что ввязался в это дело. Заработать ему хотелось, но он не был приспособлен к физическому труду так, как Клаус, которому каждый день приходилось носить воду и дрова с реки, со старой пристани.
Наконец, когда Ригард уже собирался пожаловаться на натертые ноги, отряд вышел на опушку, где стояло большое засохшее дерево. Примерно на высоте в три человеческих роста в стволе зияло дупло, возле которого вилось несколько шершней.
— Это они? — спросил Ригард, садясь на траву.
— Они самые, — ответил пасечник, поглядывая на своих врагов исподлобья. — Сколько воды принести, полное ведро?
— Положи в него ветошь и залей водой, мне нужно, чтобы она мокрая была, — сказал Клаус, стараясь держаться солидно.
Пасечник смерил его оценивающим взглядом, выложил сверток с тушкой цыпленка и, подхватив ведро с ветошью, пошел к озерцу, от которого ветерком доносило запах тины.
— Ну что, Румяный, помогай мне, — сказал Клаус и, прикинув на глаз высоту до дупла, стал прикладывать друг к другу жерди.
— А откуда ты все это знаешь, Клаус? — поинтересовался Ригард, подавая веревку. — Ты чего, когда-то шершней гонял?
— Да я их раньше и в глаза не видел, — усмехнулся Клаус и покосился в сторону ушедшего пасечника. — Это меня Брицай надоумил.
— Пьянчуга, что ли?
— Он самый. Я весь вечер воду таскал и все раздумывал, как все это сделать, чтоб не покусали. С лестницы-то опасно…
— Опасно, — согласился Ригард, прислушиваясь к низкому гудению шершней.
— Ну вот, шел я себе с последней парой ведер, а тут навстречу Брицай. Дай, говорит, попить, нутро горит — мочи нету. А я ему говорю, так, для смеху, расскажи, мол, как шершней выгнать, тогда дам воды… Тот мне все и выдал. Пришлось дать воды.
— Понятно.
— Вот тут придержи пальцем… Ага… А теперь убирай, затягиваю…
Первые две жерди были скреплены, и Клаус потряс получившуюся конструкцию, проверяя ее надежность.
— Порядок, давай третью палку.
— Так что тебе пьяница рассказал?
— А вот так все и рассказал. Мясо, говорит, чтобы всех приманить в дупло. Они мясо сырое очень любят.
— Ишь ты, — покачал головой Ригард. — А кресало и трут — чтобы поджигать?
— Ясное дело. Надергаем сухого мха, подцепим на палку и бросим в дупло. Тут-то им и конец придет.
— А мокрую ветошь, чтобы дерево не загорелось? — догадался Ригард.
— Правильно мыслишь, Румяный, — сказал Клаус и, со всей силы поднатужившись, крепко затянул последний узел.
Из кустов появился пасечник с водой и мокрой ветошью.
— Ну вы и мачту связали! — воскликнул он издали, увидев, как Клаус, поставив один конец на землю, проверяет, как управляется вся снасть. Ее высоты оказалось достаточно, даже с запасом. Заметив угрозу, пара шершней-разведчиков облетела снасть и вернулась к дуплу.
— Смотри-смотри, они нападают! — запаниковал Ригард.
— Не ори! — одернул его Клаус, хотя и ему показалось, что гигантские осы собираются их ужалить. — Давай, насаживай цыпленка на шест!
— Как я это сделаю?
— Ладно, давай я помогу, — вызвался пасечник и, развернув сверток, достал тушку цыпленка.
Пока он с ним возился, Клаус отошел от опушки и набрал с деревьев пучок сухого мха. Когда он вернулся, наживка была крепко насажена на шест.
— Готово! — сообщил пасечник.
— Хорошо, — сказал Клаус. — У меня тоже готово. Вот тебе мох, накрути на него веревку, чтобы потом за палку прицепить, и будь готов запалить его. Кресало-то взял?
— Оно при мне, — ответил пасечник, похлопав себя по карману.
— Хорошо. Готовься пока.
Клаус поднял шест и начал короткими шагами приближаться к дереву. От его поступи составной шест с наживкой на макушке начал раскачиваться, и чем ближе подходил к дереву Клаус, тем больше беспокоились шершни.
— Румяный, давай сюда! Помогай шест держать, а то они злиться начинают!
— Я? — Ригард оглянулся на пасечника.
— Ты, ты, — подтвердил тот. — Иди, помогай другу, а то сейчас эти твари выскочат и устроят вам хороший приемчик.
— Скорее, Румяный, нужно держать шест! — закричал Клаус, когда над его головой пронесся разведчик.
Пригибаясь к земле, словно под градом стрел, Ригард подобрался к Клаусу и, ежесекундно ожидая атаки гигантских ос, вцепился руками в шест.
— Так лучше?
— Еще не понял, — сквозь зубы ответил Клаус.
— А может, ну их, эти деньги? Может, сбежим, пока не поздно?
— Прекрати плакаться, нам осталось пройти пять шагов, и дело закрутится! — одернул его Клаус.
— Да уж, закрутится… — пробормотал Ригард и зажмурился, когда рядом пронесся еще один шершень.
Их становилось все больше, теперь вокруг приятелей носилось с десяток шершней, а еще столько же вилось возле дупла.
— Давай еще немного… Ригард, да открой же ты глаза!
— Они сожрут нас, Клаус! — завопил Ригард, когда пронесшийся шершень задел его по уху. Это было последним предупреждением.
Тем временем Клаус уже зацепил тушку за край дупла и дернул шест. Наживка упала внутрь, и это вызвало бешеную реакцию шершней. Часть исчезла в дупле, должно быть пытаясь выдворить того, кто напал на гнездо, а остальные принялись носиться над Клаусом и Ригардом, заставляя их прижиматься к земле. Казалось, что битва уже проиграна, но тут подоспел пасечник с пучком дымящегося мха. Это слегка отпугнуло шершней, однако не заставило их вовсе отказаться от своих намерений. Они лишь увеличили радиус кругов, но все еще держали подозрительных незнакомцев в поле зрения.
— Ну и чего? Дальше-то как воевать будете? — с усмешкой спросил пасечник, окуривая себя спасительным дымом.
— Нужно подождать, пока они на мясо слетятся! — не поднимая головы, прокричал Клаус.
— Непохоже, чтобы они слетались.
— Скоро! Уже скоро все соберутся! — пообещал распластавшийся на траве Ригард.
— Ну-ну, посмотрим, — покачал головой пасечник и пошел к ведру с мокрой ветошью. Тем временем то ли из-за дыма, то ли привлеченные запахом мяса, но шершни действительно стали залетать в дупло.
— Что там, Клаус? — не высовываясь из травы, поинтересовался Ригард.
— Кажется, подействовало! Надо, чтобы ни одного снаружи не осталось, а то…
— Что «а то»? — тут же спросил Ригард.
— Брицай не говорил. Сказал только, чтобы все залетели, тогда мох бросать можно.
— А про ветошь что говорил?
— Про ветошь он не говорил, про ветошь я сам придумал, — признался Клаус и, поднявшись на ноги, стал звать пасечника: — Эй, давай сюда огонь, пока они всего цыпленка не съели!
Пасечник добавил в дымящийся пучок еще мха и поспешил к Клаусу, который вместе с Ригардом готовил шест к новой атаке.
— Давай скорее, пока они не вылетели! — подгонял пасечника Ригард. Ему казалось, что шершни затаились у входа и вот-вот выскочат наружу. Но пасечник успел вовремя и быстро накинул на шест веревочную петлю. Дымящийся пучок стал подниматься к дуплу, Клаус, от напряжения высунув язык, ловко перебросил дымящийся мох в дупло.
Дело было сделано, Ригард с облегчением перевел дух.
— Ну все, получилось! — сказал он, распрямляясь. — Все задохлись, ни один не вылетел!
Клаус отбросил шест и вытер со лба пот. Из дупла между тем выходил дым, который становился все гуще и белее.
— Дерево разгорается… — заметил пасечник.
Вдруг, словно молнии, дымное облако прошили два шершня и унеслись прочь.
— Последние, — прокомментировал Ригард. — Помирать полетели…
Не успел Клаус добавить что-то, как кто-то ударил его палкой по плечу.
Первой его мыслью была догадка, что это Ригард ополоумел от пережитого, но не успел Клаус призвать его к ответу, как сам Ригард взвыл, как от ожога, и помчался к лесу, отчаянно хлопая себя по заду.
— Ай! Ой! — с запозданием воскликнул Клаус, чувствуя, как немеет плечо. — Ой, что это?
— А это, дружок, привет от шершней! — ответил пасечник с усмешкой и, подойдя к Клаусу, поднял с травы бездыханное насекомое. — Ишь ты, из последних сил тебя ударил.
— Ай-ай, а что теперь делать?! — закричал Клаус, чувствуя, как плечо наливается болью.
— Дупло тушить, вот чего! — ответил пасечник, указывая на клубы дыма, извергавшегося из дупла. — Ты смотри чего делается!
И, не дожидаясь указаний Клауса, он сбегал за ведром с мокрой ветошью.
— Давай уже, поднимай свою мачту, а то лесничий явится и накостыляет нам! А то и в холодную посадит — у него это быстро!
Превозмогая боль, Клаус таки поднял на шесте тяжелую ветошь, с которой в лицо ему капала вода, и при некоторой помощи пасечника сбросил ее в дупло.
Какое-то время они стояли, напряженно глядя на дерево и ожидая, подействует ли их способ. Клаус вытирал с лица пахнувшую тиной воду, морщась от боли в плече. Дым ослабевал.
Вскоре из леса, со стороны озерца, появился Ригард и, прихрамывая, направился к Клаусу. Его штаны были мокры и перепачканы тиной и ряской.
— Ну и что тут у вас? — спросил он, вставая рядом и стараясь выглядеть мужественно.
— Вроде получилось… — сказал Клаус.
— Получилось, — подтвердил пасечник. — Поквитались мы с ними за моих пчелок. Ну ладно, пойдем в деревню, расчет держать будем.
6
Дирк и Эдгар пришли к «Пьяной елке» за полчаса до назначенного часа, в намазанных салом башмаках, в отутюженных шерстяных штанах и новых холстяных рубахах.
Они стояли напротив входа у пропахшей мочой стены и посматривали на возвышавшуюся над городом часовую башню, которую было видно со всех городских окраин.
У коновязи «Пьяной елки» дремал ослик хозяина заведения, на нем час назад были доставлены соленья из деревни на северо-западе.
Ехать до нее было далеко, и подниматься следовало рано, но хозяин шел на это из экономии, так как в ближних деревнях поставщики были слишком избалованы городскими ценами.
До появления основной массы посетителей было еще далеко, но владелец время от времени выглядывал на улицу, проверяя, здесь ли еще Дирк и Эдгар, и как бы намекая, что пора уже ранним клиентам зайти в зал. Однако те ждали Клауса и Ригарда.
После битвы с шершнями они считались признанными героями и великодушно согласились угостить «наводчиков», благодаря которым им удалось совершить свой подвиг.
Становилось жарко. Хмурый работник у коновязи сметал в коробку высохший со вчера навоз. Осел не давал ему убрать под стеной, и работник негромко его поругивал, однако осел не желал сдвинуться ни на шаг.
В конце улицы появилась молодая прачка с корзиной белья. Дирк и Эдгар тотчас оживились и, подмигивая друг другу, уже собирались отпустить по ее адресу пару соленых шуток, как в конце улицы показались Клаус с Ригардом.
Они тоже приоделись по случаю выхода, правда, Ригард после вчерашних приключений все еще прихрамывал.
В результате прачка удостоилась лишь одобрительных взглядов и пошла себе дальше, а Эдгар и Дирк обменялись с подошедшими рукопожатиями, и вся компания вошла в «Пьяную елку».
Хозяин тотчас выбежал с кухни и, поклонившись долгожданным гостям, предложил место в углу у окошка.
Затем смахнул со стола невидимую пыль и убрал из солонки дохлую муху.
— Садитесь, господа, располагайтесь! Для вас все самое лучшее! — начал он свою льстивую речь. — Чего желают заказать молодые и сильные парни? Мяса, я угадал?
— Да, пожалуйста, — слегка смущаясь, согласился Клаус. — Бараньи ребрышки у вас есть?
— Эй, зачем бараньи ребрышки? — взмахнул полотенцем хозяин. — Я принесу вам жареную свиную вырезку!
Клаус с Ригардом обменялись беспокойными взглядами: свиная вырезка стоила дорого, но хозяин знал, как их успокоить.
— Ради таких хороших гостей пусть вырезка будет по цене бараньих ребрышек!
— Мы согласны, — обрадовался Клаус. Он не знал, что у хозяина с вечера осталась жаркое, которое перепившиеся гости заказали и оплатили, но не успели съесть, так что у него появилась замечательная возможность продать свинину еще раз.
— А что будете пить? Могу предложить смородинно-сливовую наливку по цене яблочного бурса! Полторы меры! Как вам такое?
— Ваша милость, вы с нами прямо как с родственниками! — растрогался Ригард. — Мы согласны, несите все это, и огромное вам наперед спасибо!
— Сейчас же принесу, мои дорогие! — пообещал хозяин и засеменил на кухню, где наемная стряпуха чистила картошку. — Неси из погреба полпоросенка!
— Куда его?
— Неси, тебе сказал, да живо печку растапливай, мне гости свинину заказали!
Стряпуха бросила недочищенную картошку в чан, поднялась и, тяжело переваливаясь, вышла во двор. Хозяин тем временем принялся заглядывать во все шкафы, выискивая спрятанный накануне кувшин, куда вечером сливал украденные у пьяных гостей наливки.
Он точно помнил, что набралась почти половина меры, но вот незадача — кувшин никак не находился.
А в это время четверо приятелей вели неторопливую беседу, чувствуя себя взрослыми солидными посетителями.
— Солдат в городе ужас как много, — сказал Ригард. — Все злые. Вчера на базарной площади горшки побили, а стражнику ногу пикой прокололи.
— Это лордовы солдаты, — сказал Эдгар. — Им сейчас деваться некуда, вот и куролесят.
— А чего же лорд их не выгоняет?
— Денвер свободен от власти лорда. За нас только король может заступиться…
— Но король далеко, — со вздохом сказал Клаус.
Хозяин выглянул из кухни:
— Может быть, пива, господа? Совсем легонькое и вполцены, пока мясо поджарится?
— Хорошо, давайте, — ответил за всех Ригард, рассудив, что они пока что не выбиваются за пределы трех-четырех крейцеров.
На кухню вернулась стряпуха и брякнула на плиту блюдо с половиной поросенка.
— Клара, ты не видала, куда подевался кувшин с наливками?
— Со сборушками, что ли? — уточнила стряпуха, вытирая руки о фартук.
— Ну да, только потише — гости услышат.
— Я его угольщику отдала. Вы же с ним так договаривались…
— Точно! — Хозяин хлопнул себя по лбу. — Чего же мне им теперь подать?
— А кто там?
— Сопляки какие-то. Наверно, первый раз напиться решили.
— Ну, намешай им чего-нибудь с сахаром да с перегонкой. Небось не разберут.
— Придется. А ты пока им пива отнеси, того, что не добродило… Четверти меры будет достаточно. И еще хлеба соленого с перцем подай, пусть аппетит нагуливают.
— Сейчас соберу…
— Только сначала печь, Клара! Печь!
Пока харчевники суетились на кухне, гости скучали за столом и поглядывали в окно. Хотелось есть, но по рассказам они знали, что в трактире обычно приходится подождать.
— Ишь как бегают, — сказал Ригард, услышав стук посуды.
— Угодить стараются. У них в это время посетителей совсем нет, — пояснил Дирк, которому несколько раз приходилось вызволять из заведений пьющего соседа-сапожника.
Откуда-то с улицы донесся окрик, а затем послышался топот лошадей. Несколько всадников торопились по своим делам, и четверо приятелей уставились в окно, стараясь высмотреть, кто это едет мимо, однако мимо никто не проехал. Всадники остановились напротив дверей заведения, послышались неясные голоса и позвякивание удил, когда лошадей привязывали к коновязи. Потом зазвенели шпоры, и в «Пьяную елку» вошли четверо бывших наемников лорда Ортзейского, который их уже уволил.
— Это что за новости? Что за поганцы на нашем месте? — воскликнул один из военных и хлопнул рукой в перчатке по ближайшему столу.
На шум из кухни выскочил хозяин; увидев, кто к нему пожаловал, он едва не убежал обратно.
— Эй, Лутц, почему на нашем месте сидят какие-то крестьянские дети? — закричал военный, доставая из ножен кинжал.
— Господин сержант, ваша милость! Я посажу вас за другой стол — он даже новее этого, я и скатерть вам постелю!
— Я не хочу другой стол, я хочу этот! Ну-ка, сморчки, пошли вон отсюда! — закричал сержант и, звеня шпорами, направился к онемевшим от неожиданности приятелям.
— Позвольте, ваша милость, я сейчас же пересажу их на другое место! — лебезил Лутц, забегая перед сержантом. Он еще надеялся все уладить и не лишиться денег от молодых посетителей, однако сержант был настроен на скандал.
Дирк вскочил первым и, сделав товарищам знак, стал обходить сержанта, чтобы выбежать на кухню. Эдгар, Ригард и Клаус последовали его примеру.
— Что, щенки, испугались? То-то же! Прочь с дороги, не то я вам ухи поотрываю! — закричал сержант и с грохотом вогнал кинжал в стол.
Он сел, и рядом с ним расположились его ухмыляющиеся товарищи.
— Давай нам жрать, мошенник! Мяса хочу!
— И пива! — потребовал другой солдат.
— Одну минуту, господа, сейчас все будет! — пролепетал Лутц, вбегая затем на кухню и делая знаки перепуганной стряпухе, чтобы несла солдатам пиво. А сам выскочил во двор и увидел быстро удаляющихся гостей.
— Подождите, господа хорошие!
Бежавший последним Клаус остановился, за ним встали другие.
— Господа хорошие, извините, что так вышло с этими разбойниками!
Лутц обернулся на крыльцо черного хода и покачал головой.
— Я вот чего вам предложить хочу: погода вон какая хорошая, нечего в зале сидеть. Сейчас я вам припасов да выпивку в корзину положу, и идите за город к реке, там и посидите с миром. Чего же праздник отменять из-за досадного случая?
Приятели переглянулись. Действительно, все были настроены на праздник, и вдруг пришлось бежать.
— Хорошо, выноси, а мы за воротами подождем, — сказал Клаус, и хозяин побежал на кухню.
Стараясь пока не обращать внимания на крики солдат, он торопливо порубил ножом холодную свинину и сложил в лыковый мешок. Потом добавил туда хлеб и несколько вонючих огурцов из бочки.
— Неси жрать, скотина, а то я тебя сейчас навещу! — кричал из зала сержант.
— Уже бегу, ваша милость! Уже почти готово! — прокричал в ответ Лутц, смешивая в полуторном кувшине прокисшую прошлогоднюю смородину, сахар и перегонку. Смесь получилась слишком хорошей, но за другой — похуже, нужно было бежать в погреб, а времени не было.