Никита поднял над головой контейнер с пирожным.
— Смотри, что у меня есть для тебя.
Рамуте вздохнула, улыбнулась и постучала пальцами по запястью, мол, поторапливайся.
Последние метры до машины Никита пробежал.
— Держи, — он протянул упаковку. — Твое любимое.
Вовремя появлялся Никита или нет, но он точно знал, перед чем Рамуте не сможет устоять. Необъятная горка сладкого крема — одна из таких вещей, которые всегда поднимали ей настроение.
— Заводи!
Рамуте плюхнулась на пассажирское сиденье, открыла коробку и, не доставая пирожное из упаковки, откусила. Никита, счастливый, сел за руль. В таком настроении Рами напоминала ему маленькую девочку, которая раздобыла где-то целый пакет любимой фруктовой жвачки, склонилась над ним, хлопает в ладоши, разворачивает фантик за фантиком и ни разу не вытягивает вкладыш-повторку.
— Что за спешка? Куда поедем?
— Не знаю. — Рамуте засмеялась и вытерла кончик носа от крема. — Это ты подскажи.
Никита поднял брови.
— Ладно, сейчас. — Он задумался. Было бы чудесно угадать желание Рамуте, это добавило бы ему баллов в их отношениях, но Никита терялся в догадках. — Хотя бы намекни… Из какой области?
Он очень надеялся, что это не новый зоомагазин или приют для бездомных собак.
— Попробуй угадать.
— Открылось новое заведение в городе, ресторан, и мы торопимся туда на ужин?
— Нет.
— А, понял. Опять какой-то фестиваль, и если не поторопимся — опоздаем на открытие?
— Нет.
— Распродажа платьев?
— Ха-ха, очень смешно.
— Рами, сдаюсь.
— Короче… — Она чуть не выронила пирожное. — Мы с тобой начинаем журналистское расследование.
— Чего?
Никита нахмурился. Обычно он был не против поддержать любую фантазию Рами, но идея с расследованием, пусть даже всего лишь журналистским, ему сразу не понравилась.
— Того. Теперь я главная, а ты мой непутевый помощник. Как у всех сыщиков.
Никита поднял брови еще выше. Новая игра Рамуте ему нравилась все меньше и меньше.
— Сыщиков?
— Да.
Она в двух словах пересказала ему свои мысли и планы по поводу проблемы граффити в городе. Рассказала о встрече с полицией. Показала снимки разрисованной стены магазина. Несколько раз подчеркнула, что дело необычайной важности и что только он сможет ей помочь.
— Но зачем?
— Издеваешься? Что неясно? Добудем материал для передачи. Сам слышал мои последние выпуски. Выбора нет. Хочешь сделать хорошо, сделай сама.
— А что твой Артур?
— Молчит.
— Так, давай заедем к нему. — Никита всеми силами пытался увильнуть от роли непутевого помощника детектива. — Может, человек заболел.
— Я бы с радостью. Адрес не знаю. Только телефон, но там — абонент не абонент.
— А узнать у кого-нибудь?
— Слушай, генератор идей, ты со мной или как? — Рамуте начинала злиться. — Самый умный? Думаешь, если бы у меня был адрес Арта, я бы до сих пор ждала и не съездила к нему? Такая тупая, не догадалась бы?
— Ну мало ли.
— Короче, Никита, не хочешь помогать, так и скажи. Мне уже надоело твое нытье.
Она собрала пальцем остатки крема, отправила их в рот. Закрыла коробку с недоеденным пирожным. Рамуте никогда не ела саму корзинку с повидлом, только крем. По ее мнению, толстеют от теста, а не от взбитого крема, на девяносто процентов состоящего из сахара.
Никита завел двигатель.
— Рами, не злись. Ты же знаешь, я всегда готов помочь тебе во всем. В любом деле.
— Вот. Так бы сразу. — Рамуте потянулась и поцеловала его в щеку, испачкав кремом. — С чего начнем?
Он задумался. Никите хотелось сказать, что он лучше согласится поехать в приют и забрать к себе еще пять котов, и столько же собак, и столько же крокодилов, если понадобится, лишь бы не заниматься расследованием. Но он посмотрел на Рамуте, заглянул в ее горящие надеждой глаза и произнес:
— Есть у меня мысль.
— Да? — Рамуте оживилась.
— Да. Заедем к одному знакомому.
— К которому?
Рамуте знала всех друзей Никиты. Пусть она всех их терпеть не могла, но знала каждого. Ни один из них не подходил на роль консультанта в ее расследовании. И чем они смогут помочь?
— Ты его не знаешь. Он и не сильно знакомый мне, в целом. Но, думаю, подскажет. Это его вотчина.
— Ого. Он полицейский?
— Нет. — Никита прищурился.
— Тогда кто?
— Он настоящий профессиональный частный детектив.
— Серьезно? — Рамуте удивленно посмотрела на Никиту. — А откуда у тебя…
— Шучу, Рами, выдыхай. — Никита рассмеялся. — Ух, видела бы ты свое лицо.
— Очень смешно.
— Он художник. Масляная живопись, разработка дизайна логотипов, краски, портреты и тому подобное. Сто лет назад делал для фирмы картинку на рекламную брошюру. Не детектив, но из нас, как мне кажется, он лучше всех разбирается в рисунках.
Рами удовлетворенно кивнула.
Глава 6
Зеркальная ширма вращается. Р наблюдает, наслаждается нашей реакцией. В отражении вижу, как я, опоясанный вдоль и поперек веревкой, словно маринованный мясной рулет, готовый к отправке в духовку, повис, пристегнутый к жуткой конструкции, напоминающей огромные равноплечные весы. Толстые стальные прутья переплетаются между собой, соединяются посредине широкой, прикрученной на болты пластиной. Стрелка, указывающая на равновесие, направлена вверх к цилиндру, упирается в ложбинку с тремя насечками. Длинные балки, напоминающие железнодорожные рельсы, отходят от центра и заканчиваются приваренными к ним крюками, на одном из которых вместо поддона подвешен я. Что у этого господина Р в голове? Только самый больной психопат на планете в состоянии придумать и тем более соорудить такое. Садист.
С обратной стороны конструкции в качестве противовеса мне привязан еще один человек. Не могу рассмотреть его лицо, он, как и я, висит в позе эмбриона. Снизу к нему пристегнут утяжелитель. Мы уравновешиваем друг друга. Сверху, прямо над нами, приварена широкая балка с закрепленными на ней по бокам острыми копьями, направленными нам в животы. Весь металл ржавый, необработанный, грязный.
— Как вы уже, скорее всего, догадались, я подготовил игру, чтобы выяснить, кто из вас предоставит мне самый весомый аргумент, чтобы избежать наказания.
Он интонацией подчеркивает слово «весомый» и рисует пальцем на зеркале стрелку вверх.
— Аргумент должен быть убедительный и доказывающий, что именно произнесший его участник достоин победить и выжить.
Палец скрипит по стеклу, пишет единицу, рядом подрисовывает восклицательный знак, оставляет в покое зеркало и потирает подбородок.
— Да, вы не ослышались, победит лишь один из вас. Второго, кхм, ждет смерть. Впрочем, не спрашиваю, согласны ли вы поучаствовать. Если решите выйти из игры…
Он возвращается к зеркалу, выпрямляется и продолжает объяснять условия:
— Указатель вот этот, видите? Он крохотный, но приводит в действие весь механизм. И в случае отказа от игры именно этот указатель, назовем его «бритва», помогает участнику… Эм… — Он трет накладную бороду, подбирая подходящее слово. — Скажем так, помогает самоликвидироваться.
Он пожимает плечами и говорит, что бритва проникнет через подошву, проделает путь через все тело и выйдет через макушку. Говорит, что в этом нет ничего особенного и что это не понравится ни ему, ни нам.
— Ничего особенного. Магниты и сталь. Скучно и долго. И больно. И шумно. — Он сдерживает улыбку и поправляет парик.
Меня успокаивает, когда этот псих трогает свой парик и накладную бороду. Если он скрывает от нас свою внешность, значит, на самом деле есть шанс, что мы выживем, что я выживу. Он отпустит хотя бы одного из нас. Наверняка. Иначе зачем весь этот маскарад?
— Но, опять же, решать вам, как поступить. Свобода воли.
Кажется, псих слегка успокоился. Он перестал дергаться, кашлять и хихикать.
— В случае отказа от игры одного из участников победа присуждается ведущему. То есть мне. И ведущий, то есть я, будет вправе сам решать судьбу оставшегося участника.
Он крутит рычаг, шестеренки трещат, и балка с копьями опускается.
— Но не переживайте, уверен, до этого не дойдет. Все будет как положено. Все будет справедливо. У каждого из вас появится полноценная возможность проявить себя. Будет и возможность, и время. — Он кивает на часы, висящие на противоположной стене.
По выцветшему циферблату скачет изогнутая секундная стрелка. Цифры от трех до восьми обведены красным.
— Будет шанс. Показать себя и мне, и оппоненту. А я буду решать, «весомо» это или нет.
Рычаг делает еще один полный оборот, балка останавливается. Острое копье замирает в сантиметре от моего живота.
— Обратите внимание, над каждым из вас находится копье. Врать не буду, на самом деле это не настоящее оружие.
Он говорит, что, к его сожалению, настоящие копья не удалось раздобыть. Говорит, выяснилось, что в наше время это дефицит.
— Но, поверьте, колья довольно острые. — Он смотрит на часы, стрелка которых вот-вот пересечет отмеченную красным зону. — Хотя нет. Это не весомо. Зачем просить верить мне на слово?
Он говорит, что мы уже чуть-чуть попробовали. Вопреки его предостережениям, протестировали копья, пока дергались с завязанными глазами.