…На закате вернулся Омега. С мертвым горным бараном, удерживаемым за свернутую шею, в одной руке и каким-то здоровым поленом в другой. Практически бесшумно спрыгнув с одного из утесов, он тихо положил добычу рядом с собой и, присев на корточки, принялся смотреть на все еще танцующую эльфийку. Та закончила танец выпадом обеих ладоней и, вытерев рукавом проступивший на лбу пот, осведомилась:
— Ну и?
— Красиво… В столь юном возрасте — так вообще замечательно! И самое главное, есть куда расти, так что тренируйся, — ухмыльнулся демон, закуривая. Айшари пожала плечами:
— Ничего такого, чего бы я не знала сама, ты мне не сказал…
Омега до половины вонзил указательный палец в принесенное полено. То с тихим стуком развалилось на несколько кусков. Беловолосый бросил пару полешек в костер:
— Ишь ты… как высокомерно… Ладно, умойся пока… да, и вот еще… — Он сунул правую руку в рукав, извлек красный сверток и бросил девушке. Та развернула… и увидела такую же красную рубаху, какая была надета на самом Омеге:
— Носишь запасные?
— Приходится… Прости, конечно, но сомневаюсь, что остальное тебе по размеру подойдет… Ладно, приводи себя в порядок… Шиду! — неожиданно заорал он на спящего. — Подъем!
Парень подскочил, как укушенный, уставился на Омегу все еще сонными глазами. Тот скомандовал:
— Значит, так, берем барана и идем его свежевать! Вопросы?
— Зачем идти?
— Чтоб кишки на месте ночлега не разбрасывать. Так что бери нож… Стоп! У тебя мыло есть?
— Есть немного… Но оно…
— Давай сюда.
Покопавшись, Шиду достал из рюкзака нечто очень напоминающее камень размером с кулак. Омега взял его, подозрительно рассмотрел:
— С ума сойти, и это мыло… Да уж, на безмылье, как говорится… — Он замолчал и перебросил кусок эльфийке. — Ладно, сама справишься… Пошли, мой верный паж, освежуем нашу добычу…
Уже из-за скалы, за которой скрылись двое, послышалось бухтение Шиду:
— В пажи идут дети благородных семей… Так что мне туда путь заказан…
— Ну тогда не падай духом… Насколько я знаю, пажам живется несладко…
Айшари, не обращая внимания на то, что вода в роднике была ледяная, мылась с остервенением. Мыло, несмотря на свой неприглядный вид, пенилось легко и приятно пахло какими-то травами. Вытершись рубашкой Шиду, сполоснув ее и разложив на одном из валунов, эльфийка покрутила в руках демонову одежку. Сделанная из плотной, достаточно мягкой красной ткани, она, скорее, напоминала короткий балахон — ни застежек, ни разрезов, широкие рукава… высокий сплошной воротник, закрывающий горло. Ткань легко тянулась и словно ластилась к обнаженной коже… Нижний край рубахи свисал на ладонь выше колен, рукава и вовсе почти стелились по земле… Словно рукава церемониальных одежд благородных домов, по обычаю свешивающиеся далеко за пределы руки. Айшари подумала и, надев сверху серый Омегин плащ, пошла смотреть, как идет разделка барана.
Омега и Шиду, собственно, давно уже с этим закончили — на растянутой, придавленной камнями шкуре лежали аккуратно нарезанные куски мяса, потроха, лишние кости были выкинуты… Демон и человек сидели, привалившись спиной к скале, и смотрели на темное пустое небо.
— Ну и что вы тут расселись? — поинтересовалась Айшари, сведя брови и сунув скрещенные перед собой руки в рукава, словно была в церемониальном одеянии. Омега и Шиду повернули головы. Какое-то мгновение они рассматривали грозную эльфийку. Потом Шиду улыбнулся, а Омега фыркнул и расхохотался. Но, откинув голову назад, стукнулся затылком о скалу и, невнятно взыв, схватился за ушибленное место. Улыбка Шиду стала еще шире — впрочем, она чуть увяла, когда парень увидел трещины, разбежавшиеся на месте соприкосновения скалы с затылком…
— Ладно, пойдемте. — Демон резко встал. Остановился, достал из рукава странного вида гребень и, проходя мимо, сунул Айшари. — Держи. Шиду, ты несешь мясо. И не надо возмущаться, что разделывал тоже ты: сам тогда сказал, что я получаю слугу и проводника. Так что терпи.
Шиду пожал плечами, убрал фиксирующие шкуру камни. Айшари посмотрела вслед красноглазому:
— А он что делал все это время?
— Курил, рассказывал про какие-то маленькие светила, видные только ночью, жаловался, что натер плечи, таская тебя… Мол, тяжелая ты слишком для своих шестнадцати…
Айшари возмущенно фыркнула, прошла к костру. «Снова врет, белобрысый хам, — подумала она. — И шестнадцать мне только будет…»
Вскоре компания расположилась на валунах вокруг едва не погасшего костра, каждый занялся своим делом. Айшари расчесывала волосы, Шиду следил за мясом и огнем, одновременно делал что-то с бараньей шкурой, Омега точил Попутчика. Стрекотали какие-то ночные насекомые, журчали струи ручейка, потрескивали дрова в костерке. Шипел капающий с кусков жарящегося мяса жир… Равномерно вжикал оселок в руках Омеги. Гораздо реже, чем полагалось при заточке. Айшари не выдержала первой:
— Ты что, специально?!
Омега невинно посмотрел на нее. Шиду, продевая нитку в Иголку, сказал:
— Специально, конечно… Он проводит оселком по мечу на Каждый шестидесятый счет… Есть пытка, когда человеку на голову с такой частотой капает вода… В результате он теряет рассудок…
— Надо же, догадался… — ухмыльнулся Омега, но точить меч стал как положено. Айшари, закончив расчесываться и перевязывая волосы шелковым шнуром, посетовала, глядя на восходящую Манящую:
— Во имя Ночи, за что мне такое общество? Демон и палач, одержимые пытками и убийством…
Омега, заворачивающий меч, фыркнул:
— Звучит неубедительно, особенно в устах девочки, носящей в волосах удавку…
Айшари замерла. Потом осторожно спросила:
— С чего это ты взял?
— Вижу… На этой полоске шелка столько трупов…
— Врешь, — ровным голосом сообщил Шиду, — этим ни разу не убивали. Я только пару раз использовал ее, чтобы усыпить…
— Значит, это все-таки удавка?! — Айшари дернулась и, словно ядовитую змею, выдернула шнурок из волос, поспешно бросила его хозяину. Под смех беловолосого за ним последовал и второй шнурок.
— Ну в самом деле, Айша, а зачем еще, по-твоему, ученику палача шелковые шнурки? — оскалился Омега и протянул руку к готовому куску. — Итак, всем приятного аппетита.
Шиду отложил то, чем он занимался, и тоже принялся за еду. Айшари, оценив скорость, с которой эти двое перемалывают мясо, поняла, что рискует остаться голодной, и, забыв об обиде, присоединилась к ужину. Некоторое время царило молчание, прерываемое иногда хрустом разгрызаемых Омегой костей.
Ученик палача закончил насыщаться первым и, омыв руки, вернулся к прерванному занятию. Беловолосый с сожалением посмотрел на отложенное на утро мясо, вздохнул. Вытерев пальцы о мох, достал сигарету. Айшари не торопясь дожевала последний кусок и, следуя примеру человека, пошла мыть руки. К моменту, когда она вернулась на свое место, Омега бросал очередную докуренную сигарету в костер, а Шиду упаковывал в мешок неиспользованные куски шкуры. Рядом с ним лежала пара мокасинов. Ученик палача взял их и бросил подошедшей эльфийке.
— Завтра придется тебе самой идти, так что пригодится, — пояснил он. Айшари рассмотрела обновку. Сшитые грубой нитью из невыделанной кожи, мокасины не могли прослужить долго. Зато изнутри были выстланы шерстью и снабжены кожаными завязками. Девушка благодарно кивнула:
— Спасибо, это очень… — Шиду уже спал, по обыкновению отвернувшись от костра. Эльфийка улыбнулась, обулась. Чуть-чуть великоваты, но завязки легко исправляли этот недостаток.
Омега, наблюдавший за ней, перевел взгляд на спящего:
— Да, глазомер у парня замечательный…
— И вообще у него много достоинств… — задумчиво отозвалась Айшари, делая несколько пробных шажков, — жаль, что он — будущий палач…
— Не скажи, — отозвался Омега, забрасывая руки за голову и опираясь спиной о камень, — он подходит для этой работы.
— Нет, он не может быть настолько плох!
— А кто сказал, что он плох? Он беспристрастен.
— Объясни. — Эльфийка села на соседний валун.
— Он не станет мучить жертву больше, чем это необходимо… Не потеряет контроль над собой… Знаешь, когда-то давно проводили такой эксперимент — одного человека сажали на специальный стул и задавали ему вопросы. Если он отвечал неправильно, ему причинялась боль. Другого человека вводили в транс и давали ему управлять устройством причинения боли… — В красных глазах танцевали отсветы догорающего костра.
