— Первым делом нужно определить, что их связывает с предыдущими жертвами.
— Помолчи, я сказал! Это уже совсем не шутки.
Федор хотел ответить, что он и не собирался шутить, что он догадывался, что он даже предупреждал.
— Анкетные данные покойников полные?
— Работаем, — ответил один из оперативников.
— Работнички, мать вашу, — пробурчал начальник. — Так, все. Я звоню в Москву.
— Что? Зачем? — возмутился Федор.
Только показалось, что он наконец-то столкнулся с настоящим серьезным делом, как оно ускользает. Он почувствовал, как у него из-под ног выдергивают почву.
— Что-что?
— Не надо. Зачем в Москву?
— Затем! — Полковник крикнул и тут же замолчал. — Пусть работают специалисты, — продолжил он тихим голосом. — Пусть присылают своего эксперта или еще кого-то.
— Но…
— Мне такое тут не надо.
— Но…
— Не нокай мне, конюх. Никаких но! Я звоню. А ты давай иди, разбирайся. Готовь отчеты.
— Послушайте.
— Хватит. Один раз уже тебя послушал. Доверился. И что теперь? Молчи, говорю! Ты уже все сказал, теперь жди. И успокойся. Хотя чего тебе переживать. Это же моя голова полетит.
— Можно? Я хотя бы…
— Не можно! Все, утомил.
— Есть.
— Тянуть некуда. Вот пусть их специалисты приезжают и сами разбираются — ритуальные это убийства или серийные маньяки, мясники или еще какие наркоманы. Пусть расследуют.
— Есть.
— У меня нет подходящих кадров. Ни подходящих, ни каких-либо других. Может, ты сам поедешь осматривать найденных сегодня разлагающихся? Я видел, как тебя стошнило.
Начальник наконец отвернулся от весов, достал телефон и направился к выходу.
Федор пошел следом.
— Не ходи за мной. Предоставим дело опытным людям.
— А нам как? — Федор хотел спросить «а как же я», но скромно перефразировал.
— Как как, задом об косяк!
Начальник остановился на ступеньках, обернулся и навис над Федором, уставившись в глаза подчиненному, который и не думал отводить взгляд.
— Ты не стал проводить расследование. — Он подчеркнул интонацией «ты». — У тебя была возможность. — Он выделил голосом «у тебя». — А мне теперь разгребай.
Федор молча слушал. Ждал, когда полковник выговорится и даст возможность ответить.
— Или хочешь сказать, что это я виноват? А, Федор? — Он не дождался ответа, развернулся и пошел к машине.
— Нет, подождите. Я хочу сказать, что могу…
— Появится информация, любая, любые подробности, сразу ко мне с докладом. А пока все. Свободен… Алло, да. Продиктуй мне номер телефона управления Следственного комитета, нужно срочно связаться с Москвой.
Полковник сел в машину, взял ручку, раскрыл записную книжку и развернул на чистой странице.
— Чего ждешь? Свободен, говорю. — Начальник захлопнул дверцу, чтобы отгородиться от назойливого старшего лейтенанта.
— Есть. — Федор достал недокуренную сигарету, у которой оставалось меньше половины, и прикурил.
«Голова его полетит. Урод». Федор затянулся и посмотрел на полковника, мило беседующего по телефону. Проверил карманы, достал ключи. «Даже не попытался начать расследование. Глухарь в архив — и умываем ручки… Урод. А теперь из меня крайнего делает».
Он спустился к подвалу, собирался войти внутрь, но передумал и пошел наверх прогуляться, побрякивая связкой ключей. Прогуляться пешком, чтобы подышать свежим воздухом и переварить события последнего часа. Он еще не привык к безразличию своего руководства и к беспроигрышной системе расследования: главное — прикрыть свой зад. Он всем сердцем желал проявить себя.
«У меня нет достойных кадров».
Федора задели, обидели уже ставшие привычными слова полковника о беспомощности местных служащих. Он шел, пиная носком ботинка камень, и размышлял об упущенной возможности. Нужно было собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Со своей службой, с начальством и со всеми этими убийствами.
«А теперь пусть ему специалистов выпишут, у него, понимаете ли, нет подходящих кадров… Урод. Самый настоящий. Урод».
Федор посмотрел на небо. Красивое звездное небо, ни облачка. Таких звезд в городе не увидишь. «Хоть в этом можно не сомневаться, — подумал он и затоптал окурок. — А еще в том, что я изначально был прав — водители стали жертвами серийного маньяка».
Глава 8
— Рами, постарайся разговаривать с ним помягче.
— Ты же знаешь, я сама вежливость.
Никита покачал головой:
— Знаю, потому и предупреждаю. Этот человек… Он, как тут выразиться? Чересчур ранимый.
— Не нуди, разберемся.
Рамуте нажала на звонок, за дверью послышались шаги.
— Если что, его зовут Валентин.
— Угу, Валя, значит.
— Нет, он настаивает на том, чтобы его называли…
Дверь приоткрылась. Сквозь образовавшуюся щель выглянуло заспанное лицо.
— Валентин. Добрый вечер. Меня зовут Никита, а это моя подруга Рамуте. — Он отступил на шаг, чтобы художник смог увидеть девушку. — Не помешаем?
— Кто вы? — Валентин прокашлялся, прочищая горло. — Что надо?
— Я же говорю, эм… вы, наверное, меня не помните. Я Никита. Наша фирма обращалась к вам за помощью. А это Рамуте.
— Какая, на хрен, фирма? Зачем пришли?
— Вы рисовали нам эскиз. Узоры там всякие для оформления, картинки разные. Помните?
— Рисуют дети в садике. Всего доброго.
Художник попытался закрыться от незваных гостей, но Рамуте просунула ногу между дверью и косяком.
— Мы журналисты. Хотим взять у тебя интервью.
— Как? — Валентин остановился. Его передернуло от голоса Рамуте, и он приник ухом к двери.
— Журналисты, говорю. Открывай.
— Да-да. Именно. Мы журналисты, — подхватил Никита. — Как только узнали, что такой талантливый человек, художник, трудится здесь, в нашем городе, сразу поспешили к вам.
— Поспешили, значит? — Валентин хмыкнул. — Уже опоздали. Я вас ждал лет двадцать назад. А теперь слушай и запоминай. Ты сразу иди на хрен, а ты ногу убери, забирай своего дружка и проваливай.
Рамуте отодвинула ногу и посмотрела на Никиту. В ее глазах читалось — «ну же, давай, сделай что-нибудь, иначе это “что-нибудь” сделаю я, и тогда всем будет невесело». Если отступать при каждом препятствии, стóящего материала не получится.
Никита не знал, что придумать. Он развел руками в ответ, наблюдая, как уменьшается проем между дверью и косяком. Рамуте успела скривить самую злую гримасу и приготовилась стучать, когда цепочка слетела и дверь распахнулась. На площадке запахло вином, сигаретами, краской и грязью.
— Заходи.
На пороге стоял седой длинноволосый мужчина в протертом махровом халате. В его усталых глазах еще блестел огонек, но потрепанное опухшее краснощекое лицо говорило о приближающемся отчаянии и непрекращающемся похмелье. Его заношенные тапочки были испачканы каплями краски.
— С какого телеканала?
— А?
— Из газеты, — ответила Рамуте. — Вернее, если быть совсем уж честными, с радио.
Валентин прищурился.
Конец ознакомительного фрагмента
