Ну а некоторым уже мало АКМ и СКС: кто выжил, те готовы тратить, и оружие нынче — предмет первой необходимости. И опять мимо нас ты не пройдешь, мимо нашего стола. Подходи, покупай. Чем платить — договоримся, мы все возьмем.

Так мы и прожили второй год, и даже как-то поднялись, насколько это возможно — подняться в нашем невеселом мире. А вот дальше начались нехорошие такие движения, и зуб даю — не случайные.

Первый раз я понял, что неладно дело, зимой. Погрузились, караваном пошли на торг, в Новгород. Я в караване был, так как от Горсовета по части торговли и установления деловых контактов уполномоченный. Барыга, короче. Пришли. Вроде нас всегда рады были видеть, да и вообще — Новгород богател торгом, там люди разумные попались, хотя долбануло город — не в пример нам. Но в этот раз — кто как, а я сразу понял — неладное дело. Начались какие-то предъявы, место нам выделили хреновое, а потом один бухарик приперся и выдал: мол, вы, куркули удмуртские, ох…и, цены ломите, на людском горе наживаетесь. Там охрана рынка этого деятеля утихомирила да пинком под зад проводила, перед нами извинились — типа инцидент исчерпан, пацаны, торгуйте как торговали. Только я прикинул муде к бороде и понял, что неспроста вся эта тема. Этот алкаш — его охрана рынка и подослала. Сказать то, что не скажут в лицо. Сказать — зажрались вы, ребята. Пора и честь знать.

Тема эта банальна и стара как мир — обычная зависть. Говорят, что в блокадном Ленинграде в бане избивали всех, у кого не одна кожа да кости. Моральный посыл прост — почему ты не страдаешь вместе с нами, чем ты лучше нас. И под этим моральным посылом готовы будут подписаться многие.

Если бы вопрос был только в бандитах, я бы не колотился — как-никак, населения у нас, по нынешним раскладам, много, даже очень много, оружия на руках еще больше — отобьемся, от мордовских и вятских зон отбиваемся же. Проблема будет, если на нас попрет армия. Да, да, та самая непобедимая и легендарная. Которая сейчас — точнее, то, что от нее осталось — вынуждена выживать так же, как выживают все. А люди в армии есть самые разные, сакрализировать тут не надо никого, и мысли у них в отношении нас могут быть так же самые разные. Мы плохого людям не делали — но кусок жирный. Допустим, подпишутся не все. Но всех и не надо. Достаточно одного-двух полков с танками и «Градами» — и нам хана. Снайпер танк не остановит.

А армии своей у нас нет.

В Удмуртии на начало катастрофы не было ни одной воинской части. Еще раз — ни одной. Ни армии, ни ВВ. Вообще ничего. Все, что у нас было на начало из брони — пара БТР и БРДМ. Все.

Шакалили где могли. Кто-то вернулся из служивых, на своей технике. Кто уходил на своей же технике из Центральной России — без вопросов принимали, размещали: служи. Скатались в Пермь, кое-что вывезли с Мотовилихи. К нам перешла часть пацанов с бригады Внутренних войск (называю по старой памяти так) с Белебея — с техникой. Кое-что сумели выменять-выторговать. Но этого всего все равно мало. Мало, если за нас примутся всерьез.

Мало.

Проблема в том, что все — с бору по сосенке, слаженности нет. Нет нормального штаба, где все были бы сыграны и с военным опытом. Нет ни одной целой воинской части, пусть кадрированной. По сути, мы ополчение — партизаны. Один-два более-менее сохранившихся мотострелковых полка нас расхреначат.

Я думал. Долго. Не знаю, как другие, мне пофиг до других, если кто одним днем живет — его проблема. Прикидывал и так и этак. И вдруг — осенило. Конкретно — и как закрыть наши самые болевые точки, и приобрести армию. Настоящую. Перестать быть тупо купеческой республикой, а стать государством.

Написал служебку — на Синцова, председателя президиума Госсовета. Прекрасно понимал при этом, что проблем себе наживу — выше крыши. Но и ждать, пока накроют «Градами» — тупо не хотелось…

Вот, начали потихоньку искать взаимопонимание… раньше была ассоциация такая — Большой Урал. Вроде как уральские все — договориться проще. Ан нет — не учли одного. От себя гребут только курица и бульдозер. Власть — что на Урале, что в Поволжье — взяли почти везде бандиты. Бывшие и действующие. А с бандитами, особенно теми, кто не чувствует висящего над ними меча закона, договариваться сложно.

Очень.

Я потому и ездил сам, что я на руководство республики никак не тяну. От моих слов можно и отказаться. А договариваться я умею.

Но не договорился.

Допил кофе.

— Надо-то чего?

— Новосельцев хотел бы переговорить перед Госсоветом.

Новосельцев. Илья Игоревич. Зам министра внутренних дел, из местных, человек довольно статусный. Депутат Госсовета. И человек, смыслящий в политике.

— Ему-то что?

Мешок пожал плечами — мол, мне-то что. Начальство. Нас е…т, а мы крепчаем.

Я посмотрел на часы. Где твои семнадцать лет, Мишка, и где мои…

— Ладно, двинули. По-бырому только.

— Ага.


Вот чем хорош угловой кабинет — он с одной стороны на боковом входе, там, где отдел кадров и можно прийти-уйти не через проходную. Но там еще есть дверка, которая ведет на четвертый этаж основного здания. В охраняемую зону. И ключик у меня есть.

Спустились вниз. У тротуара стоит… «Порш Макан»! Новенький, да еще и красный. Цвет «Феррари». Мишка горделиво открыл передо мной дверь… знаете, как называется деревня, из которой он родом? Тыловай-Пельга. Даже не знаю, что это значит на удмуртском. Как-то у меня никогда не приходила в голову «Порш Макан» купить.

Мигалку на крышу — рванули!

— Дорого дал?

— За что?

— Машина.

— А… на дороге нашел.

Врет, наверное. Но это его дело. Сейчас такую машину и впрямь могут бросить. Спрос сейчас — на дешевые, ремонтопригодные машины. Лично у меня их сразу две — «Ода» у Элины и «Комби». Первая — похожа внешне на девятку, но движок от шестерки и непробиваемая подвеска. И просторная — впереди почти как у «Волги» места, а для меня это важно. Вторая — это привет из старых добрых семидесятых, она у меня стояла без дела, выбрасывать жалко, продавать — кому она нужна? А так — дефорсированный движок 1,7, который и прямогонный бензин из самовара переварит, рессоры на подвеске и сзади пятая дверь — можно много чего перевезти. Этакий гибрид «Москвича» и «Нивы», у нас тут ее звали «БМВ» — боевая машина вотяка. Сейчас такие в самый раз — вот этот «Порше» как ремонтировать? А «Комби» — в любом сарае.

На заднем сиденье — «Вепрь-12» с коротким стволом, лежит открыто, магазы снаряжены, тут же — разгруз. Сейчас все так делают, сейчас это обычное дело. Если хочешь выжить — не долби мозги, а тупо следуй.

Прошли плотину, резко ушли влево — значит, не к зданию МВД. Хотя… я забыл, они же в здание ГАИ на Воткинском шоссе переехали, точно.

— А ремонтировать?

— Сломается — новую найду.

В этом весь Мешок.

Выскочили на Горького. Прошли чуть вниз и свернули — переулок Широкий, Мишка ездил так по старой памяти, когда на улицах было не протолкнуться. Чуть выше — раньше жил Евгений Федорович Драгунов. Сейчас этого дома нет.

А наследие его осталось.

Я закрыл глаза, вспоминая…

Прошлое.
Набережные Челны, бывшая Россия

Пятьдесят первый день Катастрофы


— На плотине движение. Мертвяки… — доложил снайпер.

— Давай я. Пристреляюсь заодно…

Снайпер молча уступил мне место…

Тратить дефицитный пятьдесят четвертый боеприпас на такую цель, как зомби, — смысла нет никакого. Тем более взвешенный и промеренный снайперский боеприпас. Куда лучше для такого случая пойдет АКМ. Простейшая, но безотказная и знакомая каждому машинка, на нее я поставил прицел Bushnell 1–4 с сеткой под 7,62*39, глушитель и калошу. Калоша, или резиновый амортизатор на приклад, изначально для подствольного гранатомета, несколько снижает точность, но посмотрел бы я на вас, доведись вам столько стрелять. Цель — головная мишень, дистанция — где-то двести пятьдесят, двести семьдесят, самое то и для оружия, и для прицела.

Подвинул к себе мешок, пристегнул первый магазин из мешка — от РПК, а боепитание на машине у меня из мешка, то, что в разгрузе, это НЗ. Лязгнул затвором. Остальные, как и положено, вели наблюдение — в головной двое омоновцев, в том числе и снайпер. Не пропадем.

— Работаю!

Первые зомби — поднялись, услышали. Заковыляли к нам. В общем-то, ловить им нечего — стальной борт наращенный, пять автоматов в кузове. Но они это не понимают.

Мелькнул плакат — «Брежнев-ФМ». Радио. Ну да, правильно, раньше город так и назывался. Нас вот тоже пытались назвать Устиновом. Да времена уже не те были — и пяти лет не продержалось название…

В прицел попал какой-то дорожный рабочий… страшный, черный, в обрывках робы. Вот с него и начнем…

Автомат дернулся, изображение на мгновение смазалось. Я уже целился в другого.

Интересно, что же все-таки произошло?

Просто так такого быть не могло — это дело рук человеческих. Или не человеческих — как считать. Скорее всего, что-то где-то пошло не так. А может, и так, как раз так — да не справились с ситуацией. Какая теперь разница. Главное — не думать. Не думать о том, кем были эта женщина, этот мужчина, этот ребенок.

Просто стрелять.