4

В новый городской микрорайон Восточное Наглово Сергей и Леха добрались на «запорожце» уже к вечеру.

С трудом пробившись через запруженные автомобилями улицы и чудом избежав внимания сотрудников ГИБДД, Окуркин остановил «лупатого» возле большой, огороженной забором ямы. На плакате, который венчал въезд на территорию строительства, сообщалось, что пуск новой станции метро «Наглово» намечен на Праздник Долгожданной Независимости, где-то во второй половине дня.

Рядом на заборе какой-то хулиган написал мелом «После дождичка в четверг». И нарисовал неприличную картинку.

Все это Тютюнин окинул одним взглядом, а потом засмотрелся на бетонный узел, который серым памятником нависал над огороженной территорией.

— Это здесь работает твой знакомый? — спросил Сергей.

— А то, — неопределённо ответил Окуркин и, выйдя из машины, включил в «запорожце» противоугонку.

— Боишься, украдут? — поинтересовался Тютюнин.

— Конечно. Это ж теперь… забыл, как называется. Во — раритет!

Обойдя машину несколько раз, Леха многократно подёргал дверцы и только после этого направился к воротам.

Они оказались закрыты и охранялись огромным лохматым псом, который крепко спал возле голубого вагончика.

— Мех четвёртой категории, — привычно определил Тютюнин спящего пса.

— И много у вас за такой дают ?

— Ну, шкура с такой большой собаки потянет на пятьсот рублей.

— Да ты что? — поразился Окуркин и, схватившись за прутья решётки, уже другими глазами посмотрел на сторожевого пса. — Только ведь просто так он не дастся… На лекарства потом больше истратишь…

— Так что, здесь уже никого нет? — напомнил Тютюнин о деле.

— Сейчас узнаем.

Леха несильно потряс решётку, и ворота заколыхались, издавая слабое бренчание.

— Алмаз, стеречь! — донеслось из открытой двери вагончика, а затем на крыльцо вышел сторож с бутербродом в руке.

— Алмаз, место!

Видимо, эти команды были обращены к спящей собаке, которая даже не повела ухом.

— Эй, товарищ! А что, все уже ушли? — спросил Окуркин.

Сторож строительного участка укусил свой бутерброд и невнятно произнёс:

— А кто тебе нужен?

— Прораб…

— Он у себя на среднем уровне.

Окуркин не понял, что значит «на среднем уровне», однако поинтересовался:

— А нам можно к нему попасть?

— Можно. Только тишину соблюдайте. Если Алмаз проснётся, пощады не будет никому.

— А он вас не слушается? — спросил Леха, не торопясь заходить на территорию стройки.

— Дык когда слушается, а когда нет. Это ж собака — поди разбери, чего у него на уме. Вон там, возле шахты — клеть, это и есть «средний уровень». Вы же к прорабу?

— К нему самому.

— Ну заходите.

5

В воротах щёлкнул электрический замок, но едва только Окуркин с Тютюниным прошли на территорию участка, как закрывавшиеся створки перехватила чья-то рука и строгий голос отчётливо произнёс:

— Внимание, контрольная закупка! Всем оставаться на своих местах!

Голос показался Тютюнину знакомым, и он, чуть скосив глаза, опознал мужественный профиль майора милиции Шароемова.

Шароемов был весел и крепко сжимал в руках большой чёрный пистолет.

— Опа-на! Что я вижу? Васька Хвощ и Густав Шкафт! Как говорится в народной мудрости • — гоп-стоп! Руки вверх, иначе — что? — категорически открываю огонь.

Леха и Сергей послушно подняли руки.

— Так, а ты кто? Скупщик краденого? — спросил Шароемов у сторожа и навёл на него свою артиллерию.

— Никак нет, товарищ майор! Я здешний сторож! Замков моя фамилия.

— Откуда знаешь Хвоща и Шкафта, Замков?

— Первый раз вижу, товарищ майор!

— А почему пропустил их на охраняемую территорию?

— Я думал, это наши метростроевцы! И вообще я бутерброд ел — с килькой и луком… От такого бутерброда глаза щиплет, оттого и обознался.

— С килькой и луком? — переспросил Шароемов.

. — Так точно, товарищ майор! — проорал с крыльца сторож Замков, прижимая к бедру недоеденный бутерброд.

— Если с килькой и луком, то надо — что? — сделать мне контрольный выстрел… Контрольный экземпляр. А то я с самого утра в засаде.

— Понял, товарищ майор! Сделаю сию же минуту!

— Давай чтобы одна нога здесь, в другая в зоне прямой-что? — видимости.

Сторож убежал в вагончик, чтобы приготовить майору бутерброд, а Шароемов все своё внимание перенёс на Тютюнина и Окуркина.

— Итак, Хвощ, где шкатулка старухи-процентщицы? — строго спросил майор, обращаясь к Лехе.

— Какая шкатулка? Нет у меня никакой шкатулки и старухи-процентщицы я не знаю. Чужое дело шьёшь, начальник!

— В несознанку пошёл, Хвощ? — Шароемов недобро усмехнулся.

— И не Хвощ я никакой, — опомнился Окуркин. — Я Алексей Окуркин, простой рабочий человек.

— Простой рабочий человек?! — радостно повторил Шароемов. — А откуда у тебя жёлтый «ломбарджини», рабочий человек? Никак в профкоме выдали за хорошую работу?

— Это не «ломбарджини», это «запорожец»…

— «Запорожец»? — недоверчиво переспросил Шароемов и, ткнув пистолетом в козырёк форменной фуражки, сдвинул её на затылок.

— «Запорожец» это, товарищ майор. Он у него уже лет пятнадцать, — подтвердил Серёга.

— А ты, Шкафт, не встревай, а то — что? — мало не покажется.

— Да и я не Шкаф никакой, я Сергей Тютюнин.

— А откуда я тебя знаю?

— Вы ко мне на квартиру заходили прошлым летом. Помните?

— Нет, — покачал головой Шароемов. — Если бы я к тебе заходил, ты бы уже на нарах — что? — парился.

Из вагончика выбежал сторож Замков с огромным бутербродом, с которого во все стороны свисали килечные хвосты.

— Извольте откушать, ваше высокоблагородие… произнёс сторож и с поклоном протянул бутерброд Шароемову.

— Ага, — сказал майор и впился в угощение, однако пистолет не опустил.

Сергей и Леха тревожно переглядывались и ждали, чем все это закончится.

— Что же мне с вами делать? — вслух размышлял Шароемов, поедая кильку. — Может, при попытке бегства, а? Местность здесь пересечённая, так что шанс у вас будет…

Не веря в то, что слышит собственными ушами, Сергей Тютюнин ощутил где-то в пятках холодный страх.

Наконец майор справился с бутербродом и неожиданно сказал:

— А ведь я тебя вспомнил, Тютюнин. Ты любовницу свою семнадцатилетнюю угробил и в роще закопал. Так это было?

— Не совсем так, товарищ майор. Это вы так думали, а оказалось…

— А оказалось, что у тебя рука в прокуратуре и ты легко отмазался.

— Я не…

— Да ладно! — Шароемов махнул рукой и убрал пистолет. — Раз в прокуратуре свои люди, тут уж ничего не поделаешь. — Вольно. Можно оправиться. Отставить «оправиться». Заправиться.

Леха и Сергей с облегчением опустили руки.

— Только зачем вы сюда-то проникли, на охраняемый объект?

— А мы мотор достать собирались! — на радостях выпалил Окуркин.

— Мотор? Какой мотор? — переспросил Шароемов и с интересом посмотрел на Леху, у которого в прокуратуре никого не было.

— А… ненужный мотор. Мы его здесь ещё весной утопили.

— Как утопили? Имел место сговор?

— Не было сговора. Просто в яме утопили. Воды полно было, мы его и утопили случайно.

— В какой яме? — уточнил Шароемов. — И была ли уже открыта навигация?

— А вот в этой. — Леха махнул рукой на огороженную шахту. — Теперь вода ушла, и мы решили достать.

Майор подошёл к шахте и, заглянув в неё, обнаружил лишь теряющуюся в темноте цепочку красных фонарей.

Яма была глубокая, и воды в ней действительно не оказалось.

— Одного я не могу понять, — задумчиво произнёс Шароемов, возвращаясь от ямы. — Куда Хвощ подевался на своём «ломбарджини»…

6

Майор Шароемов все же убрался, едва не наступив напоследок на спящего Алмаза.

После ухода милиции сторож Замков сделал страшные глаза и, покачав головой, скрылся в вагончике, видимо, для приготовления очередного бутерброда с килькой.

— Вот оказия-то, — вздохнул Окуркин. — Я думал, он в нас стрельнет.

— Ну вот ещё, — с деланной смелостью возразил Сергей. — Ты же видел, он меня опознал.

— Ага, как убийцу какой-то любовницы.

— Ну, это когда Палыч превращался то в одно, то в другое. Помнишь?

Окуркин кивнул. Как же было такое не помнить! Палычем они называли неизвестное существо, которое едва не скушало их в параллельном мире, и откупиться от него удалось, лишь пообещав ему вареной колбасы.

Сергей и Леха про эту встречу уже и думать позабыли, когда однажды Палыч появился возле их дома.

Не имея представления, как нужно выглядеть, он копировал всех, кто попадался ему на глаза, — от малолетней проститутки до беглого уголовника Сивухина, внешность которого он «срисовал» со стенда «Их разыскивает милиция».

Получив ящик тухлой колбасы, Палыч оставил своих знакомых и стал зарабатывать на жизнь уличными шоу, в программу которых входило превращение в верблюжий хрен.

Простым людям такой незатейливый номер очень нравился, и слава о талантливом самородке быстро разлетелась по всей столице.

Тогда же, ближе к осени, Палыч уехал на гастроли в Европу, и больше приятели о нем ничего не знали.

— Ну что, пойдём к прорабу? — оставив воспоминая, предложил Леха.

— Конечно. А то ведь нам ещё на дачу возвращаться.

И они отправились на «средний уровень», для чего пришлось войти в клеть и спуститься на два пролёта по железной лестнице.

Прораб сидел в крохотной операторской комнатке и смотрел в тёмный экран выключенного телевизора.

— Здравствуйте, — первым поздоровался Тютюнин.

— Подожди-подожди! — не очень внятно проговорил прораб, вскидывая руку. — Наши выигрывают!

— Они всегда выигрывают, Аркадий, особенно если телевизор не включён, — заметил Леха.

— Кто здесь? — встрепенулся Аркадий и, поднявшись с продавленного дивана, обратил невидящий взгляд на вошедших.

Сделав несколько неуверенных шагов, он приблизился к Сергею и протянул руку.

— Бухалов, прораб, холост, не состоял…

Тютюнин с опаской пожал Бухалову руку, а Леха бесцеремонно тряхнул прораба за плечо и напомнил:

— Аркадий, это я — Леха. Мы мотор поднимать приехали.

— Какой мотор? — На лице прораба отразилось недоумение.

— Делаю намёк, Аркадий. Мотор-обмотка-медь-деньги-выпивка…

Эта логическая цепь произвела на прораба живительное действие. Его глаза ожили, щеки порозовели, с выражением крайнего блаженства на лице он сделал глубокий вдох, как будто ловил солоноватый морской бриз.

— Что ж, идёмте, — решительно кивнул Аркадий. — Все концы зацеплены, осталось только потянуть.

И, резко сорвавшись с места, он стал стремительно подниматься по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступени.

Запыхавшиеся Леха и Сергей догнали его только возле ямы, у края которой, совершенно не боясь, стоял Бухалов.

— Вон он, наш главный приз, — произнёс прораб, глядя в темноту шахты, разгоняемую лишь слабыми фонариками аварийного освещения.

— А я ничего не вижу, — признался Тютюнин.

— Это потому, что ты не обладаешь внутренним видением. Ты ведь не метростроевец… Ну что, потянем за концы,

Друзья. Вес объекта пятьсот тридцать килограмм, так что придётся попотеть.

— Может, у вас какое приспособление есть вроде лебёдки? — осторожно спросил Сергей.

Ни он, ни Леха Окуркин не были такими уж атлетами, а Бухалов, хотя и вышел ростом, давно растратил свой вес в борьбе с водкой.

— Какой смысл в отказе от борьбы, товарищ? Сейчас мы схватимся с этой стихией и от одержанной победы испытаем настоящее наслаждение. Он нас вниз, а мы его вверх, понимаешь?

— Понимаю, — ответил Сергей, уже подумывая о возвращении на дачу. Чем подвергать себя такой опасности, лучше уж проколупаться три дня с кувалдой и зубилом и таки вскопать наконец участок.

— Слушай, может, ну его? — тихонько толкнув Окуркин под локоть, сказал Сергей. — Обойдусь я как-нибудь без оборудования…

— Отступать поздно, — отрезал Леха и указал на стоявшего позади них Алмаза. После долгого сна пёс зевал, демонстрируя пасть с весьма внушительными клыками.

7

Подъем электродвигателя проходил весьма драматично. Пару раз Тютюнину показалось, что силы его покинули, однако он остерегался бросать трос, поскольку тот запросто мог захлестнуть и его, и Леху, если бы мотор полетел обратно.

И снова хриплое дыхание, приглушённый мат и монотонные рывки на счёт «двадцать восемь».

Чтобы не скользить, Тютюнин упирался ногами во всевозможные железяки и старался не думать, как долго ещё им предстоит бороться с «главным призом».

В какой-то момент прораб Бухалов, стоявший к шахте ближе всех, вдруг сорвался вниз, и Сергей уже подумал было, что можно идти домой, однако Бухалов сумел зацепиться за трос, который тянули Леха с Сергеем, и вскоре самостоятельно выбрался на край ямы. — Навалились, землячки! — воскликнул он, снова впрягаясь в работу. — Раз, два, три, четыре, пять…

— Бухалов… — прохрипел Тютюнин.

— Не сбивай меня.

— Бухалов, давай на счёт «и-раз», тянуть, а то мочи нет ждать, пока ты до двадцати восьми досчитаешь…

— Ну ладно… И-р-раз…

С новым счётом работа действительно пошла быстрее, и вскоре ребристый корпус электродвигателя показался над краем ямы.

— Какое счастье! — произнёс прораб, когда его главный приз, наконец оказался на дощатом помосте. — Какое счастье, что нам это удалось…

— Нам… Нам оборудование нужно, Аркадий… — тяжело отдуваясь, напомнил Леха.

— Какое оборудование?

— Чтобы землю твёрдую вспахать. Но по-быстрому…

— Будет вам оборудование. У меня как раз на примете один чемоданчик имеется. Пойдёмте я вам его дам.

Бухалов направился к входу в клеть, однако дорогу ему преградил Алмаз.

— Алмаз? Что ты здесь делаешь? — спросил прораб. Пёс ничего не ответил, только зевнул.

— У меня ничего нет!

Алмаз потряс кудлатой головой.

— Да правду я тебе говорю. Нет у меня ничего — я сам хотел догнаться, но нету.

Пёс тяжело вздохнул и посмотрел куда-то в сторону. Бухалов покачнулся и произнёс:

— Ты шантажист, Алмаз. Самый настоящий шантажист… Стой здесь, сейчас я принесу.

Лишь после этого пёс посторонился и пропустил Бухалова в клеть.

Тютюнин и Окуркин переглянулись, однако не обменялись ни единым словом, опасаясь привлечь внимание собаки.

Вскоре появился Бухалов с небольшим серым чемоданчиком в одной руке и полубутылкой водки в другой.

Водку с тяжким вздохом он отдал Алмазу, а чемоданчик-Лехе.

— Инструкция внутри. Через неделю вернёшь.

— Ага, — кивнул Окуркин, глядя вслед удалявшемуся с бутылкой в зубах Алмазу. — Он у тебя что, Аркадий, выпивку выпрашивает?

— Какой там выпрашивает! Выбивает буквально. Если не дать, он все начальству доложит — и про мотор, и про чемодан с оборудованием.

— Чего же ты от собаки такое терпишь? Давно бы шуганул его со стройки.

— Как же, шуганёшь такого. Он сам кого хочешь шуганёт. Его, между прочим, сюда по разнарядке министерства обороны направили. У него орденов — как у меня пивных пробок.

— Да ты что?

— Точно тебе говорю. У него восемь задержаний и три прыжка с парашютом.

8

Войдя в Солнечную систему, имперский крейсер «Квантугама Красивый» включил торможение, а сопровождавшие его более мелкие суда разделились на группы и помчались к разным планетам системы.

— Ну и которая тут планета Земля? — спросил адмирал Пинкван, расслабленно вытянув когтистые ноги.

Он сидел в удобном кресле прямо перед прозрачной панелью, за которой начинался космос с чужими звёздами и малоизученными планетами.

— Вон та, голубенькая, мой адмирал.

— А чего у неё такой странный цвет? Мне больше нравится окраска Марса или Венеры — а тут глупость какая-то… -Адмирал скривил синие губы и, щёлкнув когтями, подозвал адъютанта.

Молодой лейтенант склонился в полупоклоне, держа в руках небольшую коробку-холодильник.

— Номер восемь, — сказал адмирал.

Лейтенант распахнул коробочку и достал из её дымящегося холодом чрева охлаждённую лягушку.

Адмирал распахнул рот, лейтенант ловко забросил туда «номер восемь».

Пинкван клацнул зубами и с икающим звуком проглотил добычу.

— Все же лягушки из Моромонских болот значительно вкуснее тех, что выращивают в этих дурацких лабораториях.

— Это естественно, мой адмирал, на Моромонских болотах отменный климат, — с новым поклоном произнёс лейтенант. — Осмелюсь добавить, что на планете Земля тоже очень много болот и тёплых морских побережий… Оттого эта планета такая голубовато-зелёная.

— Да? — удивился адмирал и уже более внимательно стал присматриваться к голубой планете.

— Наши челноки достигли Юпитера, мой адмирал, — сообщил офицер космической разведки.

— И что? — Адмирал капризно оттопырил нижнюю губу.

— Все как и в прошлый раз. Никаких поселений, тучных стад и дорог.

— Ну, это неудивительно. Если у них на планете много тёплых болот, значит, там лучшие лягушки и переселяться на Юпитер нет никакого смысла.

— Генерал Крускван, какие у нас планы относительно этой Земли? — спросил адмирал у представителя Имперского отдела стратегического планирования.

Звякнув орденами, Крускван шагнул к адмиралу и, пошевелив гребнем, сказал:

— Фактически люди являются нашими конкурентами — ведь лучшие лягушки в их распоряжении.

— И…

— И нам нужно их извести.

— Каким же образом, генерал?

— Нужно научить их пить спирт, курить табак и кушать генноизмененную пищу.

— Полковник Глюкван, что вы на это скажете? — обратился адмирал к офицеру Имперской разведки.

Глюкван, бросив снисходительный взгляд на генерала Крусквана, ответил:

— Люди уже давно пьют спиртосодержащие жидкости, курят никотиносодержащие листья и травы, а также нюхают клей…

— Клей? — поразился Пинкван.

— Клей, мой адмирал.

— Это что же, какой-то особенный клей, полковник?

— Да нет. Обычный резиновый клей. «Момент» называется.

— Удивительно. И после всего этого они ещё живы?

— Поглупели, конечно. Значительно поглупели, мой адмирал, однако ещё живы.

— Подумать только — резиновый клей… Где они берут столько клея?

— Обычай нюхать клей существует только в России, Ваша Значительность.

— Россия?

— Это государственное объединение такое. Страна.

— Откуда у вас столько информации о России?

— Там много наших агентов. Согни. Целые сотни.

Полковника Глюквана перебил офицер космической разведки:

— Прошу прощения, адмирал. Челнок достиг Плутона…

— Ну и что там?

— Тоже без изменений. Похоже, земляне до сих пор не удосужились заглянуть туда.

— Вот лентяи… — Адмирал покачал головой, его кожистый гребень заколыхался. — Они не заслуживают тёплых болот и вкусных лягушек.

— Мы получаем информацию с Марса и Венеры, мой адмирал…

— Да-да, я слушаю.

— На Венере бури и кислотные дожди… Поселений не видно. На Марсе также без перемен. Вырытые нами каналы не претерпели изменений.

— Я не представляю, чем они там на этой Земле занимаются, кроме того что нюхают клей? Полковник Глюкван!

— Люди весьма подвижные существа. Они строят жилища, создают примитивные механизмы, много едят, беспорядочно плодятся и занимаются политикой. Ещё у них развивается нечто вроде познавательной дисциплины — они называют её наукой.

— Да вы описали мне точь-в-точь поселение ибабутских тушканчиков.

— Да, мой адмирал, очень похоже, — согласился полковник.

— Уф, даже жарко стало…

Адмирал поднялся с кресла и прошёлся вдоль прозрачной панели, изредка посматривая на звезды и планеты.

— Напомните мне, как они выглядят, Глюкван.

— Сию минуту.

Полковник достал из кармана небольшой дистанционный пульт и включил изображение пары человеческих особей — мужчины и женщины.

— До чего же они похожи на лягушек, Глюкван! Если бы их шкурка имела соответствующий окрас, я бы подумал, что это лягагогопентус.

— Они убеждены, что произошли от животных — обезьян, мой адмирал.

— Ах вот как! — На лице адмирала появилась ухмылка. — Ну, тогда это многое объясняет в их поведении. Чем они ещё гордятся?

— Размерами своего мозга. Однако меряться предпочитают длиной кердыка.

— Длиной кердыка? Это для них так важно?