Глава 3
Кира
— Ну, и чем ты живешь, господин начальник?
В святая святых нового шефа я захожу с некоторой опаской. В офисе все слишком Лебедевское. Громоздкий дубовый стол, массивное кресло на колесиках, большая черная кружка с надписью «босс».
Если днем мое внимание было всецело сосредоточено на Никите, то сейчас я могу неторопливо изучить укрывшиеся от глаз мелочи. Только не нахожу ничего личного.
Ни фотографии супруги или детей в рамке. Ни сувениров с Бали, или Мексики, или где они любят бывать. Ничего. Даже у меня в кабинете есть миниатюрные часы Орлой из Праги (там мы с Митей были прошлым летом) и расписанная красно-черными рисунками кружка «Из Питера с любовью» (там отдыхали родители пару лет назад).
Тряхнув головой, я выметаю из головы лишние мысли и вспоминаю, зачем пришла. Забираю злополучный контракт и неторопливо выскальзываю из чужого кабинета.
Стараюсь не думать. На автомате сдаю ключи на вахту, прикладываю пропуск к турникету, вываливаюсь на улицу.
Порывистый весенний ветер треплет выбившиеся из прически пряди, облизывает ноги, подталкивает к парковке.
— Это бизнес, Кира. Ничего личного.
Уговариваю себя, повторяя эту незатейливую мантру всю дорогу, пока стою в многокилометровой пробке и нервно стискиваю оплетку руля. Вписавшись в последний поворот, притормаживаю у резных металлических ворот элитного жилого комплекса и устало перевожу дыхание.
Охранник за стеклом будки с недоверием косится на мою «Хонду», явно считая, что ей место на свалке, но кнопку открытия все-таки нажимает, позволяя кованым створкам разъехаться и пропустить меня внутрь.
— Спасибо.
Киваю мужчине, как будто ему есть до меня дело, и плавно давлю на газ. Паркую машину рядом с пестрой клумбой, поправляю растрепанные пряди и иду к нужному подъезду, прижимая бумаги к груди.
Сердце набатом долбит в висках, ладони потеют.
Вбив нужный код на домофоне, я миную подозрительно подобравшегося консьержа и протискиваюсь в лифт, ощущая себя неудачливым воришкой, стащившим чужое.
С обострившейся тахикардией поднимаюсь на двадцатый этаж. На площадке всего две квартиры, и я заранее представляю размеры Лебедевских владений. Наверное, я смогу потеряться в его хоромах и буду блуждать пару часов до тех пор, пока он меня не найдет.
Кому-то по душе роскошь. Мне ближе скромность и простота.
— Добрый вечер.
Выдаю приветствие, ступая через порог предупредительно открытой для меня двери, и осекаюсь, удивленно хлопая ресницами.
В коридоре меня встречает не мой непосредственный начальник, а девчушка четырех-пяти лет. У нее волнистые темно-каштановые волосы, маленький курносый нос и большие серо-голубые глаза.
Не точная копия с оригинала, но она неуловимо похожа на Никиту. То ли наклоном головы, то ли скулами, то ли упрямым подбородком.
Дочка? Большая счастливая семья? Похвально.
— Здравствуйте. А как вас зовут? Вы со мной поиграете?
Не замечая моего ступора, широко улыбается кроха, а я не знаю, что ей сказать. Вглядываюсь в знакомые незнакомые черты и гадаю, что малышке досталось от матери.
За грудиной щемит и раскручивает вихри. В носу щиплет. И мне хочется засыпать Лебедева вопросами.
Как им живется с Дашей? Это второй ребенок? Ведь первому должно быть семь, как и моему Мите…
Гулко сглотнув, я душу глупый мазохистский порыв в зародыше и крепче стискиваю документы.
— Если не хотите играть, может, попьем чая? — настаивает малышка, но ее перебивает Лебедев, появляющийся в коридоре, словно черт из табакерки.
— Мариш, не пугай тетю Киру. Нам с ней поработать немного надо. Поиграешь пока в спальне, хорошо?
Застигнув меня врасплох, Никита одними губами шепчет «привет», подхватывает девчушку на руки и уносит вглубь квартиры.
Мне же приходится впопыхах латать дырявые щиты и прибегать к дыхательной гимнастике, надеясь, что проступивший румянец вскоре схлынет со щек.
— Пойдем?
Вернувшись, Лебедев трогает меня за запястье, и я едва не выпускаю из онемевших пальцев контракт. Скидываю в угол надоевшие туфли и растерянно интересуюсь.
— Куда?
— Перекусим что-нибудь. Выдернул тебя из офиса, вряд ли ты что-то успела перехватить.
Хочу заявить, что не голодна, но пустой желудок урчит так громко, что становится стыдно. Поэтому я молча следую за Никитой и с любопытством рассматриваю большую светлую кухню.
Она оформлена по последнему слову моды, только вот складывается впечатление, что здесь никто не готовит. Не стоит у плиты, не орудует миксером, не пользуется духовкой.
Быть может, Даша тоже работает допоздна, и Никита ее бережет, заказывая еду из ресторана? Наверное, он хороший муж…
— Извини. Не подумал купить что-то более существенное. А доставка будет ехать часа два по пробкам.
Указывая на хлеб, колбасу и сыр, неловко морщится Лебедев, я же проглатываю вертящиеся на языке комментарии о том, что ребенку негоже питаться всухомятку, и двигаюсь к нему, роняя.
— Все нормально. Я порежу.
Выдохнув с видимым облегчением, Никита забирает договор и вкладывает мне в руку нож.
Меня же от этого мимолетного контакта неминуемо простреливает током. Во рту пересыхает. Неугомонное сердце начинает судорожно трепыхаться.
«Хватит, Кира! Достаточно!».
Мысленно осекая себя, я переключаюсь на разделочную доску. Филигранно режу батон, кромсаю колбасу на тоненькие пласты и ругаюсь со внутренним голосом, который утверждает, что Лебедев будет сравнивать нас с Дарьей.
С какой стати?
— Кир, санкции за просрочку оплаты включили?
— Нет. Ждали окончания твоих с «Дельтой» переговоров.
— Добавь завтра. Одну десятую процента за каждый день.
— Хорошо.
Перебрасываемся короткими фразами, пока я заканчиваю с бутербродами и расставляю тарелки. Обсуждать с Никитой сухие пункты контракта не так трудно, как спорить об увольнении Павловой, Соколовой, Терентьевой. Хоть грядущее сокращение до сих пор сильно меня коробит, я не могу не признать, что Лебедев прав.
Он действует во благо компании и других сотрудников, добросовестно выполняющих свои обязанности. Я не настолько глупа, чтобы этого не признавать.
— Марина не будет кушать с нами? — спрашиваю на автомате, усаживаясь на стул, и по привычке подгибаю под себя ногу.
— Нет. Я ее уже покормил, — перехватывая мой взгляд, смеется Никита и выдает мягкое спасибо. — Не бутербродами, не бойся.
Обхватывая кружку с кофе сильными пальцами, он смотрит на меня так тепло и открыто, что желудок ухает в пятки, и обрушивается болезненное осознание — надо бежать.
Пока я не забыла о той боли, что он мне причинил. Пока не нашла сотню причин, которые могли бы его оправдать…
— Мне ехать пора. Мы же все решили по договору? — отставив в сторону тарелку, кошусь на экран телефона и начинаю подниматься.
Лебедев встает следом за мной. Транслирует что-то непонятное. То ли досаду, то ли тоску, то ли разочарование.
Но я не пытаюсь анализировать эмоции, застывшие у него в глазах. Прикрываюсь броней и торопливо шагаю в коридор, где валяются мои туфли.
Обуваюсь поспешно и вздрагиваю от жара, опаляющего предплечье. Это Никита касается саднящей кожи. Блузка не справляется с функцией сколько-нибудь надежной преграды.
— До встречи в офисе.
— До встречи.
Сиплю рвано и устремляюсь к лифтам, чтобы вернуться к своему островку спокойствия, своей безопасной гавани. К Мите, к родителям и к обитающему у них малышу корги по кличке «Марти», как у известного путешественника во времени из американской кино-вселенной.