Наступило молчание.

— Искендер аль-Руси шахид инша’Аллах, — грубым голосом сказал кряжистый бородач, борода которого скрывала шрам от пулевого ранения на челюсти, — и все это знают.

— Все знает один лишь Аллах, брат… — спокойно ответил новичок, — разве, сомневаясь во мне и моих словах, ты делаешь нечто достойное?

— Мы должны опасаться провокаторов, — сказал бородач, — кяфиры очень хитры, настоящие шайтаны.

— Разве не сказано, что правоверным, идущим по пути Аллаха, позволительно бояться одного лишь Аллаха и гнева его. Чего ты боишься, брат…

— Скажи, что ты знаешь об Искендере аль-Руси, чтобы обвинять нашего брата в недостойном? — сказал сотник Керим. — Ты видел его своими глазами?

— Нет. Но это…

— А если не видел, то молчи, опасаясь впасть в грех лжесвидетельства. Пусть Аллах будет свидетелем, я сражался в джамаате Исфахана Темирова, когда муджахеды брали Душанбе, и своими глазами видел Искендера аль-Руси и слышал, как он говорил с ансарами. Свидетельствую, что Искендер аль-Руси перед нами. Пусть он сильно изменился, но это он. Его голос ни с чем не спутаешь, это рычание льва, даже когда он говорит тихо.

— Баркалла, брат… — ответил тот, кого называли Искендер аль-Руси, — но я не заслуживаю столь пышных сравнений. Я всего лишь бедный слуга Всевышнего, алчущий его милости и страшащийся его наказания. Я избегаю впадать в гнев гордыни, и сейчас я — такой же муджахед, как и вы все. Брат всем братьям, идущим по пути Аллаха…

— Расскажи, как ты остался жив, брат… — сказал Керим. — Все братья думали, что ты уже стал шахидом.

Искендер аль-Руси сделал неопределенный жест.

— Милостью Аллаха, брат. Милостью Аллаха. Среди руси тоже есть братья, они помогли мне. Впрочем, помогая мне, они помогли себе, сделав шаг от адского огня, что обуглит и сожжет плоть неверных…

— Омен…

— Ты хорошо говоришь, брат… — сказал один из собравшихся.

Искендер аль-Руси был не простым муджахедом — он был легендой. Русский, бывший офицер, принявший ислам и вставший на джихад, настоящая легенда в мире джихада. С две тысячи тринадцатого года — когда он доказал, что способен быть не только лицом в телекамере — его мало кто видел. Было известно, что он принял шахаду в семнадцатом, в Дагестане, и сайты, созданные братьями, это подтверждали.

Но сейчас многое изменилось.

— Аллах счел меня недостойным шахады. А может быть, я еще не до конца прошел свой путь и есть что-то такое, что волей его я должен сделать перед тем, как увижу его и предстану перед ним на суд.

— Наверное, это так, брат…

— Времена меняют, братья. Всего сорок лет страну Руси боялся весь мир — а кто боится Руси теперь?.. Но кроме Руси, есть и другие страны, что стали прибежищами куфара. Теперь наш острый меч должен обратиться против них.

— Аллаху акбар.

— Нефть — это черная кровь. Кровь куфарского мира. Без нефти они не могут, как не могут и без много чего другого. Оборви им нефть — и они сами придут к мусульманам, и падут на колени, и дадут нам все, что нам будет нужно. Я приехал сюда для того, братья, чтобы лишить кяфаров нефти и заставить их униженно молить мусульман о прощении за то, что они сделали. В этом я прошу вашей помощи и свидетельствую, что дело это благородное.

— Мы и сами много чего сделали, брат… — сказал Керим.

— Альхамидулиллях, и чего вы делаете?

— Ну, мы прокалываем им шины и портим двигатели. А один раз устроили пожар. Еще один брат показал нам, как делать дорогу так, чтобы она через год развалилась. Еще, если получается, мы вредим на трубопроводах.

— Никакое усилие, которое вы предприняли, выйдя на пути Аллаха, не будет забыто, брат. Но я хочу спросить тебя — неужели ты не сделал ничего более страшного для кяфиров, ничего такого, что заставило бы их дрожать от страха?

— Но, брат. Для этого надо иметь доступ на компрессорную. А у нас его нет.

— Никакое препятствие не отвратит вас от пути. А почему вы не убиваете охранников? Ведь среди них есть и кяфиры, русисты, а те из охранников, которые правоверные, они хуже любого неверного, хуже любого русиста и заслужили самую страшную смерть.

— Это настоящие звери, — сказал один из собравшихся, — у них есть такое место. Того, кто провинился, они берут туда и избивают. Поднимают за руки за ноги и бросают вниз. Тот, кто выходит от них, харкает кровью и умирает. [Результат контузии внутренних органов. Известная зэковская заморочка.]

— Интересно, — сказал Искендер аль-Руси, — неужели несколько неверных так испугали целый джамаат?.. Тогда слушайте меня. Пока ничего не надо делать. Я знаю — не все вы верите в то, что я Искендер аль-Руси. И Аллах свидетель, у вас есть основания так думать. Наша Умма прошла через долгую войну, и, видит Аллах, не все братья были с чистым сердцем. Так вот. Когда умрет один из русистов, тогда мы продолжим разговор. А пока забудьте все сказанное.

* * *

— Кто держит город?

Братья, образовывающие подпольный джамаат, разошлись от греха. Все, что могли сказать, — все было сказано. Теперь сотник Керим (у него было другое имя, но он взял документы внешне похожего на него погибшего брата, ставшего шахидом от русских пуль в Душанбе) лежал рядом с братом, которого все считали погибшим, на нарах и разговаривал с ним. Другие отодвинулись, чтобы не слышать — некоторые вещи лучше не знать…

— Воры, брат…

— Русские?

— Нет. Наши воры, среди них есть двое русистов, но остальные пятеро — наши. Один из них — самый авторитетный. Говорят, под ним до пяти тысяч бойцов.

— Кто?

— Алик Ташкент. Очень авторитетный человек.

— И для тебя, брат?

— Для меня — нет. Но для многих — да.

— Он правоверный? Он сдает на байтульмал?

— Нет. И не будет.

— Будет, брат. Все будут. Тех, кто не будет, мы принесем Аллаху. И не только их самих…

Но и все их семьи — это было понятно без слов. Действия ваххабитов отличались невиданной жестокостью даже по нынешним, не слишком травоядным временам. Кровью они отрезали дорогу назад и себе, и всем остальным.

— Кяфиры здесь очень сильны, брат. Люди поражены неверием. Говоришь им про Аллаха — и видишь, что они думают о своем. Им плевать на Аллаха и на то, что уготовано неверным. Огонь и ров, брат…

«Клянусь небом с созвездиями Зодиака! Клянусь днем обещанным! Клянусь свидетельствующим и засвидетельствованным! Да сгинут собравшиеся у рва огненного, поддерживаемого растопкой. Вот они уселись возле него, будучи свидетелями того, что творят с верующими. Они вымещали им только за то, что те уверовали в Аллаха Могущественного, Достохвального, Которому принадлежит власть над небесами и землей. Аллах — Свидетель всякой вещи! Тем, которые подвергли искушению верующих мужчин и женщин и не раскаялись, уготованы мучения в Геенне, мучения от обжигающего Огня. Тем же, которые уверовали и совершали праведные деяния, уготованы Райские сады, в которых текут реки. Это — великое преуспеяние! Воистину, Хватка твоего Господа сурова! Воистину, Он начинает и повторяет (создает творение в первый раз и воссоздает его или начинает наказывать и повторяет наказание). Он — Прощающий, Любящий (или Любимый), Владыка Трона, Славный. Он вершит то, что пожелает». [Аль-Бурудж (Башни) 85:4—10.]

* * *

Имам ибн Касиир сказал: «Ибн аби Хаатим от Раби`а ибн Анаса сказал про аят «Да сгинут собравшиеся у рва огненного» историю, в конце которого он сказал: «Нам сообщили о том, что они были людьми, которые решили отойти от всех во времена смуты, когда люди раскололись на общины и секты, эти верующие собрались воедино и поселились в одной из деревень, там они смогли поклоняться Аллаху, совершать молитву и выплачивать закят, но это продолжалось до тех пор, пока об их существовании не узнал один из правителей-тиранов.

Он отправился к ним с войсками, для того чтобы заставить их поклоняться идолам, но они все до единого отказались подчиниться ему, сказав, что они будут поклоняться только Единому Аллаху, у которого нет сотоварищей. И тогда тиран поставил им выбор: либо склонить головы перед идолами, либо умереть. И они выбрали последнее. Тогда он приказал вырыть для них ров, разжечь в нем огонь и подвести их к обрыву. Он сказал им в последний раз: «Выберите же нашу религию, религию идолопоклонства», но они сказали, что этот огонь любимее для них. Среди них были женщины и дети, за которых они переживали, но дети сказали родителям: «После этого огня другого уже не будет». И все они до единого бросились в него. И Аллах забрал их души еще до того, как их тела попадали в огонь. После этого огонь вышел из рва и поглотил тирана, и всех, кто был с ним. Именно про них Аллах ниспослал первые айят суры «Башни».

Раби`а ибн Анас сказал: «Мучение в геенне — мучение от обжигающего огня — это в вечной жизни, а мучение от обжигающего огня — наказание в мирской жизни, когда их поглотило пламя рва».

Имаам аль-Фуртуби сказал: «Абу Саалих передает от Ибн Аббааса, что пламя рва поднялось в высь на 40 локтей и сожгло тирана и его приспешников».

Имаам аль-Фуртуби сказал: «Это наказание пришло к ним в мирской жизни за то, что они сожгли этим огнем во рве верующих».

— В таком случае они увидят ров своими собственными глазами. Благо, здесь немало того, что может гореть…

Аль-Руси помолчал и добавил:

— Есть ли здесь хоть один амир, кто еще не забыл Аллаха? Пусть он грешит и не во всем следует шариату Аллаха?

— Есть. Вахид аль-Дагестани. Думаю, он единственный, кто верит не лицемерно. Но у него не так много людей, если лицемеры соберутся — они выставят втрое больше. Если не вчетверо.

— Сколько бы ни было врагов перед тобой — скажи: достаточно с нас Аллаха, он — прекрасный хранитель.

— Инша’Аллагъ.

— Мне надо встретиться с ним.

— Для этого тебе надо иметь возможность выходить в город. А это не так-то просто сделать. Если только не…

Керим замолчал.

— Говори, брат. Что, если только — не?

Керим объяснил. Новичок долго не думал.

— Тому, кто вышел на пути Аллаха, спишутся все грехи. Этот — еще не самый страшный…

* * *

Наутро Керим первым делом подошел к Мюллеру. Тот стоял с хозяином, тем самым, который присутствовал при приеме новой партии рабов. Они негромко разговаривали о нюансах строительства дороги к новому месторождению — хозяин взял контракт на его строительство у британцев. Теперь надо было завести туда технику и рабсилу, организовать работы. И охрану — такой объект колючкой не окружишь.

Хозяин первым заметил сотника.

— Чего тебе, э…

— Хозяин, разрешите…

— Говори, говори. Быстро только…

— Мне нужен помощник в моих делах. Надо ездить в город, здесь быть — я один не справляюсь.

— Ну так найди себе, да…

— Я уже нашел.

— И кого?

— Из новых, которые вчера пришли. Он толковый. Русский знает язык, торговаться может…

Хозяин несколько секунд молчал, а потом оглушительно заржал, хлопая себя по жирным ляжкам.

— А-ха-ха… русский праститутка, э… ха-ха-ха…

Для него все было понятно — Керим просил за своего гомосексуального партнера, которого присмотрел среди новеньких. Но Мюллер этого не знал и смотрел то на хозяина, то на Керима с подозрением.

— А-ха-ха… бери, если хочешь… а-ха-ха…

...

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Документ подлинный

Падхады, вибирай: вот тибе шаверма,
тут халяльный самса, там бараний купат.
Даставай свая дэньга из толстий карман!
Ты ни хочишь у нас ничиво пакупат?


Ты откудава здес паказался, турист?
Ты — Америка, да? Ти — Ивропа? Давай!
Панимаишь па-русскава, граф Монте-Крист?
Что пантуишь, стаишь, как паслэдний трамвай?


Я тибе научу, видишь старый «Ашан»?
Захади у ниво в чайхана, там Мехмед,
он тибе прадаваит лубой анаша,
и славянский рабыня — на сдачу — минет.


Ты савсем идиот? Нам ни нужин музей…
Пиливать на историй и памят царю,
мы ни смотрим скулптура… Зачем ты борзей?
Можит, ты натуралный агент ЦиРиУ?


Эта наша зимля, слуши, мамой клянус!
Я иду, я шагаю па мой Масквабад,
восем дочка имею, лубой разни вкус,
если дэвочка снова — я силна ни рад.


Что ты хочишь ат нас, что искаишь, скажи?
Ти гяур сумашечий, приехал суда…
Мой атэц гаварил — всем вас надо ножи
засуват прямо шея, без следствий суда.


Ми ни видили здэсь никакой масквичи,
и ни знаем, куда эти луди ушол…
Ми кладем кирпичи (падажди, ни кричи!),
прадаем памидори (лажис пряма в пол!).


Ти ни дергай. Я крепкий виревка берёг.
Зализаишь багажник — хароши тавар.
Пусть тибе выкупаит твой ротствиник-лох,
или будиш бизглавлен. Аллаху акбар!

Автор неизвестен

Россия, Югра. 12 мая 2020 года

Очередной рейсовый самолет Сэммел приехал встречать лично. Для этого были причины.

Старый-престарый Куб в раскраске какой-то офшорной грузовой авиакомпании тяжело плюхнулся на полосу и после короткого пробега начал выруливать на полосу. От винтов било ветром, со стороны тундры тянуло дымом: вчера опять подожгли. Сэммел надел стрелковые очки, чтобы песок не летел в глаза. Удивительно, но здесь были даже места, сильно похожие на пустыни, — наверное, самые северные пустыни в мире…

Самолет замер на стоянке, опустили аппарель. В числе первых вышедших был высокий, под два метра ростом, сутуловатый человек неопределенного возраста — от тридцати до пятидесяти. Грубоватое, с въевшимся в кожу загаром лицо, подозрительный прищур глаз, сами глаза неожиданного, бледно-голубого цвета. Он был чем-то похож на актера Микаэла Персбрандта, но был не шведом, а сербом, хотя жил по панамскому паспорту на чужое имя. Он был старым бойцом… начинал еще в девяностые, в бывшей Югославии, затем вынужден был бежать. Какое-то время обретался в Латинской Америке, подрабатывая наемничеством и повышая свое мастерство, там же он сделал себе почти настоящий панамский паспорт. Потом, когда пыль вокруг бывшей Югославии улеглась, а тренированные специалисты по безопасности были нарасхват, ему удалось влиться в круг людей, которые были допущены к работе по самым горячим контрактам… Обычно в их число входили лишь те, кто служил в спецподразделениях НАТО. Очевидно, за него поручился его бывший партнер по делам безопасности в Панаме — бывший сержант британской 22САС. Тем не менее он не хватал звезд с неба и находился на исполнительских ролях — до тех пор, пока все не начало валиться в странах бывшего СССР. Тогда нарасхват стали уже те, кто знает не арабский или пушту, а русский, и особенно славяне, те, кто может взаимодействовать с местным населением и понимать, что ко всем чертям происходит. За три года серб прошел путь от специалиста по безопасности, то есть рядового сотрудника, пусть и с правом выполнять дорогие заказы на PSD — личную безопасность, до менеджера базы. Его преимуществом было то, что он начинал как повстанец и террорист, и потому его опыт в борьбе с этим злом был уникален, он знал все это изнутри. Сейчас Сэммел запросил его на еще более высокую должность: ассистента менеджера региона по контактам с местным населением — в переводе на более привычный язык зама по разведке. С этого поста серб имел вполне реальную возможность стать следующим менеджером региона — если хорошо себя покажет. А он плохо себя не показывал — в отличие от обычных славян он был обязателен, методичен и педантичен, как немец.

Звали его Милош Павич, это было его настоящее имя, хотя в паспорте было совсем другое…

Сэммел раскрыл объятия, и они прямо у машины на русский манер трижды обнялись. Знакомы они были давно — с Казахстана.

— Поехали отсюда. Это все твои вещи?

— Да, все…

Серб забрался в машину, бросил тощий рюкзак себе под ноги…

— Все свое ношу с собой, а…

— Как говорится в одной книжке — не имей ничего, что ты не мог бы бросить на пять минут, когда припрет.

— Это в какой книжке так говорится?

— Не помню…

Машины тронулись, во весь опор понеслись к воротам. Старые добрые времена… здесь если и ездили, то во весь опор. Так же как и в Ираке — меньше шансов, что ракетчик попадет в цель. Гребаный Ирак… тут то же самое, только холод собачий…

Сэммел усмехнулся:

— В Афгане мы молили Бога о том, чтобы не было так жарко.

Серб кивнул.

— Будь осторожен в своих желаниях — они могут сбыться. Что здесь нужно сделать?

— Как обычно, друг. Есть нефть. Есть заказчики. Есть те, кто не хочет, чтобы эта нефть попадала в трубы и вообще — чтобы здесь что-то было нормальное. Правда, в отличие от Ирака это не местные, а пришлые. Здесь их называют «tchurki» или «migranti». Их не так много, как в гребаном Ираке, но достаточно, чтобы причинять неприятности.

— И откуда они взялись?

— Откуда-откуда… Если ты видишь, здесь не так много народа. А рабочие руки нужны. Сначала их завозили русские. В качестве рабочих. Это были чеченцы. [В англоязычном мире понятие «кавказец», человек кавказской внешности означает «белый человек». Поэтому выходцев с Кавказа всех поголовно называли «chechen», чеченцами вне зависимости от национальности. При слове «чечен» опытный контрактник хватался за оружие.] Затем наши заказчики стали вербовать беженцев и отправлять их…

Договорить не удалось — дорожное полотно вдруг вздыбилось черной горой взрыва. Те, кто смотрит на взрыв, обычно не помнят момента самого взрыва, но выглядит он именно так, как будто дорожное полотно или обочина вдруг вздыбливается как вулкан…

И это стремительно надвигается на тебя.

— Ай-и-ди! Ай-и-ди!

Защелкали пули.

— Стой! — заорал Сэммел. — Стой!

Стандартный порядок действий контрактников предусматривал, что при взрыве те машины, которые еще могут двигаться, должны увеличить скорость и проскочить место засады. Если какие-то машины повреждены, в них находятся раненые, их оставляют на месте и помощь им не оказывается — если это, конечно, не машина с VIPом, которого надо охранять. В две тысячи четвертом в Баакубе так оставили на дороге подбитую машину конвоя, после чего разъяренная толпа ее подожгла, а раненых контрактников вытащили из машины и разорвали толпой, после чего повесили на мосту и сняли это на видео, что послужило поводом для зачистки. Каждый знает, на что идет… но Сэммел был выходцем из морской пехоты США. А боевой устав морской пехоты предусматривал в случае нападения активное противодействие и преследование.

«Крузер» остановился на дороге…

— Занять оборону! Прикрывающий огонь!

Они выбрались из машины и заняли позицию, прикрываясь ей. Справа от дороги была пустошь и лесополоса, был хорошо виден город.

— Где они?!

Один из контрактников поднял над капотом нечто, напоминающее рацию, только со странной антенной, раскладывающейся как лепестки цветка. Это был мобильный антиснайпер — прибор, позволяющий примерно засечь, откуда ведется огонь, по звуку. Еще пять лет назад такие приборы были размером с чемодан, если не больше.

— На двенадцать! — заорал он.

— Огонь на двенадцать!

Обычно войну представляют себе… как героическое столкновение двух отрядов… как атаку в полный рост… а может, даже и не в полный. Как нечто такое, где можно проявить героизм… поднять там роту в атаку или ворваться первым во вражеские окопы… или там вражеского командира в плен взять. Действительность крайних лет куда проще, страшнее и грязнее. Одна сторона намного, на порядок сильнее другой — и обе стороны это осознают. Одной стороне терять совершенно нечего, а потери другой выражаются цифрами с шестью, а то и семью нулями — и обе стороны осознают и это. Война превратилась в разновидность убийства. Одна сторона всегда нападает, другая — пытается обороняться. Поскольку у слабой стороны шансов в открытом бою нет, она использует взрывные устройства и инфильтрацию. Большинство погибших в GWOT погибли от взрывов, а не от пулевых ранений, взрыв стал основной формой вооруженной борьбы. Перестрелки если и случаются… то обе стороны обычно не видят друг друга, а просто стреляют в том направлении, где должен быть, по их мнению, противник. Потери в основном бывают от случайных попаданий. Сохраняй спокойствие и продолжай стрелять — вот такая сейчас современная война…