Акт творения начался едва ли не в тот же час, и начался он с того, что демиурги, прилетевшие вместе с Дионисом, полное имя которого было Дионер Нис Омис, соединив свои усилия, произвели на поверхности чёрного первичного ядра будущей Мегавселенной взрыв чудовищной силы. Этот взрыв был направлен не на то, чтобы расколоть сверхпрочную твердь, состоящую из углерода, спрессованного до невероятной плотности. С его помощью они высвободили даже большую энергию, чем та, которая была когда-то затрачена на создание первичного ядра. Кем оно было создано и когда, не знала даже Мать-Килартия, а её познаниям могли позавидовать все остальные планеты Мегавселенной Дионера Нис Омиса. Так или иначе, но благодаря этому взрыву и был создан первичный ствол, оканчивающийся семнадцатью длиннейшими ветвями. Материал этого ствола и ветвей представлял собой соединение материи и энергии, субстанцию чертовски плотную и прочную, но одновременно с этим невероятно гибкую и пластичную. Дионис, как и все члены его команды, прекрасно знал, что делает. В результате взрыва чёрное первичное ядро похудело почти на семьдесят процентов и к тому же стало вращаться вокруг своей оси вместе с будущим Древом Мироздания с огромной скоростью. Из-за этого вращения Древо Мироздания, первоначально стройное, похожее, правда, на творение скульптора-авангардиста, начало деформироваться, пригибаясь к первоначальному ядру, из которого выросло, оплетая его при этом со всех сторон.

Сразу после этого более половины демиургов совершили переход, и никто, включая Мать-Килартию, помещённую внутрь первичного ствола почти у его основания, и даже сам Дионис не знали, куда отправились демиурги, положившие начало сотворению Мегавселенной Диониса. Всё выглядело так, словно демиурги, отдав все свои силы творению, просто умерли, хотя на самом деле развеялись в окружающем пространстве золотым светом. Митяй не стал бы называть это смертью ни при каких обстоятельствах, так как давно уже начал догадываться, в чём тут дело. Их переход, так похожий на смерть, хотя и опечалил оставшихся демиургов, всё же не привёл творцов Мегавселенной в уныние. Они разбились на группы и принялись, взрывая уже базовые ветви и ствол, созидать новые, одновременно формируя взрывами множество Вселенных, пока ещё мёртвых и совершенно безжизненных. Впрочем, о какой жизни можно вести речь, если все эти фиолетово светящиеся гигантские шары, отстоящие друг от друга на огромные расстояния, были наполнены пока что всего лишь первичной плазмой, которой только предстояло стать звёздами и планетами.

Митяй, глядя на то, как создавалась Мегавселенная, тягостно вздохнул. Великое Древо Мироздания изначально представляло собой клубок толстых чёрных ниток, облепленных бусинками. Более того, каждую такую бусинку плотно стискивали ветви и веточки Древа Мироздания, представляющие собой ту самую скрытую массу Вселенной на его микроуровне. Каждая Вселенная, а их на начальном этапе творения было создано чуть ли не половина, то есть около ста пятидесяти миллионов штук, была похожа на патрон, вставленный в барабан револьвера. Или на драгоценный камень, сжатый массивным кастом. Вот и говори после этого о Чёрной Тле, препятствующей росту как молодых, так и старых Вселенных. К тому же из-за того, что скорость вращения этого клубка была очень уж велика, более молодые ветви-связи стремились под воздействием центробежной силы улететь в открытый космос. Для того чтобы этого не произошло, демиурги Диониса создали вокруг скрученного в клубок Древа Мироздания чёрный полупрозрачный студенистый силовой кокон, крепко сжимавший его молодые побеги. Однако внутри Древа Мироздания жизнь Вселенных тоже была не сахар. Все они испытывали чудовищное давление, но успешно противостояли ему.

Не таким уж и гармоничным получилось творение Диониса, но ещё в самом начале, когда Сфера Диониса только покидала материнскую Мегавселенную, Митяй убедился в том, что та была точно такой же. Н-да, тут действовал глубоко укоренившийся в головах демиургов — а все они, как и Дионис, были прежде всего великими учёными — стереотип, с которым не очень-то и поборешься. По большому счёту, проанализировав всё, Митяй пришёл к выводу, что рано или поздно как Мегавселенная Диониса, так и все остальные, хотя они смогли увидеть только две, так или иначе загнутся. Причиной же их гибели будут, как это ни странно, элементарные законы физики. Они же были причиной целого ряда трудностей, мешавших всем демиургам без исключения. Имея возможность изменять законы Мироздания и даже, более того, напрочь отменять действие многих из них, демиурги от них же и получали целую кучу неприятностей. Тут только и оставалось сказать: за что боролись, на то и напоролись. В общем, картина была не очень радостной.

Да, всё так, но самое удивительное заключалось в том, что Митяя такие дела вовсе не удивили. Ещё задолго до посещения Сферы Диониса он рассчитал эту модель и понял, в чём именно заключается её ущербность. Более того, он давно уже знал, как можно всё поправить, но для этого всем демиургам Мегавселенной Диониса требовалось соединить свои усилия и сделать её конструкцию куда более упорядоченной. А вот с этим всё было не так просто. У Митяя было недостаточно авторитета, чтобы доказать это всем остальным демиургам, ведь что ни говори, а рядом с древними демиургами он был всё равно что клоп по сравнению со слоном, если не индрикотерием. Его голос даже в том случае, если он станет вопить во всю мощь своих лёгких, просто никто не услышит. Демиурги из команды Диониса, как и он сам, прекрасно понимали, что Великое Древо Мироздания у них получилось не ахти какое, да к тому же в силу целого ряда обстоятельств ему грозила пусть и не скорая, но всё же гибель. Ну, демиургам это как раз ничем не грозило. Они могли набиться в Космические Сферы, как селёдки в бочки, прихватить с собой множество разумных существ, ещё не ставших демиургами, и свинтить из умирающей Мегавселенной, и тогда её гибель будет очень скорой. В первую очередь потому, что на закате дней та будет существовать только за счёт их силы.

В том, что рано или поздно демиурги в других, куда более древних Мегавселенных принимали именно такое решение, Митяй не очень-то сомневался. Как говорится, своя рубашка ближе к телу и, снявши голову, по волосам не плачут. Впрочем, у земных народов на этот счёт имелось множество пословиц и поговорок. Жалко было только, что при этом погибало бесчисленное множество Матерей-планет, вырастивших на своём теле таких безответственных балбесов, ставших в конце концов всемогущими демиургами. На такой грустный лад Митяя настраивало то обстоятельство, что сам Дионис в один прекрасный момент покинул свою Космическую Сферу, предварительно турнув оттуда всех своих корешей, и, по сути, бросил на произвол судьбы Мать-Килартию. Эта прекрасная, выглядевшая совсем юной планета осиротела. Хуже того, когда в Сфере Диониса было остановлено время, она перестала чувствовать тех своих детей, которых этот обормот не мог забрать при всём своём желании. Тут его не в чем было упрекнуть, ведь он не мог засунуть в карман биосферу планеты, а вместе с ней биосферу Сферы Диониса.

В таких обстоятельствах Матери-Килартии, на которую остановка времени никак не подействовала и даже не прервала её связи с младшими сестрами, ничего не оставалось делать, как обратиться с мольбой о помощи к Митяю, и тот поклялся, что освободит планету и, самое главное, её детей из плена безвременья. Та восприняла клятву Митяя очень серьёзно и наполнила прогрессора такой силищей, что он даже вздрогнул. Вот теперь его сил хватило бы и не на такие дела, которыми он собирался заняться в ближайшем будущем. Главным же итогом эксперимента по взрывному расширению сознания и ускоренной передаче знаний явилось то, что теперь Митяй чувствовал неразрывную, прочнейшую связь сразу с тремя Матерями-планетами: с родной Землёй, Землёй-Два и Килартией. Это его радовало, но вместе с тем настраивало на серьёзный лад. Впрочем, у него и в мыслях не было, назвавшись груздём, в последний момент развести руками и слинять из лукошка. Наоборот, он целенаправленно шёл именно к этой цели и теперь был от неё буквально в трёх шагах.

Началось же это в те дни, когда, став ведлом высшего посвящения, Митяй обрёл способность время от времени словно слышать голос Матери-Земли-Два. Именно она указала ему на путь демиурга, причём не на обычный, так сказать, лёгкий, хотя и затратный по времени. Простой путь демиурга, пусть и невероятно протяжённый по времени, заключался в углублённом изучении Законов Мироздания. Это был путь учёного-исследователя и экспериментатора, и у Митяя имелись все основания к тому, чтобы двигаться по нему ускоренными шагами. Однако, повинуясь голосу Матери-Земли-Два, он сошёл с него и направился по совсем иной стезе — изобрёл танец на лезвии ножа и стал совершенствоваться в нём. Главным в этом интересном и увлекательном занятии было научиться преодолевать трудности, ничего не разрушая и никого не убивая. Такой путь был непростым, трудным и до жути извилистым, но тем не менее очень быстрым, поскольку с каждым новым преодолением Митяй менялся на глазах, и для демиургов во главе с Валеирденом эти перемены показались самым настоящим чудом. Ещё бы, какой-то тип с говорящими камнями, называющий себя ведлом, за какие-то полтора десятка лет обрёл просто невероятную психоментальную силу, вполне сравнимую с той, которая была у них. Но они-то шли к этому сотни тысяч и миллионы лет. Не заметить этого не смог бы ни один мало-мальски продвинутый демиург. Так Митяй, ещё не обретя знаний хотя бы начального уровня демиургии, стал демиургом и был немедленно вызван в Сферу Валея.

Сегодня же он обрёл и вовсе титаническую силу, которую ни в коей мере не могли определить все те знания, которые вложила в его голову Мать-Земля-Один. С ними ведь нужно было ещё разобраться, применив их на практике, без чего невозможен рост психоментальной силы демиурга. Как Митяю, так и Тане со Стасом теперь этого уже не требовалось. Они в одночасье, как и он, стали высшими демиургами, обладающими силой ничуть не меньшей, чем у Диониса, и потому превосходили в этом плане всех остальных демиургов его Мегавселенной.

Превосходить-то они их превосходили, да только не имели пока никакого авторитета, поскольку ничего серьёзного в плане Мироздания ещё не свершили. Всё самое главное было сделано до них, и потому, сколько бы Митяй ни рвал на груди рубаху, сколько ни бил себя кулаком в грудь, это не возымело бы должного эффекта. Тут нужно было пойти на хитрость и обвести вокруг пальца самых матёрых демиургов. Если всё то, что задумал Митяй, увенчается успехом, то демиурги его услышат.

Мать-Килартия переместила Митяя со Стасом обратно в подземный грот Матери-Земли, и оттуда уже они отправились в сад митяевского дома, на полянку в бамбуковой рощице. Так Митяю, Стасу, а вместе с ними и Тане, сидевшей всё это время на этой полянке в позе лотоса, но в самый последний момент телепортом переместившейся в дом, были переданы едва ли не все знания Мегавселенной Диониса, за исключением тех, которые касались всяких частностей бесчисленного количества миров, обитаемых и необитаемых, её составляющих.

Когда Митяй и Стас снова очутились на поверхности Земли, узнав о таких тайнах Мироздания, о которых даже и не подозревали раньше, хотя и были демиургами, с грохотом рассыпалось огромное количество легенд и мифов, не имеющих никакого отношения к действительности, которые были всего лишь ложными представлениями демиургов о Дионисе и о сотворенной им Мегавселенной. Едва им в глаза брызнул дневной свет, просеянный сквозь зелёные стволики и листья бамбука, Станислав, поднимаясь на ноги, шумно выдохнул, покрутил головой и озадаченно сказал:

— Да, Митяй, незадача получается. Всё выглядит совсем не так, как принято считать.

— Допустим, далеко не всё, Стас, но очень многое, — обалдело пробормотал Митяй и воскликнул: — Ну Дионис, ну жучило!

— Это точно, — согласился его друг, — лихо он всё закрутил. Признаться честно, я даже не ожидал, что он сам свалил.

Митяй кивнул и негромко сказал:

— А теперь, Стас, я хочу поделиться с тобой своими планами, но не обычным способом, а телепатическим, причём закрытым для всех остальных демиургов.

Радостное лицо Станислава сразу же сделалось строгим, и Митяй послал в его сознание короткую и быструю, но в то же время очень ёмкую телепатемму. Перехватить её не смог бы даже сам верховный демиург из Мегавселенной Дионис. На то, чтобы полностью разобраться с ней, у Станислава ушло не более минуты, хотя план Митяя был очень обширным и на пересказ его ушло бы несколько часов. Станислав улыбнулся и, как только всё уяснил, негромко сказал:

— Всё, Митяй, я проглотил твою пилюлю.

— Ну, теперь-то ты понял, что я хочу сделать, Стас, и, главное, почему? — спросил Митяй, пряча улыбку.

Станислав уныло проворчал:

— Как же не понять. Понять-то я всё понял, но зараза ты, Митяй, просто редкостная. Сам отправляешься к чёрту на кулички, Таню-младшую берёшь с собой, двух сыновей, а меня оставляешь на хозяйстве. Митяй, неужели тебе не стыдно? Ведь мы с тобой все эти годы шли вместе, плечо к плечу. Хотя, с другой стороны, ты конечно же прав. Если случится так, что вас там всех возьмут за шкирку и отправят на цугундер, тогда мне придётся ломать этих ребят через колено.

— Что же, Стас, я рад, что ты сам всё понял, — с улыбкой сказал Митяй. — Понимаешь, братишка, только в тебе я уверен, как в себе самом, так что не обессудь. Только так и нужно поступать. Да, кстати, как голова, часом, не болит?

Станислав рассмеялся, постучал себя костяшками пальцев по лбу и беспечным тоном ответил словами из анекдота:

— А чему там болеть? Это же кость. — И с широкой, радостной улыбкой добавил: — Всё в полном порядке, Митяй. У меня даже складывается такое впечатление, что я сам всего этого достиг. Эх, до чего же трудно будет ждать вашего возвращения, но я верю, что у тебя всё получится.

В следующее мгновение они оказались в доме Митяя, в малой столовой, совмещённой с кухней, куда их выдернула из сада Таня. Радостно улыбаясь, она спросила:

— Ну, как у вас всё прошло, мальчики? Митяй, усмехаясь, ответил:

— Будто ты не знаешь Стаса, Танюша. Просто великолепно. Это был превосходный клапштос. Мне даже с места не пришлось сходить, чтобы шар лёг в лузу. Я не киксанул, говоря бильярдным языком, но это потому, что имел дело со Стасом. Пожалуй, у него голова варит даже получше, чем у меня. По части обретения новых знаний это просто какой-то проглот, а не демиург. Только знаешь, Танечка, не простое это дело, взрывное расширение сознания и сверхскоростная учёба. Мы оба проголодались, словно волки. А как дела у тебя, моя девочка?

Таня радостно заулыбалась и, заставив на кухне всё порхать, весёлым голосом ответила:

— У меня, Митюша, всё тоже прошло великолепно. Я следовала по Мегавселенной за вами по пятам и, ты знаешь, в каком-то плане получила новых знаний немного больше, но только потому, что я женщина, а у нас всё же есть секреты от мужчин. Митяй кивнул и согласился:

— Всё правильно, Танюша, так оно и должно быть, ведь ты и раньше получала от Матери-Земли знания не только из области рационального, но и чувственного.

Станислав подтвердил его слова:

— Да, именно так, сестрёнка. У вас, демиургесс, есть перед нами, мужиками, некоторые преимущества. Наверное, именно поэтому Митяй берёт с собой не только мужиков, но и женщин.

Таня приложила палец к губам и шепнула:

— Стас, не будем об этом. Кое у кого могут оказаться слишком чуткие уши, так что не станем испытывать судьбу.

Митяй, рот которого уже наполнился слюной от вкусных ароматов, быстро заполняющих кухню, сглотнул и проворчал:

— Хотя мне в это и не верится, я с тобой полностью согласен, Танюша. Поэтому, Стас, если мы что-то и будем обсуждать, то только телепатически и короткими импульсами. Думаю, что так оно будет куда надёжнее. Знаешь, бережёного Бог бережёт, хотя в нашем случае куда более надёжный защитник — сама Мать-Земля, и не она одна к тому же.

Пожав плечами, Станислав удивлённо спросил:

— А чего тут, собственно, обсуждать? Всё и так ясно, парень. Так что давайте-ка лучше пообедаем. Мне действительно хочется есть так, словно я из голодного края вернулся. В животе только что не урчит от голода.

Во время обеда они всё же обменялись не одним десятком телепатемм, касающихся предстоящей операции Митяя. Не тот был Стас человек, чтобы не внести в план лучшего друга несколько важных, нужных и к тому же остроумных дополнений, с которыми тот согласился не моргнув глазом. Очень уж советы оказались толковыми. В том числе ещё и поэтому Митяй провёл этот эксперимент заблаговременно. К счастью, он завершился полным успехом, и когда уже после обеда, сидя в саду, он стал всё так же телепатически задавать Станиславу вопросы, касающиеся сложнейших тем, относящихся к области природы Мироздания, быстро убедился, что его друг разбирался в них ничуть не хуже его, хотя всего несколько часов назад ни о чём подобном даже не подозревал. В общем, за несколько часов его друг шагнул вперёд так далеко, что Митяю только и оставалось искренне порадоваться за него. Таня также значительно повысила свой ай-кью и разбиралась в таких вещах ничуть не хуже их обоих, а кое в чём её знания были даже полнее. В этом ни Митяй, ни Стас не нашли ничего удивительного. Что ни говори, а у женщин всё-таки несколько иной взгляд на целый ряд проблем, и потому демиурги «выслушали» все её замечания не только с огромным интересом, но и с некоторым удивлением. Проведя в саду несколько часов, Митяй в начале четвёртого поднялся из удобного шезлонга и с виноватой улыбкой сказал:

— Ребята, вы меня извините, но мне нужно завершить одно дельце, и я хочу сделать всё в одиночку.

Таня улыбнулась мужу и попросила:

— Митя, только не будь с ним слишком строг. Станислав, моментально поняв, о чём идёт речь, добавил:

— А я бы, наоборот, вывернул душу этого подонка наизнанку и как следует допросил бы его, Митяй.

— Не волнуйтесь, ребята, я отнесусь к нему по справедливости, — заверил Митяй и исчез.