Александр Афанасьев

На краю бездны

Если что-то страшно — иди этому навстречу,

Тогда не так страшно.

А. В. Колчак

11 августа 2002 года

Российская Империя, Казань.

Казанский кремль

Кремль, крепость в центре города, его административный и политический центр, был в каждом городе России, построенном в Средние века или даже ранее. Где-то, как, например, в Новгороде, кремль был архитектурной достопримечательностью, объектом для привлечения туристов в город и не более того. Где-то, как в Москве, в Кремле жил губернатор какой-то области необъятной Империи. Особое место занимал Казанский кремль, кремль города, который по возрасту старше, чем Москва и Санкт-Петербург, который не является столичным, но занимает законное место в числе самых развитых и экономически значимых городов Империи. Города, в котором одновременно находятся штаб-квартиры компаний, контролирующих нефть Востока и значительную часть исламского финансового капитала страны, который известен тем, что входит в проекты не за проценты, а за долю в бизнесе, и поэтому на нем держится половина российских инновационных разработок. Город, единственный в мире, где пересекаются две ветки стратегической железной дороги, ведущие с севера на юг и с запада на восток, — это пересечение обслуживал железнодорожный терминал под Казанью, столь огромный, что он сам был маленьким городом. В Казанском кремле располагался не только дом генерал-губернатора, но и резиденция мусульманского духовного управления, духовно окормляющего шестьдесят процентов населения страны [В РИ мусульман было больше, чем православных, разрыв этот понемногу, но увеличивался.]. Казанский кремль был единственным, не считая Московского, который служил средоточием власти. И символом его были не только белые стены, высящиеся на крутом берегу, но и огромная мечеть с четырьмя минаретами, горделиво возвышающимися над Казанью и по вечерам подсвечиваемыми снизу прожекторами. Пять раз в день правоверные собирались здесь на намаз, повинуясь зову азанчи.

Ближе к вечеру над Казанским кремлем, где имелась вертолетная площадка, завис вертолет. Это был обычный армейский тяжелый вертолет Сикорского, не машина особой авиаэскадрильи, а вертолет, принадлежащий шестьдесят шестой лейб-гвардии десантно-штурмовой дивизии. По вполне понятным причинам все самолеты и вертолеты Особой авиаэскадрильи были поставлены на прикол, а Цесаревич, теперь уже император Николай Третий, правда, еще не прошедший обряд помазания на царство, но уже принявший присягу гвардейских полков, пользовался вертолетом, приписанным к той дивизии, в которой он служил. По этой же причине его сейчас охраняли ее десантники. Уже три дня в стране действовал режим чрезвычайного положения.

Опытный летчик ювелирно посадил машину на площадку, предназначенную для вертолетов, в полтора раза меньших по размеру, первыми из вертолета высыпали несколько десантников, организовав охраняемый периметр. Уже было известно о том, что исламские экстремисты после последних событий приговорили Августейшую семью к смерти, и рисковать никто не хотел, даже здесь. Императрица, которая была на поздних сроках беременности и у которой случилась истерика, сидела безвылазно в Екатеринбурге, куда была тайно перевезена из Царского Села, считавшегося уязвимой мишенью для террористов. Само Царское Село, помимо обычной охраны, охранял десантный полк. Все спецслужбы отрабатывали ранее не встречавшуюся в реальности ситуацию «Атом» — возможное террористическое нападение с применением ядерного оружия. К двум болевым точкам на карте Империи — югу (Персия) и западу (Польша) стягивались все новые части, они стояли не в городах, как обычно, а рассредоточившись на местности и принимая все меры к тому, чтобы снизить ущерб от возможного ядерного удара. В стране был объявлен семидневный траур по убитым в Берндер-Аббасе и на Каспийском фронте.

Когда десантники обеспечили периметр, из вертолета вышел и сам Николай, сильно осунувшийся, с нездоровым блеском в глазах. За последнее время он спал урывками, проводил совещание за совещанием, встречался с людьми. Мало кто знал, что он лично побывал в Басре, прилетев туда на несколько часов — ближе к месту трагедии его не подпустила охрана, даже эта поездка была предпринята вопреки категорическим возражениям военных.

— Оставайтесь здесь, — сказал он вышедшим следом десантникам, каждый из которых был вооружен автоматом и получил приказ не отходить от Государя дальше чем на пять метров. Десантники отрицательно качнули головой — они имели приказ, и отменить его не мог сам Государь.

Устало махнув рукой, Государь пошел навстречу маленькой группе встречающих его священнослужителей.

Встреча состоялась в небольшой, причудливо для русского человека обставленной комнате, в одном из крыльев Казанского кремля. В комнате не было ни одного предмета мебели — только ковры и накрытый дастархан. Дастархан накрыли, не спрашивая Государя — он был гостем, а по местным традициям гостя следовало накормить, прежде чем приступать к делам, — и отказ преломить хлеб принимался здесь за оскорбление.

Государь служил на Востоке — поэтому хоть и с трудом, но сумел расположиться перед дастарханом с должным удобством, так, чтобы не затекали и не болели ноги — непривычному человеку сделать это невозможно. Напротив него сидел среднего роста старик с длинной, седой бородой и черными, блестящими, как маслины, глазами. Несмотря на то что этот человек был стар, ни в его облике, ни в его поведении не было заметно ни единого признака увядания, в свои восемьдесят с лишним старик был бодр и деятелен. В жестах и взгляде проскальзывала властность и непререкаемость — это и неудивительно, старик был кади, судьей и входил в состав Совета Судей, в который входили известные и уважаемые всеми шариатские правоведы из Мекки, Медины, Багдада, Абу-Даби и Казани. Совет Судей был одним из высших органов уммы — мусульманской общины, он имел право судить правоверных и поступки их по нормам шариата, а решение его было прецедентом для нижестоящих кади. Каждый из кади был правоведом и специалистом по шариату, по меньшей мере, с тридцатилетней практикой. Этот старик был кади сорок с лишним лет и знал еще Александра Четвертого Великого.

Первым делом подали чай, молоко и хлеб, старик знал, что русские не едят пищу всухую, и поэтому приказал подать чай к традиционной лепешке. Лепешку преломили натрое (один из десантников был в комнате и как гость имел право на свою часть лепешки) и съели, запив очень крепким, почти дегтярной черноты чаем. Потом старик жестом приказал подавать плов — он не знал о вкусах гостя, но долг гостеприимства требовал накормить его досыта, и потому на стол подали самое распространенное и популярное блюдо.

После того как плов съели — его брали руками из общего блюда в полном молчании, — снова принесли чай и сладости. Чай Государь выпил — при его усталости глоток чая был совсем не лишним, — а от сладостей отказался, сопроводив отказ традиционным поклоном, извиняясь и благодаря за еду. Старик поклонился в ответ.

— Мне сказали, что во всей Империи нет человека более сведущего в вопросах веры, вот почему я хочу обратиться к вам за советами и разъяснением, Айрат-хаджи… — перешел к делу Государь.

— Люди, которые сказали тебе это, весьма польстили мне, — заметил старик, обращаясь к Государю на «ты» по праву старшего по возрасту. — В сущности, я не более чем скромный ученик на пиру великих мудрецов, да простит мне Аллах. Но долг заставляет меня ответить любому человеку, который обратился ко мне за разъяснениями по вопросам веры, и потому я возьму на себя смелость сказать тебе то, что знаю сам. Пусть сам Аллах будет свидетелем сказанному.

— Благодарю, Айрат-хаджи [Обращение «хаджи» свидетельствует о том, что этот человек совершил хадж в Мекку.]. Вам известно то, что произошло и продолжает происходить в Персии?

— Известно, и сердце мое переполняется скорбью и горечью, оттого что нашлись люди, которые обольстили правоверных лживыми речами и бросили умму навстречу гибели. Аллах жестоко покарает этих людей, которые уверяют правоверных, что действуют от его имени, но на самом деле они безбожники и действуют по воле самого шайтана. Горе, горе всем нам, если Аллах не остановит этих людей в их безумии.

— Но кто эти люди, Айрат-хаджи? Откуда они взялись, и по чьей воле они действуют? Что от них ждать дальше? Я ничего не знаю об этом, я слеп и поэтому вынужден прибегать к помощи сведущих людей, чтобы предотвратить новую, возможно еще более страшную трагедию.

— О том, по чьей воле действуют эти люди, я уже сказал — руку этих людей направляет сам шайтан, довольно смеющийся и наблюдающий за совершаемыми по его воле страшными злодеяниями и за страданием миллионов людей. Что же касается того, откуда взялись эти люди… и чего от них ждать… у тебя есть терпение, достаточное, чтобы выслушать и понять?

— Увы, запасы моего терпения сильно истощились за последние дни, но полагаю, сегодня его хватит.

— Тогда вы должны знать, молодой человек, что эта страшная ересь — ересь, связанная с Махди, идет через века, и только один Всевышний знает, сколько злодеяний еще совершат фанатики и отступники на пути своем.

Старик посмотрел в глаза Его Величества и убедился, что тот его внимательно слушает.