— Как не вовремя это все.
Выпаливает Кира, приземляясь на пассажирское сиденье, и отжимает промокшие насквозь волосы. Хмурится и с тоской прижимается к стеклу, ругая вышедшую из строя «Хонду». Дрожит от холода, хоть я и включаю печку. Покусывает посиневшие губы.
Я же перегибаюсь назад и цепляю сложенную вчетверо толстовку.
— Возьми. Переоденься.
Ильина мешкается. Ухватывается нерешительно за край ткани и застывает.
Секунда. Другая. Третья. Напряжение снова разливается между нами. Воздух искрит.
— Переодевайся. Я не буду смотреть.
Угадываю причину Кириной растерянности. Подтверждаю слова действиями. Отворачиваюсь к окну. Только все равно ловлю на прозрачной поверхности размытые очертания.
Кожу, обсыпанную мурашками. Выпирающие ключицы. Острый подбородок.
Чертова нимфа. Призрачная. Нереальная.
— Я все. Спасибо.
Кира сигнализирует о том, что закончила. Ну а я гулко сглатываю скопившуюся слюну и возвращаюсь в прежнее положение, когда так некстати звонит телефон и разрубает пространство дребезжащей трелью.
«Даша» высвечивается на экране бортового компьютера, и Кира, конечно, это видит.
— Твою ж мать.
Бормочу негромко и в прострации пялюсь на дисплей. Звонок не принимаю. Мне нечего сейчас сказать Дарье. Разговор о разводе нужно заводить в другой обстановке. Наедине. Без лишних свидетелей. Без опасения вывернуть грязное белье наружу и искупаться в потоке взаимных претензий.
Я — единственный, кто виноват в том, что мы с супругой дошли до критической точки. Мне и распутывать этот невообразимый клубок.
— Ответь, Никита. Тебе жена звонит.
Пропитывая каждое слово горечью, выпаливает Кира. Промораживает сантиметры между нами, отчего колючие иголки секут кончики пальцев. Превращается в непроницаемую статую.
Я же отрицательно качаю головой.
— Не хочу.
Тарабаню отрывисто и хватаюсь за руль, как за спасательный круг. Плавно трогаюсь с места, хоть внутренний зверь призывает газовать и палить шины, и медленно выезжаю с парковки.
Весь крохотный успех по восстановлению доверия Киры перечеркиваю и злюсь на самого себя. Что предпринять? Признаться в том, что мы с Дашей давно живем как чужие люди? Поведать о выкидыше и получить унизительную жалость и снисходительное поглаживание по руке?
Бред.
— Тебе стоит сдать твой металлолом в утиль.
— Никита!
Меняю тему на более безобидную. Притворяюсь, что не было никакого звонка, и призрак прошлого не висит между нами.
— Ты же понимаешь, что ездить на неисправном автомобиле опасно?
— Не преувеличивай.
— Давай смотаемся завтра в салон. Выберем нормальную машину. Оформим тебе беспроцентный кредит от фирмы.
Продолжаю гнуть свою линию, только Кира зябко ведет плечами. Полосует зубами губы.
— Не надо. Про нас и так сплетни ходят.
— Сплетни?
Притормаживаю перед светофором, мигающим желтым, и вцепляюсь взглядом в Кирин подбородок. Туго соображаю.
— Брось, Никита. Не делай вид, что ты не в курсе. Разве ленивый еще не обсудил, что я получила должность через постель. Не усугубляй.
С осязаемой злобой выдыхает Кира и отворачивается, недвусмысленно намекая на то, что спор можно считать оконченным. Мне же до одури хочется вызвать каждого второго сотрудника и как следует его пропесочить.
Нельзя. Опрометчивый поступок вряд ли поможет — вызовет новую волну домыслов.
— Не спеши отказываться. Я ведь из благих побуждений предлагаю.
— Верю.
Холодно откликается Кира и замолкает теперь уже надолго. Остаток пути проделываем в кромешной тишине. Все это время дождь хлещет с нещадной силой и начинает слабеть, когда мы приближаемся к знакомым воротам.
Там же стоит неприметная «Субару» мышиного цвета. Фары выключены, двигатель заглушен, капли воды застыли на стекле — не разобрать, кто за рулем.
— Спасибо, что подвез.
Безукоризненно вежливо благодарит Кира и порывается выйти. Но я успеваю ее опередить. Распахиваю пассажирскую дверь, подаю по привычке ладонь — не принимает.
Сама отталкивается от сиденья, выскальзывает наружу, выпрямляется. Одной рукой растрепывает влажные волосы, другой стискивает мокрую блузку. Делает несколько шагов навстречу выбирающемуся из машины Павлу.
— Привет, Паш. А ты чего не позвонил? Мы задержались на работе, разгребали завалы. Моя «Хонда» сломалась, так что Никите пришлось меня подбросить.
Частит Кира и привстает на цыпочки, чтобы прижаться щекой к щеке Григорьева. Я же открываю для себя две истины. Во-первых, Ильина умеет врать, не краснея. Во-вторых, я ревную женщину, которая мне не принадлежит.
Паршивое, честно признаться, чувство. И резь под ребрами тоже паршивая.
Глава 11
Кира
Сотни иголок впиваются в спину. Распарывают кожу. Пускают кровь.
Жар лавой спускается от шеи и до самой поясницы. Поражаюсь, почему небеса до сих пор не ударяют в меня молнией, ведь врать нехорошо. Так учила всегда мама. Так говорил и отец.
Выдыхаю резко и не решаюсь поднять подбородок. Смотрю куда угодно — только не в Пашины глаза. Сначала упираюсь взглядом в его белые кроссовки с коричневой полосой сбоку. Цепляюсь за кожаный ремень стильных брюк с идеальной стрелкой. Утыкаюсь в судорожно дернувшийся кадык. Сама тоже сглатываю.
— Я звонил.
Взрывает ненадолго опустившуюся тишину Паша, а я принимаюсь лихорадочно рыться в сумке. Выуживаю из ее недр телефон, неловко тапаю по дисплею и лично убеждаюсь — четыре пропущенных.
В очередной раз за вечер заливаюсь краской. Прохлады, опустившейся на землю, вовсе не замечаю. Так сильно печет.
— Забыла включить звук.
Жалко оправдываюсь, ковыряя носком туфель почву. Понимаю, что звучу ужасно. Выгляжу тоже отвратительно.
В толстовке с чужого плеча. С мокрой помятой блузкой в руке. С взъерошенными волосами. С лихорадочно горящими глазами, пожалуй, я больше похожа на героиню из дурацких анекдотов, чем на излишне старательного работника.
Конец ознакомительного фрагмента