* * *

Огонь контрактники прекратили, только когда подъехали русские. У них был бронетранспортер, — а экстремисты обычно не связывались, если у другой стороны был бронетранспортер. Русский бронетранспортер был машиной довольно неказистой, намного меньше по размерам и намного менее защищенным, чем современные БТР стран НАТО, но у него основным калибром был «КПВТ». Пулемет где-то шестидесятого калибра, вдвое мощнее «ма-деус». Он пробивал любые преграды, за которыми мог скрываться снайпер или стрелок, и как только он появлялся на поле боя, бандиты начинали отступать. Сам БТР, кстати, тоже был уязвим от огня «РПГ», но русские, с их прирожденным фатализмом, ездили не на броне, а на ней, то есть на крыше бронетранспортера. Сам Сэммел впервые увидел это несколько лет назад и до сих пор не мог понять загадочную русскую душу.

Русские были настроены довольно агрессивно, они направили на них оружие и приказали сложить свое, чего контрактники делать, конечно же, не собирались. Сэммел вышел вперед, и ему навстречу вышел невысокий, лет тридцати с чем-то офицер, в довольно грязной форме без знаков различия. На голове у него была шляпа со свернутой сеткой от мелких насекомых, которые тут были большой проблемой.

— Обзовитесь… — сказал он. Русский язык был очень богатым, и казалось, что каждый русский считал своим долгом привнести в него что-то свое. Сам Сэммел, этнический русский, не всегда понимал сказанное. Обозвать — сказать о человеке что-то дурное, верно?

— Я Самойлов, — сказал он по-русски. — Глобал риск менеджмент, главный исполнительный офицер на месте. И если вам интересно, что мы тут делаем, — мы делаем вашу работу, верно?

Сэммел был американцем, хоть и с русскими корнями, и мыслил по-американски. Но как работать с русскими — он понял. Им бесполезно что-то доказывать, но у них есть нечто святое, что действует почти на каждого русского. Это справедливость, для русских очень важное понятие, не менее важное, чем для американцев закон, а для немцев — установленный порядок. Докажи, что с тобой поступили несправедливо, — и русский бросится на твою защиту. Покажи, что справедливо поступил ты, — и русский согласится и встанет на твою сторону…

— Что здесь произошло?

— Подрыв Ай-и-ди, потом нас обстреляли, — Сэммел показал рукой, — вон оттуда. Мы остановились и открыли ответный огонь.

— Обычно вы не останавливаетесь.

— Да, но они на это и рассчитывают. А я хотел оставить им послание…

Русский офицер и американский контрактник какое-то время смотрели друг на друга. Потом русский махнул рукой.

— Жук! Приготовиться к прочесыванию!

* * *

Бронетранспортер рухнул в канаву, выбрался из нее, пополз по полю. За бронетранспортером шли они, рассыпавшись редкой цепью и держа оружие наготове. Сам Сэммел предпочел бы оставить БТР на дороге, чтобы он прикрывал их издалека огнем тяжелого пулемета, но у русских были свои расклады…

Бронетранспортер остановился метрах в ста от лесополосы, грозно поводя пулеметной башней. Цепь продолжила движение.

— Товарищ капитан! — крикнули откуда-то слева. — Здесь двухсотый!

* * *

Трупешник сдернули кошкой. Случаи, когда подстреленные ваххабиты из последних сил совали под живот гранату и выдергивали кольцо, уже были, и про них все знали…

Американцы и русские подошли к трупу, держась на безопасном расстоянии. Потом один из русских приблизился, осторожно прощупал пояс, карманы. Надрезал штаны…

— Вах, товарищ капитан. Документов нет.

И трусов нет. Ваххабиты — то есть исламские экстремисты — не носили почему-то трусов, это был один из признаков, позволяющих определить экстремиста. Русский посмотрел пальцы…

— Свежак.

— Что это значит? — спросил Сэммел.

— Новичок, — не оборачиваясь, ответил русский офицер, — скорее всего, ему приказали в качестве выпускного экзамена организовать террористический акт. Вот он и решил подорвать фугас на дороге.

— В одиночку такого не сделаешь.

— Наверное, были еще. Бросили его и ушли, не стали тащить до машины. Вон, автомата нет, автомат забрали…

Вернулся еще один русский.

— Следы до проселочной дороги, там обрываются. Следы крови…

— Значит, не одного подстрелили.

— Я бы хотел сотрудничать с вами, — сказал Сэммел. — У меня есть ресурсы, которых нет у вас. Вместе мы сможем сделать больше.

— Вали отсюда, — не оборачиваясь, приказал капитан.

Сэммел схватил его за плечо, развернул.

— Эй… я мог бы уехать, но остался. Мне не все равно, что здесь происходит, понял?

Капитан посмотрел на руку Сэммела — и тот был вынужден отпустить его плечо.

— А какого х… сюда черных везут целыми составами. Какого х… у вас в вертухаях одни урки ходят…

— Я не могу отвечать за практику своих нанимателей.

Едва сказав это, Сэммел понял, что допустил ошибку. Капитан скривился:

— Да пошел ты…

* * *

На следующий день у Алекса Сэммела была встреча. Встреча, к которой надо было готовиться очень и очень тщательно…

Он тщательно выбрился и привел в порядок свои волосы, которые давно лишь подравнивал машинкой. Надел единственный имеющийся у него костюм и под него кевларовый бронежилет, способный держать не только пистолетную, но и автоматную пулю, если нет упрочненного сердечника. Пистолет он не взял — только закрепил на корпусе часов, с той стороны, которая прилегает к руке, круглую, очень острую бритву. В том месте, где он должен был появиться, личное оружие не играло почти никакой роли.

— Как я выгляжу? — спросил он у серба, который уже подобрал себе экипировку. Он носил одновременно автомат и снайперскую винтовку и был похож на злодея из кинокартины.

— Как парень, замысливший недоброе. Ты уверен, что с ними вообще надо о чем-то разговаривать…

— Думаю, что стоит попробовать, — сказал Сэммел. — Что мы теряем?

— Лично ты — свою задницу.

— Они связаны с криминалом, — сказал Сэммел. — Возможно, удастся договориться. Ни один криминальный лидер не будет геройствовать без необходимости.

Серб отрицательно покачал головой.

— Ты о чем?

— Пример перед тобой. Я тоже был городским хулиганом из дурного района. У нас была простая дорога… годам к двадцати пяти я должен был грабить банки где-нибудь во Франции. Но когда началось… все, такие как я, взяли оружие и стали в строй. Ты просто не понимаешь, что значит «общество». Это очень важно.

— Ну… значит, мне предстоит это понять.

* * *

Для выезда они задействовали пять «Ленд Крузеров» и весь свободный персонал. Взяли гранатометы и несколько русских пулеметов Калашникова — здоровые штуки, стреляющие винтовочным патроном, пробивающим стены и автомобили. Пять машин, одна за другой, промчались по городу, чтобы выехать на дорогу, ведущую по направлению на Тюмень. Там, на развилке, у освещенного кафе была назначена «strelka», то есть встреча по деловым вопросам с чеченскими криминальными авторитетами.

Стоянка перед кафе была забита — машин было столько, что они были вынуждены остановиться на дороге. Все машины были новыми или почти новыми и очень дорогими. Внедорожники и седаны. Среди внедорожников — много «БМВ» и «Порше», седаны — почти все марки «Мерседес». Типично кавказский шик и роскошь — Сэммел тогда не знал, что кавказец потратит на машину последние деньги, он может ходить в дешевом китайском спортивном костюме, отказывать себе в еде, но ездить он будет на самой дорогой машине, какую ему только удастся раздобыть. Для американца, для американского образа жизни, это было дико.

В одиночку он направился к ресторану. Увидев его, базлающие у входа бандиты подобрались, несколько человек вышли ему навстречу. Типичные бандиты, уголовники — здесь это означает небритая морда или короткая бородка, косматость, тренировочные штаны, какая-то майка и короткая, черная кожаная куртка. Такие вот бандиты — нигде не работают, крайне агрессивны и готовы на все, постоянно вступают в конфликты, носят оружие. Говорят, что раньше они носили ножи… теперь почти открыто у них были автоматы.

— Ти кто такой, э…

— Американец, — сказал Сэммел, — меня ждут.

— Руки подними, да… Обищем…

— Ми тэбя нэ абидим… — сказал другой бандит, и все заржали как кони. Столь явную наглость, пренебрежение нормами, вызывающее поведение в США можно встретить у мексиканцев или афроамериканцев, но белые так себя никогда не ведут, даже уголовники.

— Пошел на… — сказал Сэммел.

— Что ти сказал, э!

Один из бандитов бросился на него, но второй, видимо поумнее, остановил.

— Что ти сказал, я твою маму делал, да…

— Я пришел говорить с твоими боссами, а не с тобой. Пропусти меня, или тебя ждут неприятности…

Кто-то из отряда прикрытия уже включил лазер, красные точки бегали по машинам, нащупывали самих бандитов…

— Я…

Второй бандит, видимо старший, сказал что-то на гортанном, каркающем языке. Первый ответил, но потом заткнулся.

— Иди за мной.

* * *

Боссы собрались в банкетном зале ресторана… точнее, не ресторана, а кафе, придорожной забегаловки… но в России ничего не поймешь, для забегаловки здесь был большой зал с посудой и дорогие блюда, а для ресторана не то расположение и отвратительное качество обслуживания. [В США есть четкое разделение между ресторанами и общепитом. Общепит расположен в пригородах, там готовят еду в основном на вынос и очень скупое стандартное меню. Рестораны — центр города, большое меню и высокое качество обслуживания. Простых блюд там не подадут, напиваться тоже не принято. У нас, в России, — все вперемешку.]

За столом собрались больше десяти человек. Его не ждали — есть начали без него. Стол буквально ломился от яств: мясо, дичь, в основном жареная, рыба, салаты. Заставлено все было так, что буквально вилку положить негде, — в США так никогда не делают. Много красного вина и водки… не меньше бутылки того и другого на человека, для США для делового ужина такое количество спиртного — дикость. Тут же были и женщины… какие-то просто сновали рядом, какие-то сидели на коленях. Авторитеты… дорогие костюмы, все как один выбриты — ни бороды, ни даже усов. У одного расстегнут не только пиджак, но и рубашка, на густо поросшей черным волосом груди — золотой знак полумесяца, символ того, что человек принял ислам. Мусульманин сейчас наливал себе водку — стакан был не хайболл с толстым донышком, из какого принято пить крепкие напитки… а совершенно ужасного размера винный бокал, в который входило в полтора раза больше напитка, чем в хайболл. Налив до краев, он принялся пить, тяжело дыша.

Сэммела заметили не сразу.

— Э… ти кто? — спросил один из лидеров бандитов.

— Американец, э… — ответил второй.

— А…

— Э… нэхарашо…

Пожилой толстый человек встал со своего стула — он был относительно трезв.

— Ти зачем так нэхарашо дэлаеш? Ти гость должен прынять, как на Кавказ прынимают гость, да. А ти сэсть эму нэ прэдлажил… нэхарашо.

Официант уже нес стул. Сэммел заметил страх в его глазах… как он коротко глянул на него.

— Садыс, дарагой, кюшай.

— Я пришел, чтобы договориться.

— Дагавариться… о дэлах сразу нэ разгаваривают, пакюшай, дарагой.

Кушать было затруднительно… нормального обслуживания не было, приборов нормальных тоже не было. Просто на столе была груда угощений, самых разных, и каждый брал то, что ему нравится. И ел часто даже без приборов. Напротив него была тарелка с нарезкой мяса с соусом, но вилки для мяса не было. Американец взял обычную вилку, положил на тарелку несколько ломтей мяса. Ломти были толстыми, слабопрожаренными… медвежатина или лосятина. Русские называют это «ditch», то есть мясо неодомашненных животных. Ножа для мяса тоже не было, бандиты вместо того, чтобы нарезать мясо на куски, просто откусывали.

В кармане задергался телефон, он на ощупь нажал кнопку — все нормально. Если бы он этого не сделал, его люди пошли бы на штурм.

Перед ним поставили бокал с прозрачной как слеза водкой.

— Випей, дарагой…

Сэммел отрицательно покачал головой:

— Нэ уважаешь, да…

Бандит смотрел на него красными, как у кролика, мутными глазами.

— Он соблюдающий… — сказал кто-то, и все заржали.

— Напрасно смеешься, — сказал еще один бандит.

Сэммел краем глаза «уловил» этого человека — тот казался пьяным существенно меньше других. Или совсем не пьяным.

— Аллах под крышей не видно, да…

— Нэ прыставай к чэлавеку, Гарык, — сказал тот, пожилой, — может, балеет чэлавэк, да…

— Ща вылечим…

— Ти лучше паслушай эго, что он нам скажет, — пожилой мастерски перевел разговор в конкретное русло, — ти к нам пагаварит прышел, амэриканэц. Гавари, да. Ми слушаэм…

Сэммел подумал, как надо выступать — сидя или стоя. Решил все-таки встать.

— Я пришел для того, чтобы прояснить обстановку на месте, господа, — сказал он. — Если кто меня не знает, представлюсь. Мое имя Алекс Сэммел, и я главный оперативный офицер в регионе от Глобал Риск, занимаюсь проблемой безопасности нефтяных сооружений и нефтедобычи. За последнее время в регионе произошел ряд нападений на добычную инфраструктуру, что наносит нам ущерб и вынуждает к ответным действиям. Действия эти будут ударом по вашим интересам. Полагаю, что никому из нас это не надо, поэтому речь может идти об определенной сумме денег, которую мы будем выплачивать вам за обеспечение порядка и отсутствие… эксцессов. Если нет — значит, будут боевые действия. Которые, повторяю, затронут и вас. Решение надо принять сейчас.

Бандиты молчали. Он даже не был уверен, поняли ли они его.

— Решение надо принять сейчас, — повторил Сэммел. — Вы принимаете правила игры, или вы пытаетесь навязать свои. Во втором случае за последствия придется отвечать вам.

— Чо он сказал? — спросил кто-то.

— Он нас нэ уважает, да.

Пожилой постучал по своему стакану ложечкой — и больше реплик не последовало.

— Ти, амэриканэц. Тэбе сколька лэт, да…

— При чем тут это? — не понял Сэммел.

— Маладой, ти, да. Гарячий. Ти пришел на наш зэмля, да. Ми здэсь хозяэва.

Сэммел подумал, что здесь есть какие-то правила, как на Востоке, о которых ему не известно. Например, на Востоке американская армия столкнулась с большой проблемой: от противной стороны на переговоры приходили чаще всего пожилые люди, а с американской стороны — их вели офицеры, некоторым из которых не было и тридцати. От американцев ожидали того, что они проявят уважение к старшим. Местные, если им надо было говорить, посылали старейшин своих племен, и с этим не было проблем, у американцев такой возможности не было. В итоге местные делали вывод, что американцы не уважают старших. По меркам Востока — обвинение очень серьезное.

Надо было немного «сбавить обороты».

— Мы считаем вас уважаемыми людьми, господа. И только поэтому меня попросили переговорить с вами. Чтобы не было лишних проблем.

— Папрасили, да? А пачему тваи старшие нэ прышлы, да?

Сэммел представил себе эту сцену — мейджоры из Сити и с Уолл-стрит сидят за одним столом с русскими бандитами.

— Хватит, Мирза, — сказал пожилой, — нэ прышлы и нэ прышлы. Его прыслали, он гаварит.

— Пачему я должен с шестеркой разговаривать, э?

— Памалчи!

«Горячий» заткнулся, взялся за мясо.

— Твае дело, Алик! — сказал он с набитым мясом ртом. — Но я нэ сагласен.

Пожилой посмотрел на Сэммела.

— Тэбя папрасили, ти пришэл. Ти вапроси рэшаешь?

— В рамках бюджета. — Сэммел понял, что это может быть не понято правильно, и объяснил: — Мне выделены определенные деньги на то, чтобы уладить проблему. Если это будет стоить дороже, принимать решения сверх этого я не могу.

— А кто может, дарагой? Старшие тваи?

— Да, верно.

— И что ани нам дали?

— Я могу распоряжаться суммой в пределах пяти миллионов долларов ежемесячно. Распределение этих денег остается на мое усмотрение.

Бандиты опять замолкли.

— Кроме того, есть определенные контракты… скажем, на поставку продуктов питания, на месторождения — этими деньгами также можно маневрировать. Это еще два-три миллиона чистой прибыли в месяц. Два-три миллиона долларов.

— Слышь, чо он гонит? — спросил один из бандитов, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Они нас чо, за шестерок тут держат, э…

Сэммел заметил, что некоторые бандиты пусть и похожи на кавказцев, но отлично говорят по-русски, без акцента, а некоторые говорят с сильным акцентом — но тоже выглядят как кавказцы. Скорее всего, это было связано с тем, что одни давно жили вне Кавказа — это называется diaspora, а некоторые — приехали совсем недавно.

— С табой харашо гавно кушать, Самир, — сказал пожилой, — ти навсэгда напэрэд забегаишь.

— Не, он чо нас, за эти бабки купить собрался, не?

— Падажди. Ти меня паслушай, дарагой, — сказал пожилой, — вот ти видиш, ми тут сидим. Хлеб кюшаем, да-а-а-а… Ти видишь, как ми адэты. На каких мащинах ми эздим. Эсли надо, я тэбя в дом прыглашу, прыму как гость дарагой, да. Ти видишь, нас тут пят чэлавек сыдыт. Эта толька самие автаритетные луди здес. Эст ещо. И ти прэдлагаешь нам одын мылыон долларов на каждаго. В мэсяц. Ти скажи, нэужели ми сами нэ можем этат лимон паимэть са сваих дел, да…

— Да я в день столько имею, — сказал один.

Сэммел изобразил на лице непонимание — он и в самом деле не понимал, в чем дело. К ним приходят и говорят — вы будете получать по миллиону долларов в месяц, только чтобы ничего не делать. Ничего не надо делать — просто каждый месяц вам на счет будет падать миллион. Так в чем проблема? У них не было этого миллиона, им пришли и сказали, что он у них будет. При чем тут их дела и сколько они с них получают? От них же не требуется прекратить заниматься этими делами, в чем бы они ни заключались.

— Вам мало этих денег? — спросил Сэммел. — Это крупная сумма. Мы можем открыть для вас счета за границей. Никто не будет знать о них. От вас ничего не придется делать.

— Паслушай, дарагой, — сказал пожилой, — ти знаэш, что луди с юга платит сто мылыон доллар за то, чтоби ми астановил здэсь дабичу.

А вот это был удар. Сэммел предполагал нечто подобное — но он и представить себе не мог такую сумму. Удивляться тут нечему — если здесь остановится добыча, цена на нефть взлетит минимум до трехсот долларов за баррель. И каждый день будет приносить миллионы поставщикам, многие миллионы. В этой системе сто миллионов долларов — мелочь, которую тратят не глядя. Черная кровь земли — вот причина всего. На эти деньги покупаются люди и целые государства. На эти деньги вооружен до зубов ваххабитский Мордор на юге, уже не десятки, не сотни — десятки и сотни тысяч, если не миллионы вооруженных до зубов отморозков. Целая террористическая армия, ведущая наступление по всем фронтам. Те, кто контролирует скважины, заказывают нападения на тех, кто занимается транспортировкой. Им плевать, дойдет нефть до потребителя или нет, она уже оплачена. Те, кто занимается транспортировкой, заказывают нападения на инфраструктуру переработки. Каждый заказывает нападения и на себя самого — потому что все до последнего болта покрыто страховкой. Страховки от террористического нападения стоят гигантских сумм — и страховые компании тоже имеют связи среди боевиков. Любой амир, пусть самый вшивый, неграмотный и злобный, отлично знает, на что и на кого можно нападать, а о чем даже и думать не рекомендуется. И за все за это платят простые люди. Экономика всех развитых стран находится на последнем издыхании, но система работает, высасывая последнее.